Князь Голицын - Дмитрий Лифановский
Вот с такими мыслями я и приехал в имение.
Гатчинский дворец
Совещание в кабинете Его Императорского Величества.
— И кто мне объяснит из-за чего произошла последняя выходка Петра? И как теперь все это утихомирить? — грозно спросил Александр Третий, — Отец Иоанникий, вы же говорили что Петр к людям относится доброжелательно. А сейчас вон уже посол из Ватикана запрос сделал, как мы воспитываем уникального ребенка? Ему видите ли в особом учебном заведении учиться надо, под постоянным надзором и наставничеством, на свои учебные заведения намекают. И Английский посол возмущается из-за этого случая, что мы Петра в нетерпимости к представителям другой веры воспитываем. Так же намекает что его нужно в особом месте учить и воспитывать. На учебные заведения уже в Англии намекает. Редстокисты возбудились, подходы к Петру или его семье ищут. Скоро дело дойдет до того что его либо выкрасть попытаются, либо нас шантажом заставят отправить учиться за границу. А там, глядишь, в своей вере обучат и оженят. Видно дело принимает такой оборот, что Петр становится уникальным не только своими возможностями, но и как жених. Хорошо хоть мусульманский мир пока молчит, а они из-за этого случая могут его и шайтаном каким-нибудь обозначить. Хотя те же турки могут и тихо все сделать, без поднятия шума. Просто выкрадут его.
— Позвольте мне, Ваше Величество, — начал князь Долгоруков, — Петр долгое время в изоляции находится. Княжичу все таки двенадцать лет. Ему простор нужен. И по докладам он постоянно что-то делает, но судя по всему до конца не доводит. Там у него уже целые залежи разных конструкций лежат. Как какие-то конструкторы, которые кто-то собрать должен. И еще Петр в постоянных делах, ни минуты покоя. Думаю устал он очень сильно, вымотался. Не зря его родные под жесткий контроль взяли, с распорядком дня. Но видно не уследили, вот взрыв и произошел, — и, помолчав, продолжил, — А тут с этими предложениями придется потерпеть до середины августа. Окрестим и спрячем его.
— Уже не выйдет спрятать, — заметил Сергей Александрович, — Ватикан и Англия будут требовать своего присутствия при обучении Петра, а там и мусульмане подтянутся, соблазнами разными его смущать будут. Петр все таки в возраст входит.
— Это какими соблазнами? — непонимающе спросила Александра Георгиевна.
— Многожёнство у них, Ваше Высочество, — ответил отец Иоанникий и, покачав головой, обеспокоенно добавил, — Видимо мне на несколько дней в срочном порядке придется к Петру Алексеевичу съездить для беседы. Глядишь и найдем решение. Петр Алексеевич если в Петра Великого пошел, то авантюристом станет, и это в его нетерпимости к инакомыслию просматривается. Ведь знает он что-то! Но молчит, тишком готовится. Надобно ему все заранее объяснить, думаю он подскажет решение. И да, Ваше Величество, — продолжил отец Иоанникий, — По происшествию в имении, когда он на отца Алексея накричал все так и есть, как князь Долгоруков Владимир Андреевич докладывал. А вот по станции Ферзиково не все так однозначно. Тут даже он выдержку проявил, позволив преступникам перед судом предстать. А ведь обещал бунтовщиков сжечь, коль они перед ним к бунту призывать будут.
— Так это что же расстрига с каторжниками в одной шайке были? — удивленно спросил Александр.
— Нет, Ваше Величество — покачал головой митрополит — это разные дела. Каторжники случайно на глаза Петру попались. Можно сказать это Божье провидение. А вот с бывшим священнослужителем, — Иоанникий скривился и перекрестился, — Все очень плохо оказалось. Расстрига судя по его собственным показаниям уже тогда мог оказаться в тюремном блоке Спасо-Евфимиева монастыря, но каким то образом смог избежать наказания, и оказался расстриженным и изгнанным из монастыря. А дальше все стало намного хуже. Он примкнул к секте душителей. Мало того связался со скопцами. В общем никто рядом с ним долго не проживал, всех похоронил заживо. Видно на площади он опять себе паству набрать пытался, или прижиться в каком селении хотел. Тогда там можно было много смертей ожидать. Это действительно чудовище в человеческом обличье. Но все-таки наказал Петр Алексеевич их по своему, без сжигания страшно наказал.
— Что действительно его слова сбылись? — спросила Мария Федоровна.
— Нет, Ваше Величество, — ответил отец Иоанникий, — еще три дня не прошли. А в течение трех дней их язык будет все рассказывать без умолку и без утайки. Так он сказал, так и происходит. И если уж здесь слова Петра Алексеевича сбылись, то что уж говорить об их будущем. Страшное оно у них будет. По делам их, да воздастся им, — и перекрестился.
— Ваше Высокопреосвященство, объясните нам что там в действительности произошло с бабкой? — обратилась к митрополиту, Мария Федоровна — Почему судя по докладам такой ажиотаж в селах из-за нее начался? И что вы собираетесь со всем этим делать?
— Тут народ ее заступницей стал величать, — ответил священник, — Казаки вообще за ней присмотр и помощь учинили. А делать ничего и не надо, все само образуется. Внуков в Академический городок пристроим. За среднего вон казаки уже плотно взялись, на службу его подбивают. Внучка младшенькая к мамке Петра Алексеевича прикипела, в сестры милосердия пойдет. А бабку Марфу я распорядился в храм Михаила Архангела направить, пусть там заступничеством занимается.
— Не боитесь, что Петр не отдаст бабку? — спросила Ольга Константиновна.
— Ваше Величество! — ответил возмущенный митрополит, — Если во всем у Петра Алексеевича на поводу идти, он ведь и на шею сядет! Хоть здесь ему отпор дать надо!
— Ну и что вы посоветуете со всем этим делать? — спросил Император, — Вы ведь сами говорили, что Петр не имеет никакого отношения к воинству небесному. А он тут такие дела устраивает.
— Человеческая плоть слаба, Ваше Величество, — ответил святой отец, — Зато дух силен. Тут нечего опасаться, за Ватиканом и Англией он не пойдет. Думаю ему отдых нужен, да народу побольше вокруг него
