Моя анимежизнь. Пенталогия (СИ) - Смолин Павел

– Конечно, – с улыбкой кивнул я, не дослушав, – Как только соберешься на рыбалку, я дам тебе несколько штук.

– Не перебивай отца! – строго сказал батя. Я сделал вид, что мне стыдно. Воспитание – это важно. Я буду только за, если батя немного откорректирует мое бака‑гайдзинское поведение. Мне в Японии еще жить и жить, а мою «песочницу», состоящую из школы, дома и родного района, рано или поздно придется покинуть. Не хотелось бы в какой‑то момент похоронить всю свою репутацию, отвесив поклон на пару градусов меньше, чем нужно.

– Я хотел спросить, могу ли я отнести это в лабораторию? Состав этой наживки – национальное достояние!

– Ну уж нет! – отверг я просьбу, – Если бы Мацуура‑сама хотел поведать миру рецепт, он бы сделал это сам. К тому же наживка сразу потеряет всю свою легендарность! Ты хочешь лишить сына такой ценности?

– Конечно нет! Черт, я совсем не подумал об этом. Вот она, мощь легендарной наживки! Хорошо, в таком случае я попрошу тебя поделиться, когда соберусь на рыбалку. Кстати, может сходим вместе? – с видимым сожалением батя вернул шарик в банку и аккуратно закрыл крышку.

– С радостью, бать. Мне понравилось рыбачить, – с готовностью согласился я.

Шум воды в ванной прекратился, послышался топот босых маленьких ножек.

– Мы помылись! Сакамото‑сан теперь приятно пахнет! – со счастливым видом заявила Чико, тряхнув влажными волосами и не менее влажным, завернутым в полотенце котиком. Умора! Кончилась твоя спокойная жизнь, Сакамото‑сан.

Я встал со стула:

– Нужно его хорошенько вытереть и положить в теплое место. Позволишь? – дождавшись кивка, забрал у девочки несчастного кота. Отнес его в гостиную, передвинул его коробочку к батарее, тщательно вытер бедное животное и положил в коробку. Полотенце потом кину в стирку. А теперь пора самому в ванную. Давненько терплю, в следующий раз надо будет постараться опередить Чико.

Когда я вышел из ванной, отец уже разложил форель с рисом по тарелкам. Без меня они не начинали, хотя у Чико явно текли слюнки. На душе потеплело. Семья…

Сел за стол, мы синхронно сложили ладони перед собой, пожелав приятного аппетита. После этого я подцепил палочками кусок рыбы, отправил в рот. Что это? Это божественно! Так вот какова редкая речная форель на вкус! В лепешку расшибусь, пешком обойду всю Японию, выловлю всю рыбу в местных реках, но обязательно поймаю еще!

Из глаз отца текли слезы, на его лице было выражение непередаваемого блаженства. Чико смаковала каждый кусочек, щурясь от удовольствия. Сможем ли мы после такого вернуться к обычной еде? Богиня, прошу тебя, сделай так, чтобы я всю жизнь питался только таким!

Увы, все хорошее заканчивается. Доев последний кусочек, я отложил палочки и откинулся на стуле. Наелся. Вот это я понимаю начало дня!

– Вкуснятина! – доела и Чико, попила сока, – Папа, ты готовишь лучше братика!

Стало немного обидно.

– Не думаю, – покачал головой отец, – Все дело в редкой рыбе, Чико. Обычная форель никогда не будет такой вкусной, это совсем другой уровень. А эту рыбу как раз поймал твой брат.

– Вот как? – Чико посмотрела на меня, – Братик крутой! Поймаешь еще, ладно?

Обида ушла:

– Не знаю когда, но обязательно поймаю, – пообещал я сестренке.

Отец посмотрел на часы.

– Совсем скоро начнется специальный выпуск новостей в честь дня Императора. Как верные подданые Его Императорского Величества, мы не можем его пропустить. Я должен переодеться, – он встал со стула, оценил наш с Чико «домашний» прикид, добавил, – Да и вы тоже.

Это еще зачем? Чтобы посмотреть Императора по телеку? Ох уж эти Японцы. Впрочем, у нас в России тоже принято наряжаться на праздники. В том числе и в кругу семьи. Не став спорить, мы с Чико отправились в комнату. Заодно забрал все еще стоявшую на столе банку с наживкой. Батя проводил ее жадным взглядом. Э, надо бы спрятать баночку. Уверен, что у бати огромная сила воли, но мало ли что.

