Шелест 2 (СИ) - Калбазов Константин Георгиевич

Зачем мне это? Так ведь просто всё. Порешу тут всех, но вот именно Николауса, старшенького, ударю так, что он вскоре сможет прийти в себя. Подлечится, одарённый он или погулять вышел. «Разговорник» я у него отобрал, не поскупился хозяин. Иной связи у барона нет, поэтому придя в себя он отправится на доклад, а я его выслежу. Всего и дел-то. Придётся малость повозиться, но оно того стоит.

— Сопротивляться не советую, как и бросаться в рукопашную. Шансов против восьмого ранга у вас нет, — когда Николаус пришёл в себя, произнёс я.

Тот трезво оценил свои возможности. Его конечно подлечили, но и рана в боку всё ещё давала о себе знать, и нога в лубках не до конца срощена. Так что, ни в магическом, ни в физическом плане он ничего поделать не мог.

— И чего вы хотите? — вздохнув, спросил барон.

— Пытать вас бесполезно, своего хозяина вы не выдадите. Оставлять в живых глупо.

— Я не боюсь смерти, — ухмыльнулся Унгерн.

— Умереть можно по разному, господин барон, и выбор только за вами, — покачал я головой, ковыряясь кончиком ножа у себя под ногтём.

— Хотите сказать, что уподобитесь палачу? — недоверчиво поинтересовался Николаус.

— Я ещё и не такое способен, — заверил я его.

— Сами же говорите, что это бесполезно.

— Если спрашивать о хозяине, вне всяких сомнений. А вот если скажем о серебре и бриллиантах, тогда картина совершенно иная.

— То есть, вы ещё и грабитель?

— Ну что уж тут поделать, с кем поведёшься, — сокрушённо вздохнул я.

— Думаешь такой умный? Да п-пошёл ты. Мой хозяин д… Гх-хр-рха-кха.

Хм. Нашёл всё же выход, ублюдок, глядя на барона корчащегося на полу с пеной на губах, в сердцах подумал я. Хитрый я придумал план, нечего сказать, только жадность Унгерна оказалась сильнее. Ну и что теперь делать? Хм. Вообще-то, у меня есть ещё и младший братец. Как впрочем…

Я присел рядом с одним из находящихся без сознания бойцов и сдёрнул с его спины рубаху. М-да. Узор «Повиновения» на месте. Проверил второго. Третьего. Ага. А вот у этого уже исчез. Получается, братья поделили бойцов между собой. По моему опыту, хозяева не больно-то стесняются своих слуг, а по сути верных псов, и секретов от них практически не имеют. Не видят смысла таиться от того, кто предать не может в принципе. Чего уж там, сам этим грешу.

— Этого на стол, и обездвижьте, — указал я Хрусту и Зиме.

Те согласно кивнули и потащили бесчувственного пленника на стол, пристраивать рядышком с бароном. Когда они закончили, я привёл его в чувство, заткнул рот кляпом и начал наносить узор. Пятнадцать минут, и тот поднялся уже совершенно иным человеком.

— Как звать? — по-немецки спросил я.

— Кирьян, — ответил тот.

— Русский стало быть, — у же на языке осин, уточнил я.

— Из под Пскова, боярина Стрешнева беглый холоп.

— А с этими как оказался?

— Дыкт, прибился к ватаге, там нас всякой твари по паре было, и немцы, и латгальцы, и русские. Шалили на дорогах, пока нас братья Унгерны в оборот не взяли. Против одарённых мы не сдюжили, а они нас повязали узором. Тех у кого уже были, порешили. Ну и стали они сами нашу ватагу водить, да воинским умениям обучать.

— Кому служили бароны знаешь? — поинтересовался я о насущном.

— Точно не ведаю, но догадываюсь. Год тому нас боярин Милославский, что на Пскове сидит, в оборот взял, с ним кроме дружинников ещё четверо одарённых было, так что спеленали всех без ущерба. Думали в град отвезут, да казни предадут. Но подержали до утра связанными там же в лесу, а поутру отпустили восвояси. Потом уж я увидел, что на обоих баронах появились узоры, а в кошеле Николауса «Разговорник». Ну и шалили мы только на этой стороне, а как на русскую, то только по найму.

— Милославский, старый лис, — прошипела Мария.

— Думаешь он? Унгерн же вроде на букве «д» осёкся, — усомнился я.

