Para bellum (СИ) - Ланцов Михаил Алексеевич

Да — бдительность.

Но человек не робот и всегда совершает ошибки.

На этом и пытались сыграть, прося Любовь Петровну охотиться за такими «бумажками» и в задушевных разговорах выведывать что-то на ту или иную тему. Понятное дело, что Фрунзе с женой придумывали, что ответить этому агенту придумывали совместно. Нередко подключая Артура Артузова или начальника военной разведки Вальтера Николаи. Однако выглядела эта игра вполне достоверно. Настолько достоверно, что агент даже начал Любовь Петровне платить. Причем очень много платить, так как, по ее словам, требовалось отвлекать «внимательные глаза». Столы ставить. Девочек подсылать. А местами и прямо давать денег.

Ну и ей «долю малую» за риск.

Более того — она с каждым витком требовала себе гарантий. Чтобы в случае угрозы ее жизни наниматели эвакуировали ее в безопасное место и гарантировали безбедную жизнь. Поначалу это не находило отклика. Но, после того, как Любовь Петровна передала фотокопии специально состряпанных для агентов документов наркомата обороны, пошли на уступки. Из случайной пташки она превращался в очень ценного агента.

И вот эта игра достигла точки критического кипения…

Последние три месяца по просьбе самого Михаила Васильевича супруга при общении с агентом жаловалась на измены и охлаждение отношений. Что он де планирует развод для заключения выгодного, как он сам говорит, «династического брака».

Речь шла о молоденькой дочери итальянского диктатора Эдде Муссолини.

В оригинальной истории в ноябре 1929 года она приехала в Рим, где познакомилась с Галеаццо Чианно и расписалась с ним уже 24 апреля 1930 года. Причем Эдда, будучи бунтаркой и натурально «строптивой козой», вела себя откровенно и самоуверенно. Фактически она его затащила под венец едва ли не пинками, так как Галеаццо, откровенно боялся свиданий из-за влиятельного отца Эдды.

В этом же варианте истории эта взбалмошная девица в декабре 1929 года оказалась в Москве. Где решила стать пилотом, как и ее брат — Бруно. В Италии ей это не разрешал отец. А тут Фрунзе не стал вмешиваться. Просто приставил людей, чтобы те следили за безопасностью этой дурынды и раз в месяц направлял подробный отчет ее похождений отцу.

Бенито согласился на это бегство и демарш только потому, что ему было не до того. Римская католическая церковь очень плотно мутила воду в Италии, да и его влияние на крупный бизнес уплывал как вода между пальцев. Заниматься еще и укрощением «молодой козочки» сил и времени у него просто не хватало. А мать и не хотела. Тем более, что Эдда пообещала убежать во Францию, если отец ее не отпустит в Союз.

Отпустил.

Куда деваться то?

Не под замок же сажать в самом деле? Просто попросил Фрунзе приглядеть за ней. И тот не только установил наблюдение, но и время от времени встречался с ней. Чтобы так сказать, не терять контроль над ситуацией.

Девушка она была не сказать, чтобы красивая. Просто в ней было СТОЛЬКО харизмы, энергии и шарма, что она волей-неволей становилась центром внимания практически любого коллектива. И эти встречи породили нехорошие слухи.

Чего это наш генсек с этой пламенной итальянкой встречается?

Чем Фрунзе и решил воспользоваться.

Любовь Петровна охотно поддержала игру, тем более, что ей откровенно не нравились эти встречи. И хотя она верила мужу и в мужа, но все равно — испытывала психологический дискомфорт. До такой степени, что с удовольствием бы выцарапала глаза Эдде при встрече. Но каждый раз сдерживалась и даже была дружелюбна.

Благо, что встреч этих прошло всего-ничего. Один раз сам Муссолини прилетал на переговоры. В честь чего давали прием. А в другой — являлся ее брат. И тут уже пришлось устраивать посиделки внутри семьи…

И вот теперь, ей заказали убийство Фрунзе. Отравление. Апеллируя к тому, что он ее все равно собирается «вышвырнуть» на улицу и взять молоденькую и удобную жену. А если все сделать правильно и осторожно, то комар носа не подточит. Если же она откажется, то они обнародуют весь компромат на нее…

— И что делать? — нервозно спросила Любовь Петровна.

