Куноичи (СИ) - Виктория Лавгуд

— Правитель и его советники были одержимы идеей дотянуться до бога. Вероятно, они думали, что, достигнув облаков, где он сидит, они и сами станут подобны ему… так что строительство продолжалось, несмотря на потери.

Масштаб смертности, описываемый квами, был невообразим. Поглощённые идеей собственной божественности правители покупали рабов, захватывали пленных в соседних странах, вводили обременительные законы для граждан Вавилона. Город-государство оказался охвачен лихорадкой: пропаганда, вводимая жрецами, заставляла обычных людей поддерживать строительство. Кто-то отдавал деньги, другие приводили на стройку собственных детей.

Нурру считал, что в желаниях правителя не было магии; лишь его сумасшествие, корысть и гордыня. И от этого становилось страшно.

— У владелицы Талисмана Мыши была дочка, названная в честь богини. Маленькой Иштар исполнилось восемь лет, когда мальчика, в которого она была влюблена, отвели на стройку. Больше Иштар его не видела.

Нурру замолчал на несколько секунд. Глаза его были расфокусированы: квами полностью погрузился в неприятные воспоминания, вновь переживая то, что было прежде.

— Иштар расспрашивала родителей, куда делся её друг. Ей рассказали про стройку, про идею достигнуть бога — то, что родители в Вавилоне обычно рассказывали своим детям. Её мать показала девочке Талисман Мыши, отец, — он был носителем Быка, — дал ей в руки свой Камень Чудес. Родители говорили Иштар, что её друг, вероятно, умер. Что при строительстве многие умирают, но это нормально.

Иштар слушала своих родителей и понимала, что в их словах — только сумасшествие. Мальчик, что ей нравился, был её ровесником; она спросила, отвели бы её родители на стройку, если бы это потребовалось. Отвели бы они её на смерть?

— Да, — просто ответила её мать. — Потому что, когда наш правитель станет богом, все мы обретём нечто большее, чем жизнь.

Это ужаснуло Иштар. Она сжала в руках Талисманы Быка и Мыши, посмотрела на родителей и сделала то, что может только в этой ситуации ребёнок — она загадала желание.

— Если бог есть… если он есть, то он от вашей башни не оставит ни камня, ни воспоминания! Никто не должен строить что-то столь отвратительное!

Тен-Тен кивнула. Библейский вариант истории она знала: после разрушения башни люди, строящие её, перестали друг друга понимать и разошлись по свету. Так появилось разделение на языковые группы.

— В руках девочки, на её счастье, было два противоположных Талисмана. Мышь и Бык. Они были не самыми сильными, но всё же противопоставлены друг другу… и её желание исполнилось — настолько, насколько квами смогли сделать это.

Нурру посмотрел на Тен-Тен. Сияние вокруг его тела было едва заметным, но в темноте шкафа мотылёк казался чем-то нереальным. Существо, пришедшее в мир из совершенно другого плана.

— Против Муллу и Стомппа, — это Мышь и Бык, — были более могущественные силы. Я, Тикки, Каалки. Мы древние квами, у нас больше сил, чем у них. Но желание, желание всегда исполняется — не важно, что происходит, что мешает и возможно ли это вообще.

— И это важно, потому что…

Нурру взлетел и завис прямо перед лицом Тен-Тен.

— Желание всегда исполняется, — повторил он, хмурясь. — Неважно, что происходит вокруг и кто мешает. Если желание загадано, то оно должно быть реализовано, иначе мир уничтожит сам себя. И здесь у нас возникает проблема: желание моего Хозяина было загадано, когда он держал в своих руках Талисманы Кота и Божьей Коровки, самые древние и мощные. Но потом вмешался третий из сильнейших — Время. Сасс. Желание было произнесено, но не успело реализоваться, потому что время начало отматываться назад. Потенциал завис, не в состоянии идти ни вперёд, ни назад — словно в пустоте, где не за что зацепиться и не от чего оттолкнуться. И это рождает… парадокс.

Нурру принялся летать туда-сюда, словно в нервном возбуждении. Лапки он завёл за спину, и Тен-Тен удивилась: мотылёк совсем не использовал крылья для полёта. Те были украшением, а не необходимостью.

— Этот парадокс мог бы решить Сасс, знаете? Однако в силу определённой… наивности, назовём это так, Сасс сейчас не то что нам, он и себе помочь не может. И так вышло, что никто из квами не способен решить проблему, созданную не иначе чем по глупости. Поэтому мы призвали вас.

— А я думал, что ты не в курсе. Ну, что змей пропал, — подал голос Плагг из пучка Тен-Тен.

Нурру посмотрел в его сторону, словно услышал что-то забавное и глупое одновременное.

— То, что я не могу отойти от своего Хозяина, не значит, будто я совсем не отслеживаю происходящее, Плагг. Глупо было бы с твоей стороны думать обо мне столь… ладно, неважно.

Он снова завис перед лицом Тен-Тен — маленький, полный гордости мотылёк, едва светящийся из-за усталости. Такахаши поднесла к нему руки, и Нурру опустился к ней на ладони.

— Благодарю. Я продолжу. Поскольку никто из нас, квами, не в состоянии решить эту проблему, был проведён ритуал, призывающий вас. Вы должны обладать достаточными умениями, чтобы помочь моему Хозяину, найти Сасса и при этом выжить. И, поскольку без убийства не обойдётся, вы должны иметь определённый склад ума. То, что вы попали в тело этой девочки, Хлои — не наша вина, если вы вдруг подумаете, будто мы её убили. Это просто совпадение. Или, возможно, помощь от страдающего мира. У вас есть вопросы?

О, да. Вопросы были. И прежде всего:

— Если квами не может отойти от Хозяина, то как это удалось…

— Я не отходил, — перебил Тен-Тен Нурру. — Мой хозяин спит за стеной. То, что для людей непреодолимо, для квами — не более чем структурированная материя, через которую можно пройти. Дальше.

— Почему вам требуется человек, способный на убийство?

Нурру поджал губы. Плечи его опустились, а в уголках огромных глаз скопились слёзы. Те скатились по пухлым щекам и исчезли, так и не упав Тен-Тен на ладонь.

— Мой Хозяин… он часть парадокса, родивший его. Неопределённость с желанием, повисшим в пространстве, давит на душу и, боюсь… боюсь… боюсь, что мой Хозяин сошёл с ума.

С этим Тен-Тен не стала бы спорить. Габриэль выглядел нормальным, если ты не знаешь, куда смотреть. Однако при более близком контакте становилось ясно: с этим человеком что-то сильно не так. Он был неправильным, и это ощущалось инстинктивно.

— Мой Хозяин к тому же ухудшает собственное сумасшествие… ох, я не могу