Не тихий Тихий океан - Протасов Сергей Анатольевич

Кроме того, перехватили четыре нейтральных парохода и два коммерческих парусных судна, пытавшихся пройти мимо. Такое интенсивное движение в этих водах признавалось явно необычным. Учитывая важность соблюдения секретности, всех арестовали до начала активных действий, вне зависимости от груза, маршрута следования и флага. Радиостанций ни на одном не было, так что сообщить о встрече с русскими крейсерами они пока не могли.

Их разместили на отдельной стоянке севернее Порт-Ллойда у западного берега Отоджимы, откуда саму бухту не было видно, но многочисленные дымы, порою закрывавшие все на юге и будоражившие воображение, почти всегда. Необходимое «арестантам» доставляли катерами, собственные шлюпки спускать запрещали, держа под постоянной охраной. Теперь же к ним приставили «Кубань» с «Рионом», чтоб никто не вздумал сдуру «кривить душой».

Неотвратимо начавшиеся сборы породили локальный аврал на эсминцах – ветеранах Тихоокеанского флота. Командиры обоих этих минных отрядов с самого начала стоянки бомбардировали начальство рапортами о больших объемах внеплановых работ. Они никак не успевали сделать все. Сигнал о начале подготовки к переходу накануне видели, но, зная, что из Владивостока кое-кого ждут, пребывали в уверенности, что уж из-за опаздывающего броненосца-то выход в море все же отложат, хоть на один день. Этого точно бы хватило.

Однако Дубасов, едва убедившись, что подходит действительно «Александр» и он в полном порядке, уже утром 18-го в письменной форме известил капитанов второго ранга Матусевича и Андржиевского, что до исхода дня им надлежит определиться с техническим состоянием вверенных судов и подать докладную об их готовности к плаванию. В случае невозможности следования с эскадрой, получить инструкции на индивидуальный переход. Ждать их не будут.

Будучи подхлестнутыми столь суровым образом, спешили как могли. Но только к полудню наконец закончили исправления штормовых повреждений, влиявших на мореходность. Оставалось заменить моторы приводов нескольких котельных вентиляторов, «сдохших» из-за заливания водой через дефлекторы, да устранить последствия многочисленных замыканий намокшей электропроводки. Но это признали возможным доделать и в пути, если миноносцы будет тянуть на буксире кто-нибудь из транспортов, о чем еще предстояло договориться.

Флот готовился покинуть промежуточную стоянку. И без того интенсивное ежедневное движение судовых шлюпок и местных лодочек в пределах обширной стоянки вообще превратилось в толчею. Развозили всё и всех по местам, доставляли пакеты с приказами, предписаниями и боевыми инструкциями. Мельтешили флажки семафоров, мигали ратьеры. Столбы дыма, валившие из труб, уверенно густели, поднимаясь ввысь, цепляясь за самые высокие утесы, облизывая их, срываясь со скал, под мягким напором ветра закручиваясь кудрями и постепенно размазываясь широким, грязным, рваным выхлопом.

Дожидаться подхода затерявшихся где-то восьми угольщиков «Северогерманского Ллойда», охраняемых немецкими крейсерами из Циндао, уже не стали. На остров Яп, связанный телеграфом с большим миром, отправили один из разгруженных трофеев с Бикини для передачи штабной почты.

Германцам назначили точкой рандеву предполагаемый район сосредоточения перед решительным броском на Токио. Поскольку их крейсера, безусловно, имели на борту радиостанции, проблем со встречей не ожидалось. Во второй половине дня приступили к срочной погрузке того немногого необходимого, что еще оставалось на берегу, и к вечеру тронулись в путь. Хотя правильнее было бы сказать, начали вытягивать увязшие в гаванях конвои и отряды на чистую воду.

Из-за грандиозности всего каравана выход и формирование походных колонн затянулись до полуночи. К тому времени, воспользовавшись паузой, с бывшего «Белого орла», теперь перекрашенного в стандартный серый цвет, уже отправили катером на «Урал» отчет об успешном завершении своей миссии. Кроме самого барона Розена привезли и большой запас винтовочных патронов, обеспечить которыми Токийский экспедиционный корпус в необходимых количествах другими путями так и не удалось.

