Цитадель: дочь света
Меня провели в светлый деревянный дом с высокими потолками. Детская, белая с золотым, с огромным окном, с трогательной люлькой, явно сделанной руками отца — красивого кудрявого парня с голубыми глазами. В этой деревне вообще много кудрявых. Вот и этот стоял бледный у окна, сжав руки так, что костяшки пальцев посинели.
Я заглянула в люльку и отшатнулась. Красивый пухленький эльфийский младенец. Мутные голубые глазки, махонькие пальчики. Крошечный какой — не больше двух килограммов. Морлок.
— Это морлок, — дрожащими губами сказала я. — Простите, простите.
Мужчина у окна разом постарел, сжался.
Аарон вздохнул:
— Уже четвертый за последний год. На этот раз мальчик. Раньше были только девочки.
— А Лайла? — тихо спросил отец ребенка. — Она умрет?
— Я не знаю, — отвел глаза Аарон.
— Остальные умирали.
— Может быть, Галла сможет помочь, — с тоской ответил Аарон. — Ты пока уйди… оставь его…
— Не могу, — поднял измученные глаза отец ребенка. — Он же голодный.
— Эммануэль! Это не ребенок, это морлок! — жестко сказал Аарон. — Он тебя убьет, высосет душу. Нам повезло, что мы точно это узнали так быстро. Ты помнишь, что было в Предгорье? Там вся деревня, почти полсотни эльфов… Для нашего народа это невосполнимые потери!
— Но это же мой ребенок! — с мукой в голосе вскричал эльф. — Я его зачал! Моя жена родила!
Аарон отвернулся и быстро вышел из горницы.
Лайла была очень красивой и очень худой эльфийкой с влажными от слабости вьющимися волосами. Она смотрела на меня пустыми ввалившимися глазами, из которых непрестанно текли слезы. Рядом с ней сидели высокие эльфы среднего возраста, видимо, её родители, и кудрявый Исав.
— Ну что? — спросил Исав быстро.
— Морлок, — одними губами сказал Аарон.
Родители вздрогнули. Исав опустил голову.
— Это я виноват, — сказал он. — Надо было раньше поднимать тревогу.
— И что было бы? — резко ответил Аарон. — Ближайший Водящий Души в Орлином Гнезде. Ему две недели добираться. А ведь ему еще надо было дать знать. Прибавь еще пять дней на голубя. А если бы голубь не добрался? Второй голубь? Или бы ты взял на себя ответственность? Ты правильно сделал, что никого не подпускал к ребенку.
— Его имя Рувим — первенец, — неожиданно сказала Лайла.
Я села рядом с несчастной, взяла её руки.
— Лайла, ты молодая, красивая, у тебя замечательный муж. Но так получилось, что твой ребенок родился слишком рано. Его не удалось спасти.
— Он живой, живой! — рванулась женщина. — Он кричал, он брал грудь.
— Лайла, так бывает, — тихо говорила я. — Он кричал, но его легкие до конца не сформировались, его мозг недоразвит, он ел, но еда не усваивалась. Он не мог выжить, Лайла. Никак не мог. Хорошо, что он умер сейчас, не мучаясь, просто уснул и не проснулся. У тебя будут другие дети, не такие, другие. Я еще приду и буду держать их на руках.
— У меня не будет больше детей, — мрачно сказала Лайла, вынырнув из своей боли на мгновение.
— Глупости. Ты проживешь тысячу лет. У тебя будут дети. А сейчас спи, тебе надо быть сильной. Завтра ты отдашь земле тело своего малыша, а его душа у Создателя. Спи.
Лайла бессильно откинулась на подушки.