В комнате я нашел в шкафу пиджак и брюки. Переоделся, рубашка от школьной формы вполне подошла. Повязал строгий черный галстук. Чико же, сняв футболку, нисколько не стесняясь оттеснила меня от зеркала, причесалась, снова собрала волосы в хвостики. Просто лоли S‑ранга. Попросила меня помочь одеть джинсовый сарафанчик.

– Чико, это твоя единственная одежда? – помогая, спросил я. Рюкзачок не выглядел достаточно большим, чтобы вместить несколько комплектов одежды.

– Дома осталась еще школьная форма и нарядное платье. Я не взяла его, чтобы не помять. Его супер сложно гладить, – ответила она.

Мамаша!!! Батя дает тебе кучи бабла, а ты скупишься купить дочери одежонку?!

– Тогда сегодня купим тебе что‑нибудь красивое, ладно?

– Да! Спасибо, братик! – радостно согласилась девочка.

Когда мы выходили из комнаты, спросил ее:

– А ты сама гладишь свою одежду?

– Я все делаю сама! – начала гордо перечислять, по одному разгибая пальцы: – Глажу, стираю, убираюсь в доме, делаю домашнюю работу, готовлю, – смущенно засмеялась, – Правда, в основном полуфабрикаты.

Я скрипнул зубами. Десять лет ребенку. Нет, я понимаю, что раньше в таком возрасте уже в поле вкалывали, но мы‑то не в средневековье живем! Не подав вида, с улыбкой похвалил сестренку:

– Впечатляющие навыки, Чико! Да ты уже готовая домохозяйка! Повезет твоему мужу.

– Когда я вырасту, хочу выйти замуж за братика! – выдала она классику. Это нормально, ребенок же.

– Вот как? Боюсь, не получится. Сестры не могут выходить замуж за братьев.

– Почему?

– Такие законы.

– Глупые законы! – надулась Чико. Я умилился.

Спустившись в гостиную, застали там отца. Он, в таком же строгом костюме как у меня, сидел на диване перед телевизором, на экране пела какая‑то женщина в бледном кимоно. На журнальном столике стояли три кружки с зеленым чаем и тарелка с печенюшками. Уселись по обе стороны от отца, Чико тут же захрустела печенькой. А я чем хуже? Тоже взял одну, машинально макнул в чай, краем глаза заметил удивленный взгляд отца. Что? Тут так не принято? Ладно, больше не буду так делать на глазах у других людей. Странно, Хэруки реагировала вполне нормально, тоже иногда помакивая печенье в чай. Хэруки… Настроение полетело в помойку. Пошел ты, хренов бонсайщик! У них по идее сегодня семейный ужин. А завтра мы хотели пойти на наше первое свидание. Ничего, пожилая крыса. Ты еще осознаешь свою неправоту.

Невидящим взором уставился в экран.

– Братик, смотри!

Я посмотрел. Чико тоже макнула печеньку в чай, передержала, печенька отломилась и упала в кружку. Чико расстроилась. Вот для этого русские люди и оставляют ложку в стакане. Мрачняк попустил, я сходил на кухню, принес ей ложку. Она начала вылавливать кусочки, отправляя их в рот. Выглядела вполне довольной. Отец неодобрительно посмотрел на меня, но ничего не сказал. Да‑да, я плохо влияю на Чико, понял.

Одетая в бледное кимоно певица на экране допела, и картинка сменилась. Началось что‑то вроде документального фильма об Императоре. С удивлением узнал, что он оказывается умер ещё в январе. И в этом году, из‑за траура, 29 апреля назвали зелёным днём. Просто охренеть.

Живёшь себе, а потом бац и узнаешь, что оказывается император уже другой. Какой‑то Акихито. Тоже уже седой весь. Видимо, очень долго ждал своей очереди воссесть на трон.

А вот его отца реально можно назвать человеком‑эпохой. С интересом узнал, что при покойном Императоре Япония готовилась ко второй мировой, воевала, огребла атомной бомбой, кардинально трансформировала общество, отказавшись от милитаристских амбиций. Проявили обучаемость, так сказать. До поражения в войне власть Императора номинально была абсолютной, но рулили страной все равно парламент и военачальники. Впрочем, эту часть я знал и из прошлой жизни.

Не знал я о том, что после поражения в войне Хирохито отказался от своей божественной сущности живого потомка богини‑солнца Аматэрасу. Скромняга какой. Впрочем, я его понимаю. Сложно считать себя богоизбранным, когда на твою страну падают атомные бомбы. После этого он уже официально сложил с себя все властные полномочия, превратившись в «символ государства и единства нации». Японцы искренне любят своего Императора. Даже завидно, если честно. Японцам завидую, не Императору.