Были новости и про грандиозную обманную операцию, коснувшуюся всех участников грузоперевозок на бескрайних просторах Тихого океана. Начали появляться первые опровержения «вероломных русских атак на нейтральное судоходство». Своих портов на западном побережье Америки достигли первые суда, якобы захваченные нашими рейдерами, встречаемые как выходцы с того света.

Их капитаны пребывали в полнейшем недоумении по поводу приписываемых им тревожных посланий, отправленных по радио. В море ничего необычного с ними не происходило. Чаще всего на всем переходе телеграфом они даже не пользовались, так что навязчивое внимание репортеров воспринимали как дурную шутку. А газеты, ничуть не смутившись, уже носились с новой сенсацией, предлагая публике угадать, кто мог неплохо поправить дела на столь нагло срежиссированных биржевых колебаниях!

На бывший эскадренный госпиталь прибыл еще один американский журналист, точнее, журналистка. Причем немалая величина в этом деле – Ида Тарбелл. Ее профилем с недавних пор стало журналистское расследование. На этом она уже успела сделать себе имя, не на шутку сцепившись с нефтяным королем Америки Джоном Дэвисоном Рокфеллером. Тем самым Рокфеллером – богатейшим человеком планеты, владельцем империи, включающей в себя более четырехсот предприятий по добыче и переработке нефти, 90 000 миль трубопроводов, 10 000 железнодорожных наливных цистерн, 60 океанских танкеров, более полутора сотен речных пароходов и много всего прочего.

У нее имелся к нему весомый личный счет[41], так что неплохая сумма, поступившая на ее имя в банк, хорошо округлившая итоговую цифру в графе «дебет» по итогам этого дела, стала всего лишь неплохим дополнением. А причиной ее появления здесь оказалось задание от издателя Самуэля Макклура, владельца журнала «Макклур-Мэгэзин», с которым она активно сотрудничала. Теперь ей предстояло собрать материал об океанских плаваниях русских эскадр. Особенно о таинственной эскадре адмирала Дубасова.

Разузнав каким-то образом, что в последнее время для нее закупали уголь в основном в Австралии, причем и через американские компании, писательница начала свою работу с беседы с послом России в Америке бароном Розеном, организовывавшим эти закупки и поставки.

Она явилась к нему именно в момент его срочного отъезда. Тот, учитывая ее репутацию, а самое главное, квалификацию, предложил на самых конфиденциальных условиях продолжить беседу во время путешествия, дабы не допустить крайне нежелательной преждевременной огласки маршрута предстоящего вояжа. Она согласилась и вот теперь оказалась здесь.

Спецы из пресс-отдела при наместнике, бывшие уже более-менее в теме относительно того, кто есть кто в современной прессе, в один голос заявили, что для запланированной пропагандистской кампании ничего лучшего, пожалуй, и придумать было невозможно. Удивляло только, что из довольно обширного списка сотрудников «Макклур-Мэгэзин» это задание получила единственная женщина-журналист в его штате. Но, видно, такова судьба.

Правда, имелись и минусы. Подобных ей репортеров в США, с подачи их президента Теодора Рузвельта, называли «разгребателями навоза». Отсюда возникал риск, что «копать» она начнет не туда, куда нам надо, а где сильнее «пахнет». Учитывая еще далеко не сгладившиеся грязно-острые ощущения от пребывания эскадры Дубасова в колониях, был риск, что у молодых офицеров именно об этом может зайти разговор в общении с ней. А потому колониальные нравы и станут первой темой. В то время как их широкое освещение в прессе под определенным углом с расстановкой акцентов вполне могло испортить отношения с тайными союзниками.

Впрочем, во всех самых неприятных проявлениях колониализма немцы были лишь одними из многих и за общие рамки не выходили. Даже до весьма цивилизованного сэра Китченера с его концлагерями для буров[42] пока не дошли. Но, на всякий случай, ее решили максимально оградить от общения с наиболее впечатлительными офицерами последних пополнений с Балтики и оставить при штабе, распорядившись с максимальным комфортом разместить на «Урале».