Десятое Блаженство - Валерий Петрович Большаков
— Ладно, ладно! — забрюзжал Райво, ногой пиная труп Браилло. — До чего же у него шкура мерзкая… Еще и лыбится!
Застывшая улыбка бледно-розовых губ пугала.
— Наверное, девки снились… — хихикнул Свен
Бригадир покосился на него, и резко скомандовал:
— Заводи!
Возвращаясь на базу, он поневоле вспоминал белого мертвеца с его жуткой улыбкой, и всякий раз ежился.
Глава 16
Суббота, 24 мая. День
Ленинград, улица Академика Павлова
Весна давно переоделась в лето, щеголяя в модной зеленой листве. По ленинградским проспектам гуляла теплынь, хотя еще вчера небо хмурилось, грозило дождем и зябкой сыростью.
Васёнок, щурясь, глянул за окно, во двор Института мозга. Зачастил сюда, однако… Ну, это как посмотреть — чтобы вот так, вместе с папой, он тут впервые. И всё вокруг видит будто по-новому.
— Звонила твоя мама, — сказал Гарин-отец, мостясь на скрипучем деревянном диванчике, и вольно раскинул руки по твердой спинке, — да они все звонили! И Рита, и Наташа… Кончились у них съемки, скоро вернутся!
— Надо же, — хмыкнул Гарин-сын, привалясь к подоконнику, — даже я соскучился! И по твоим… э-э… — он зарделся. Поспешно округляя: — По всем!
Маришка с таким восторгом рассказывала о папиных женщинах, даже с потаенной завистью к тем отношениям, что сложились в отцовском доме, а вот Васёнок не вникал в «интимные подробности». Да что там интим! Если честно, он вообще редко вспоминал о родителях.
Причиной тому было вовсе не безразличие или душевная вялость. Просто своя семья, Марина и Наталишка, полностью занимали «Базилиу», не оставляя места для иного. Бразильской тещи это тоже касалось…
Мариша каждый день звонила маме, требуя от мужа оказывать внимание хотя бы «Инне и Мигелу». А как? Учеба и подработка забирали всё время, оставляя крохи, и уж их-то Васёнок расходовал лишь на жену и дочку, порой отнимая часы у позднего вечера.
А папины женщины… В какие-то моменты жизни он, бывало, завидовал отцу, «окруженному тройной красотой», однако, имея научный склад ума, вдумчиво анализировал ситуацию. Ведь «задача четырех тел» почти не имела решений!
Мама однажды разболтала Маришке «по большому секрету», как ее супруг был зачат. А историю Наташи и Леи он, к стыду своему, подслушал сам — здесь же, в Институте мозга, еще на третьем курсе. На практике тогда был, допиливал софт для томографов…
Василий вздохнул, и тут же наметил улыбку.
Мама взбалмошна и очень эмоциональна, ее поступки порой не поддаются логике. Но долгие наблюдения доказывали со всей очевидностью — несмотря на легкомысленные порывы и врожденный эгоцентризм, она очень любит папу. А как часто мама плакала раньше! Выйдет на балкон, спрячет лицо в ладонях — плечи трясутся… А малолетнего Васю так и резанет жалостью!
Может, из-за тех слез и развилась в нем неприязнь к Видову?
А теперь мама счастлива! И тетя Рита, и тетя Наташа… И Юлька, и Леечка! А он сам?
— Пап… — Васёнок стыдливо закряхтел. — Мне так кажется… Или мама стала немного другой?
— Становится, — папины губы мягко повело в ласковом изгибе. — Света видит в этом воздействие «слияний», а я… Я, честно говоря, не знаю. Натура человеческая — штука сложная… О, кстати! Наташа сказала, что передала Маришке пробирку с «молодильным зельем»… — он лукаво улыбнулся. — Ну, и как? Испытали?
— Д-да, — покраснел сын. — Испробовали… — он неожиданно решился на откровенность, добавив: — Мариша весь день светилась! Вечером я ей говорю: «Давай еще?» А она: «Нет-нет, Базилиу, лучше потерпеть! Не то привыкнем. Пусть будет, как праздник!»
— Правильно мыслит, — кивнул отец. Привстав, он оглядел длинный коридор. — И где эта Светланка ходит…
— Пап… А как мне к ней обращаться? А то бормочу: «Теть Свет, Теть Свет…» По-детски как-то!
— Одно скажу, — предложил решение Гарин-старший. — Не вздумай звать ее по отчеству! Это всё равно, что упомянуть возраст. Спроси Свету напрямик: «Можно, я к вам по имени?»
— Боюсь, — сокрушенно вздохнул Васёнок.
Папа рассмеялся, и упруго встал.
— Тебе самому можно в кино сниматься! — сказал «Базилиу», любуясь отцом, ладно скроенным, широкоплечим и узкобедрым.
— Не-не-не-не! — замотал тот головой. — Ни. За. Что! Слушай, ты мне так и не сказал толком… Как успехи по «гель-кристаллу»?
— Ну-у… Есть кое-что, — заважничал Гарин-младший. — Кумекаем над нейристором! Биомолекулярным, таким, чтобы работал на манер нейрона. Мемристоры… как бы искусственные синапсы, мы уже «прошли», а нейристор — это что-то! Пока мы его собрали из двух динамических липидно-слоистых… девайсов. У них отрицательное дифференциальное сопротивление… из-за динамики ионных каналов — они управляются напряжением, плюс ионные градиенты в липидных мембранах…
Василий Михайлович увлекся, разгорячился, повествуя о «чудесатом» нейрокомпьютерном «софте» и о не менее странном «железе» — квазикристаллической биомассе. Тем неожиданней прозвучал высокий женский голос за спиной:
— Аллес гут, как говорит твой папочка! Ждем с нетерпением гель-кристаллический проц — будем скачивать на него память пациента для пересадки сознания!
— Уже⁈ — поразился Васёнок, оборачиваясь к Сосницкой.
Белый халат на ней, туго затянутый в талии, выглядел нарядно и даже кокетливо, как модное платье. Удивительней всего смотрелись очки в золотой оправе — они придавали врачине строгое изящество и, как ни странно, утонченную женственность.
— Еще нет! — рассмеялась «близняшка». — Но мы над этим серьезно работаем. Пойдемте, мальчики! Извините, что заставила ждать — задержали на совещании…
— А можно, — выпалил студент, — я буду вас… по имени?
— Дозволяю! — женщина милостиво повела рукой. — Зови Светланой! Вельми понеже… — она встрепенулась. — Миша, а правда, что у тебя… получилось?
— А как же…
Кряхтя, Гарин-отец ухватился за картонный ящик.
— Сейчас продемонстрируем! — важно сказал он, и подмигнул: — Испытаем на людях!
В чистенькой и светлой лаборатории Михаил Петрович с треском распаковал хлипкий картон.
— В принципе, психодинамическое излучение генерирует любой мозг, не только паранорма, но