Ну, а что такого-то, я ведь не в курсе всех этих высокородных раскладов, кто, кому, когда, за что и почему. Ну не интересно мне это было. А после разбираться как-то стало некогда. И потом, то что снаружи, зачастую сильно отличается от скрытого внутри. О враждебности Милославских я вообще ничего не знаю.

— Не Гордей Гордеевич, а его родственник и князь, Дмитрий Григорьевич, — уточнила она.

Тут стоит уточнить, что князь может быть только один, и с появлением у него наследников, его братья и сёстры носят титул княжичей до смерти, но дети непременно понижаются в титуле до бояр. Вот и получается, что Милославские не только род княжеский, но и боярский. Впрочем, как и любой другой.

— То есть, боярин решил посадить на сворку ручную разбойничью ватагу, а потом предоставил их князю?

— Не обязательно, — покачав головой, возразила она. — Может статься и так, что боярин тут ни при чём. Кирьян сказал, что с Гордеем Гордеевичем были ещё дворяне, и его «д» вполне может быть первой как раз в этом слове, а может это дьяк, или всё же начальная буква фамилии. Не суть важно, главное, что за всем этим стоит сам князь. Батюшка рассказывал, что в юношестве про меж них была вражда.

— И что, Милославский до сих пор не простил юношеских обид? — усомнился я.

— Может так, может нет. Только главное тут не это. Милославские родственники императору, но Дмитрий Григорьевич яро противится стремлению Петра Ивановича вернуть себе всю полноту самодержавной власти. И тут государь включает в очерёдность престолонаследия меня, минуя род Милославских.

— Взбрык императора, ваше престолонаследие, да плюс старые обиды на вашего батюшку. Хм. Гремучая смесь получается.

— Вот и я о том же.

— Ну что же, показаний пленников вполне достаточно для начала дознания, — заметил я, и уточнил, — разве только от Кирьяна нужно будет избавиться.

Дворяне конечно привилегированный класс, но это вовсе не означает, что чернь абсолютно беззащитна. Беглеца следует передать страже, а уж они-то разберутся, кто он откуда, зачем и кому его следует вернуть. Наносить же узор «Повиновения» не имея соответствующей купчей, себе дороже. Лучше убить, тогда можно отделаться вирой, а так отправишься на каторгу, камень ломать или руду добывать, это уж как карта ляжет.

— Нет. Ты избавишься от всех пленных. Нам эта обуза ни к чему, — холодно произнесла она.

Хм. А ведь пожалуй и приказала. Спокойно девочка, не тебе мне приказывать. Я конечно со всем уважением, но ты пока ещё не доказала, что имеешь на это право, а социальный статус и твой титул для меня ничего не значат.

— Тайной канцелярии понадобятся свидетели, чтобы прижать Милославского.

— Их показания лишь косвенное свидетельство и не могут быть восприняты в качестве доказательств. Дознание будет открыто и зайдёт в тупик, а Дмитрий Григорьевич узнает, что мы теперь в курсе, и будет посмеиваться. Потому как для него ничего не изменится. Но с другой стороны, станет беречься и подобраться до него станет сложно.

— Иными словами, Иван Митрофанович не станет заморачиваться официальным следствием, а ударит в ответ, — закончил я за неё мысль.

— Батюшка уже давно ударил бы в ответ, да так, что пух и перья, если бы только доподлинно знал куда бить. Теперь знает.

— А не боитесь, что он моет спровоцировать гражданскую войну?

— Батюшка умён. Так что, всё взвесит и сделает как надо.

— Ну что же, как скажете, Мария Ивановна. Кирьян, знаешь где Унгерны хранили награбленное?

— Особого секрета от нас не делали, — спокойно пожал плечами тот.

Вот странное дело всё же. При нём открыто рассуждают, что оставлять в живых его нельзя, а он и бровью не повёл, готовый мне верно служить. Интересно, он даже мысленно не противится подобному? Ну там, всё существо противится, а воля узора заставляет действовать вопреки здравому смыслу. Вообще-то сомнительно, потому что никакого внутреннего протеста не наблюдается и в помине.

— А где находится оружие взятое с княжны и её людей, то же знаешь? — спросил я его

— Знаю, — коротко ответил он.

— Хруст, забирай Зиму с Кирьяном и сносите всё сюда.