Вторжение - Андрей Андреевич Красников
Пока у меня в голове крутились эти мысли, палач вернулся, подцепил клещами кожу на моем бедре и резко дернул ее в сторону, обнажая мышцы. Я вскрикнул от неожиданности, чуть было не отправил в садиста еще одну молнию, но все-таки сдержал этот порыв и принялся хрипло ругаться, пытаясь хотя бы таким образом смягчить растекающуюся по ноге боль.
— Ла-ма, ла-ма…
Явно не до конца удовлетворенный результатами своей работы мужик вернулся к огню, а у меня появилось еще несколько минут для того, чтобы найти какой-нибудь вариант спасения. К сожалению, предложить своему мучителю я ничего не мог, диалога со мной никто не вел, а любые попытки вырваться из цепей с гарантией потерпели бы неудачу — прикрывавшая врага магия позволяла ему в случае необходимости спокойно разбить мне кости либо проломить череп. Выхода попросту не было. Вообще.
Где-то в глубине души появилось и начало разрастаться мерзкое чувство всепоглощающего ужаса — я не хотел провести остаток жизни в пыточной камере, отчаянно желал из нее вырваться, но абсолютно ничего не мог для этого сделать. Оставалось только изображать из себя кусок беспомощного мяса, терпеть, ругаться…
— Алон ма? Ме чона?
— Да не понимаю я ни хрена… а-а-а!
Раскаленные щипцы прошлись по внутренней стороне бедра, ловко подцепили мышцу и сжались, заставив меня отчаянно дернуться и взвыть от боли.
— Сука, сука!
В воздухе распространился мерзкий запах сгоревшей плоти, я отстраненно подумал о том, что это именно мое мясо сейчас шипит и обугливается на пунцовом от жара инструменте, а затем снова отключился. Впрочем, вылитое на голову ведерко ледяной воды почти сразу же вернуло меня обратно.
— Чако, — сообщил палач, обходя стол и присматриваясь к моей левой ступне. — Аль ен чако.
— Хватит… твою мать… стой!
На большом пальце сомкнулось что-то неожиданно холодное, мужик довольно хрюкнул, а спустя мгновение меня настигла еще одна вспышка острой боли — ноготь оказался выдран с лохмотьями. Сделавшая это тварь еще раз фыркнула. а затем продемонстрировала мне кровавый ошметок и бросила его на пол.
— Сука…
Выплеснутый в кровь адреналин куда-то ушел, пульсирующая боль окутала все тело и сознание начало плыть, грозя сбросить меня в пучину беспамятства. Я был вовсе не против такого исхода, но оппонент снова взялся за кочергу и принялся водить ею по моему животу, оставляя на нем длинные подпалины. В воздухе повисла омерзительная вонь от горелой человечины.
— Тварь…
Пытка продолжилась и спустя какое-то время у меня в голове осталась одна-единственная мысль — я должен был любой ценой удержаться от новых заклинаний, сохраняя в рабочем состоянии свой магический кошелек. Именно там лежал нож, который мог подарить мне свободу. Лишившись его, я автоматически проигрывал. И это следовало помнить до самого последнего момента — возможно, до смерти.
Утомившись от возни с железом, палач подошел к камину, водрузил на горящие поленья маленькое ведерко и принялся насвистывать незатейливую мелодию, весело поглядывая в мою сторону. Мне захотелось пустить в него очередную молнию, я снова сдержался, но затем решил, что нужно действовать чуть умнее. Враги наверняка ждали, что пленник начнет расходовать энергию и в конце концов останется полностью беззащитным — значит, от меня требовалось шагнуть им навстречу.
— Получи, сука!
Маленький чахлый файербол разбился о невидимую стену, заставив мужика укоризненно погрозить мне пальцем и выдать непонятную фразу. Чувствовалось, что на этот раз он весьма доволен моим поступком, но предпочитает играть роль до конца.
— Падла.
Второй файербол получился еще хуже предыдущего, я со злостью выругался, несколько раз дернулся и затих, рассматривая потолок. Как ни странно, именно сейчас воображение решило отбросить меня почти на два года назад, воскресив в памяти бесконечные тренировки с призрачным Зуларом. Тогда было очень много боли, эта боль длилась целую вечность, но я с ней как-то справился, не лишившись разума и не потеряв себя. Значит, должен был справиться и сейчас.
Пока у меня в голове бродили эти оптимистичные мысли, палач вернулся к столу, а затем абсолютно спокойно вылил мне на пах лужицу расплавленного свинца. Я в самый последний момент умудрился дернуться в сторону, но избежать очередной пытки не сумел и зашелся в беззвучном крике — огненная жидкость буквально слизнула кожу, сожгла волосы и опалила мясо, заставив окружающий мир подернуться розовой пеленой.
— Анор катан. Дафан эло пора, молон.
— Сука… сука…
Стремительно усиливающаяся боль начала вытеснять из меня все остальное, пропитывая каждую клеточку тела своими щупальцами, отключая мысли и заставляя действовать на одних инстинктах. Краешком сознания я понимал, что именно этого и добивается враг, но сдерживаться от необдуманных поступков становилось все труднее. А палач между тем продолжил начатую ранее процедуру, взявшись срывать ногти на многострадальной левой ноге.
— Ламаро эло мен, вонючий хряк. Эло мен.
До меня не сразу дошло, что монотонные высказывания мучителя активировали мой лингвистический навык, однако спустя какое-то время эта мысль все же всплыла на поверхность и я обратился в слух. Точнее, попробовал обратиться — гулявшая по телу боль упорно глушила сознание, подавляя волю к существованию и любые осмысленные действия.
— Эл макона чен, тварь, — ласково сообщил палач, доставая из камина разогретую кочергу. — Узнаешь, пако чен.
— Стой… стой, сука, хватит… а-а-а…
Сил для более-менее громкого крика уже не оставалось, так что из моего горла вырвался лишь невнятный хрип. Мужик не обратил на него никакого внимания, приложил железку к моей правой голени и стал наблюдать, как я пытаюсь вывернуться из-под раскаленного металла. Цепи оказались надежными, убрать ногу не получилось и мышцы начали обугливаться, превращаясь в безобразное месиво из сожженной плоти пополам с запекшейся кровью. Возникла и пропала шальная мысль о том, что регенерация сможет залечить все эти раны, потом я ненадолго отключился, а когда вернулся к реальности, то постарался абстрагироваться от происходящего и сконцентрироваться на контроле собственных резервов. Магический кошелек требовалось сохранить любой ценой. Для чего — уже не играло особой роли. Я просто знал это и старался не забыть.
— Устал, чакон ло? Глазки закатил? Астан сол че?
Палач заботливо протер мне лицо влажной тряпкой, а затем достал небольшую плошку с водой и принялся брызгать ею на мои раны. Секунд десять я искренне не понимал, для чего он это делает, но затем ощутил характерное жжение и выдохнул тихое проклятие. Растревоженная солью плоть начала гореть адским огнем, терпеть это