— Прежде всего сохранять спокойствие, — дернув щекой, произнес Артузов.

— Это понятно, а предпринять что мы можем?

Артур Христианович немного подумал и поведал, что немногое. В плане контрразведки — да, накрыть эту ветку британской агентуры не представлялось сложным. Но это ничего не давало. Выявленного агента нужно использовать, а не арестовывать. Встречно же…

После того, как Союз последовательно отказался сначала от Мировой революции, потом от строительства коммунизма и даже социализма, провозгласив своей целью «здоровую социал-демократию» от него отвернулись многие старые сторонники.

— Агенты Коминтерна были двух типов, — вещал Артузов. — Идейные и мерзавцы. Идейные отвернулись от нас и теперь работают на новый Коминтерн, со штаб-квартирой в Лондоне. А мерзавцы слишком ненадежны. Часть из них точно работает на другие разведки, являясь двойными, тройными и более многостаночными агентами. Кое-кого из них мне удалось вывести на чистую воду, и я их использую для проверки дезинформации.

— А царская агентура?

— С ней тоже все непросто. Там целый зверинец и двойных агентов еще больше, чем в Коминтерне. Так что, вместе с людьми Вальтера, — кивнул он на также присутствовавшего здесь начальника военной разведки, — мы более-менее надежно контролируем только центральную и восточную Европу. В меньшей степени Балканы и Францию. Еще меньше Ближний Восток и Англию с Испанией. В остальных странах у нас только отдельные агенты и сведения крайне отрывочны и ненадежны.

— А эти, что охотятся на журналистов?

— А что там такого? Несколько независимых групп ездят по общеизвестным адресам и зачищают людей, до которых никому нет никакого дела. Их никто не охраняет. Они никому не нужны. Ну, кроме заказов на гадостные статьи. Это к разведке не имеет никакого отношения. Им бы я не доверил ликвидацию охраняемых персон. Скорее всего бы не справились.

— А…

— Мы плохо себе представляем, как работает разведка Великобритании, — произнес Вальтер Николаи. — Насколько я понимаю, дело на Любовь Орлову хранится где-то в штаб-квартире. В теории мы можем устроить поджог, но это ничего не гарантирует. Во-первых, если оно хранится в несгораемом ящике, то оно и сгорит. Во-вторых, ничто не говорит о том, что оно в одном экземпляре и не храниться где-то еще.

— К тому же в Англии у нас очень слабая и робкая агентура. Они стараются не рисковать попусту. — добавил Артузов.

— Может быть отправим взвод ССО? — спросил Фрунзе.

— Как вы себе это представляете?

— Ну как? Высадятся на берегу. Пошумят. Нужное досье заберут. Остальное сожгут. Уедут.

— Вот так просто?

— А почему нет? Или вы думаете, что англичане в к этому готовы?

— Ну… — «завис» Артузов.

— Для этого нужно время, — заметил Вальтер Николаи. — К тому же, насколько я знаю, среди бойцов ССО всего несколько человек мало-мальски говорят по-английски. Причем с жутким акцентом и малым словарным запасом.

— Вы точно хотите так рискнуть?

— Я точно хочу дать им понять, что в эти игры мы можем играть тоже. И что не только они могут «шалить».

— Это ведь повод для войны. А она нам сейчас ни к чему.

— А им нужна? Они ведь дают нам повод для войны. Да и вообще ведут против Союза мощную подрывную деятельность. В том числе направленную на ликвидацию руководства. А это нарушение негласного правила — не трогать высокопоставленных чиновников. Я считаю, что англичане должны быть наказаны. В принципе, можно даже и днем заехать, чтобы побольше персонала перебить. Только надо заранее выяснить — где проходят их телефонные линии и обрезать их. Или, быть может, сломать им телефонный узел? И совершить нападение на ближайший полицейский участок, чтобы отвлечь органы, имитируя ИРА.

— Это слишком нагло, не находите?

— Это слишком нагло, поэтому этого никто не ожидает. И один раз мы так зайти сможем.