Император Пограничья 5 - Евгений И. Астахов
Белозёрова бросила на меня испепеляющий взгляд и резко сменила тему:
— Ещё пришло официальное приглашение на княжеский бал по случаю двухсотлетия подписания торгового договора между Сергиевым Посадом и Владимиром.
— Да, Оболенский упоминал об этом, — кивнул я, доставая магофон. — Надо связаться с отцом.
Голос Игнатия в трубке звучал напряжённо:
— Сын! Наконец-то! Я места себе не находил.
— Всё в порядке, — я быстро рассказал ему о произошедшем, опуская самые жуткие подробности. — Скоро к вам должен прибыть караван с освобождёнными людьми. Позаботься, чтобы их накормили и разместили с комфортом.
— Конечно. А что потом?
— Нужно провести анкетирование — кто они, откуда, какая специализация, как попали в Фонд. Это поможет подобрать им занятия по душе в Угрюме.
— Сделаем, — серьёзно отозвался Игнатий.
— И ещё, — добавил я тише. — Попроси Бориса выделить людей, чтобы приглядывали за новенькими. Среди них могут оказаться разные люди, в том числе лиходеи и преступники. Мы не знаем, кто они на самом деле.
— Я понял. Возвращайся скорее, сын.
Закончив разговор, я почувствовал, как навалилась усталость. День выдался невероятно насыщенным — штурм усадьбы, освобождение узников, допрос князя… И это только начало. Впереди маячил неизбежный конфликт с Веретинским, Тереховым, Гильдией Целителей, надвигающийся Гон Бездушных и бесконечная вереница проблем.
Но, странным образом, я ощущал удовлетворение, потому что двигался в правильном направлении — защищал слабых, наказывал виновных, собирал вокруг себя достойных соратников. Как в старые времена.
* * *
Проснулся я поздно — солнце уже стояло высоко, пробиваясь сквозь занавески. События вчерашнего дня наложили свой отпечаток — тело не до конца восстановилось, но это не значило, что я дам ему диктовать мне свою волю. Поднявшись с постели, я умылся холодной водой, сделал комплекс упражнений, ополоснулся и отправился из гостиницы в нашу лавку.
В главном зале представительства за столом сидел Натан Давидович Левинсон — тот самый пожилой человек, появившийся вчера перед самой тревогой от Святослава. Полина расположилась напротив старика, что-то оживлённо ему рассказывая. Увидев меня, гидромантка приветливо кивнула:
— Наконец-то! Я уже думала, ты до обеда проспишь.
— Доброе утро, — я пожал руку пожилому еврею. — Рад, что вы вернулись. Вчера мы не успели толком поговорить.
— И вам доброго дня, боярин Платонов, — Левинсон склонил голову. — Юная госпожа Белозёрова рассказывала мне о ваших планах по открытию специализированного магазина Реликтов. Весьма перспективное направление.
Мы провели за разговором около часа. Натан Давидович оказался настоящим кладезем информации о торговле в Сергиевом Посаде. За сорок лет работы он изучил все тонкости этого ремесла: от правильной выкладки товара до тонкостей ценообразования на редкие Реликты. Особенно ценными были его знания о конкурентах и их ценовой политике.
— Три года назад меня уволили из «Даров Пограничья», — пожилой торговец покачал головой. — Новый владелец решил, что в семьдесят пять я слишком стар для такой работы. Представляете? После сорока лет безупречной службы!
— Их потеря — наша находка, — я улыбнулся, глядя на энергичные жесты старика.
Возраст, казалось, не имел над ним власти — глаза сверкали живым умом, а движения оставались точными и уверенными.
Мы ещё около четверти часа беседовали, обсуждая различные вопросы от стратегии продвижения товаров до оплаты труда самого управляющего. Я обещал сообщить ему своё решение в течение нескольких дней и сразу после беседы отправил запрос Коршунову на проверку биографии потенциального сотрудника.
* * *
Среди всех посланий, которые прочитала Полина, одно особенно привлекло моё внимание, и это даже было не письмо от «цветущей и одинокой вдовы» а приглашение от графа Горчакова. В отличие от других аристократов, встреченных на приёме у Бутурлиных, Константин Ольгердович произвёл на меня благоприятное впечатление. Военная выправка, прямота в суждениях, отсутствие лести и светской мишуры — всё это напоминало мне воинов из моего прежнего мира. Такими качествами я дорожил в соратниках.
Хотя сейчас у меня было множество неотложных дел, связанных с Угрюмом и последствиями налёта на «Фонд», я всё же решил принять приглашение графа. Отказ мог бы показаться неуважением, а оскорблять одного из немногих достойных людей в этом княжестве я не хотел. К тому же, установление связей с влиятельными аристократами могло пригодиться в будущем, особенно если Елецкий и его покровители решат отомстить.
Поместье Горчаковых оказалось величественным особняком с башенками и витражными окнами. Меня встречал сам граф — высокий мужчина с военной выправкой и проницательным взглядом.
— Рад видеть вас в моём доме, боярин Платонов, — Константин Ольгердович крепко пожал мне руку. — Прошу, проходите. Виктория с нетерпением ждёт возможности познакомиться с героем, зачистившим Мещёрское капище!
Внутреннее убранство особняка впечатляло: старинная мебель, картины, портреты предков в тяжёлых рамах. Всё дышало историей и достатком.
В гостиной меня ждала дочь графа — стройная молодая женщина в строгом тёмно-синем платье с высоким воротником и узкими рукавами. Её гордая осанка и уверенная поза сразу привлекали внимание. При ближайшем рассмотрении она оказалась не столько красивой, сколько интересной. Волевой подбородок, высокие скулы и прямой, даже несколько настороженный взгляд серых глаз придавали её лицу решительное выражение. Короткая стрижка каре, необычная для большинства аристократок, подчёркивала независимый характер и своенравность натуры.
В отличие от большинства девушек её круга, она не стремилась подчеркнуть свою женственность пышными юбками, кружевами или яркими украшениями. Напротив, её наряд отличался строгостью и сдержанностью: приталенный жакет со стоячим воротником, узкая юбка до середины икры, минимум аксессуаров. Даже её туфли были скорее удобными, чем изящными.
Глядя на графиню, я сразу решил, что глава рода, вероятно, хотел мальчика-наследника, и это невольно наложило отпечаток на воспитание его дочери. В её манере держаться, говорить и одеваться чувствовалась привычка к мужскому обществу и мужским занятиям. Возможно, отец растил её как будущую главу семьи, передавая ей те знания и навыки, которые обычно доставались сыновьям.
При этом в ней не было ничего мужеподобного или грубого. Скорее, она производила впечатление сильной, уверенной в себе личности, которая знает себе цену и не стесняется быть собой. Такая женщина могла стать верным соратником и надёжным партнёром, но вряд ли согласилась бы на роль покорной жены при влиятельном муже.
— Боярин Платонов, позвольте представить мою дочь, Викторию, — произнёс граф с нескрываемой гордостью.
— Наслышана о ваших подвигах, боярин, — Виктория протянула мне руку для рукопожатия, а не для поцелуя, чем сразу выделилась из сонма светских барышень.
