Я - палач - Никита Киров
— Громов? — Мари подняла голову и грустно улыбнулась. — Давно не виделись. А что… что у тебя с лицом?
— Что с ним? — спросил я.
Она подошла ближе и показала мне зеркальце. На лице заметные глубокие царапины, будто по моему лицу забиралась кошка. Это я порезал, когда ворвался через окно. Даже не заметил.
— Ерунда.
— Надо обработать, — сказала Мари. — А то будет инфекция. Сейчас, у меня тут есть в косметичке. Садись.
Вообще-то, я собирался в академию, ну ладно. Я сел на скамейку.
— А это мой брат, — Мари показала на мальчишку. — Калеб.
— Здравствуйте! — сразу представился он.
Я пожал ему руку. Мари достала какую-то стеклянную бутылочку и прижала к ней ватку.
— Может, лучше заняться этим в академии? — спросил я.
— Мне туда больше нельзя, — грустно сказала Мари.
— Почему?
Она на несколько секунд отвернулась.
— Папа умер.
— Мне жаль, — сказал я.
— Я уже смирилась, он давно болел. Просто он был хидаром. Но теперь хидар не Калеб, как положено по закону, а наш дядя.
— Он захватил власть?
Мари кивнула.
— Можно сказать и так. Наблюдатель Малого Дома был только за, они с моим дядей друзья. А до Наблюдателя Великого Дома даже не дошло. А дядя нас… не прогнал, но дал знать, что лучше нам куда-нибудь переехать. А куда, я не знаю.
Она принялась возиться с моим лицом. Пропитанная чем-то ватка обжигала царапины. Мари смотрела на меня своими разноцветными глазами. От неё пахло какими-то фруктовыми духами, которые не мог перебить даже запах лекарств из той бутылочки.
— А в академии можно быть только от какого-нибудь клана или дома, — продолжила она. — А я же сейчас никто. Пыталась найти знакомых, но никто не хочет брать меня к себе в класс. Боятся, что рассорятся с новыми хозяевами. А Инжи я никак не могу найти, он где-то во дворце Таргина.
— Беру тебя к себе, — сказал я, подумав несколько секунд. — А то у меня в классе одни парни, это не дело.
— Серьёзно? — Мари удивилась. — Но это же значит, что…
— Твоего брата отправим ко мне домой на воспитание, пока не подрастёт. Так вроде принято? Я же теперь хидар кланов, могу себе такое позволить.
— Да, я слышала, — она отодвинулась. — Я просто… просто так неожиданно. Мы же почти друг друга не знаем.
Я усмехнулся про себя. Спас её от маньяка, ещё несколько раз спали вместе, и мало знаем друг друга? Да уж, некоторые местные нравы я никогда не пойму.
— Я же сказал, так что можешь быть у меня.
— А ты не боишься, что мой дядя…
— Я никого не боюсь, Мари.
— Спасибо. Ты спас меня ещё раз.
Она улыбнулась и чмокнула меня в щеку, которую только что оттирала ваткой. Её правый глаз заблестел, но она быстро вытерла его платком.
— Мари! — вдруг вскричал её брат. — А можно мне мороженого?
— У нас нет денег, Калеб, правда.
Усатый мужик, который катил мимо тележку, на которой было нарисована какая-то странная белая круглая хрень, посмотрел на нас, ухмыляясь.
— Нет денег, парень? — с издёвкой спросил он и начал кричать: — Мороженое! Кому свежее и вкусное мороженое? Только для самых обеспеченных деток! Нет денег — нет мороженого! Десять салкесов за…
Он посмотрел на меня и осёкся. Я даже не успел ничего сказать, как усатый распахнул крышку своей тележки, из-под которой пошёл морозный пар, и достал какую-то штуковину, завёрнутую в бумагу.
— Это подарок для вас, — протараторил он и всучил ту вещицу брату Мари. — Просто подарок от скромного мороженщика, который не хотел сказать ничего дурного.
— Дай нам тоже по одной, — сказал я.
— Конечно, мессир! Держите!
Я взял холодный цилиндрик, завёрнутый в бумагу, а мужик тем временем торопливо побежал, толкая перед собой тележку и поминутно оглядываясь.
— И что это? — спросил я, развернув бумагу и смотря на столбик чего-то белого.
— Никогда не ел? — Мари улыбнулась. — Попробуй, очень вкусно. А тебя тут все знают, Громов.
Очень сладкое, но мне понравилось. Надо было взять ещё, но тот мужик уже убежал. А Мари обратила внимание на мои бумаги, которые я положил рядом с собой.
— А где ты это взял? — она взяла верхний лист. — Какие-то агенты? Что это? Целая сеть продажников? Столько имён.
— Погоди-ка, — сказал я, доедая мороженое. — Ты понимаешь, что здесь написано?
— Да, — она взялась за другой лист. — У нас в Хитланде раньше была такая письменность. Не думала, что кто-то использует её здесь. В основном так пишут священники. Меня мой исповедник учил.
— Мне нужен перевод, — я посмотрел на неё. — Но перед этим одна вещь, Мари. Это никто не должен узнать. Это записи одного неприятного человека, который напал на мой клан. Я должен знать, что здесь. Только я, никто другой.
— Я помогу, Громов, — сказала Мари серьёзным голосом. — Ты меня столько раз выручал. Переведу тебе всё. И никому ни слова, обещаю. Слово дочери хидара Рэгварда. Мы тоже трепетно относимся к своим словам.
Не хотелось вводить её в курс дела, но мне и правда нужно знать, что есть в документах Отца Гронда. И как можно быстрее.
— Займусь сегодня, — пообещала она, аккуратно укладывая бумаги в сумку. — Если конечно… о, смотри, Инжи идёт.
Будущий Наблюдатель Огрании шёл прямо к нам. Он уже давно ходил без свиты. Некоторые прохожие с удивлением на него оглядывались. Ну да, ведь многих Небожителей знают в лицо, их портреты печатаются в газетах.
— Громов, Мари, — он кивнул. — Рад вас видеть. Мари, ты позволишь поговорить…
— Да, конечно, — Мари поднялась и взяла брата за руку. — Мы будем недалеко. Идём, Калеб.
Инжи сел рядом со мной.
— Я выяснил, кто напал на мой клан,
