Мамба в Сомали: Чорный переворот (СИ) - Птица Алексей

— А как туда добраться можно?

— Нужно попутку ловить, — ответила они и рассказала в какую сторону мне лучше податься.

— Ага, спасибо. Буду ловить.

Закинув сумку за плечо, я отправился на выход из города, чтобы найти попутку. Благодаря моему внешнему виду, меня подобрала вторая же машина, ехавшая в нужном направлении. И вскоре я уже находился на месте событий.

Любовь Неясыть не сильно жаждала новых впечатлений, ей вполне хватило Эфиопии. Но в Саратовскую ЦРБ тоже пришла разнарядка, и перед руководством встал вопрос: кого же направить в командировку в Таджикистан? Многие врачи завидовали Любови Владимировне, вернее тому, что она побывала в Эфиопии. Хотя сама Люба искренне недоумевала: да чему там завидовать? Но нет, нашлись и те, кто считал, что она там развлекалась!

— Небось шашни с неграми крутила, — говорила жена главврача, подзуживая мужа направить в Гиссар именно Любовь Неясыть. — Покупала себе джинсы и колу с пепси! Пусть на благо Родины теперь потрудится.

Главврач против самой Любы ничего не имел, и как мужчине она ему даже нравилась. Однако, зная неугомонный характер супруги, предпочёл с ней согласиться. Ведь если не отправит, жена ему всю плешь проест, а он и так уже лысеть начал. Да, местный начальник от медицины отлично понимал: жена банально завидовала Любе и завидовала больше всех остальных вместе взятых, ведь у той (страшно сказать!) были настоящие кожаные женские сапоги на шпильке! И ведь эта упёртая женщина никак не хотела признать, что в Африке купить сапоги Неясыть просто не могла: они там даром никому не нужны! Но вода камень точит, а его жена всегда добивается того, чего страстно хочет. Вот и попала Любовь Владимировна Неясыть в списки «добровольцев».

Неясыть тоже знала об особой «предрасположенности» к ней супруги главврача, но до последнего надеялась на лучшее. Знала и о чёрной зависти к наличию у неё модных сапог. Ужас, ужас, какая она гадкая! А ведь купила их Люба уже здесь, в Союзе, в магазине «Берёзка» на подаренные Бинго доллары.

Получив известие о командировке, Люба поначалу расплакалась, а потом почему-то разозлилась! Подумала: «Да и чёрт с вами, поеду!» и отправилась в Таджикистан. Довольно быстрый перелёт экстренным бортом медицинской службы для оказания помощи населению, попавшему в чрезвычайную ситуацию, и вот она в Таджикистане. А приехав, Любовь Владимировна просто ужаснулась (каких дел натворило землетрясение!) и, позабыв про обиды, тут же включилась в работу.

Врачи сначала работали практически круглосуточно, но через некоторое время перешли на сменный график, выезжая вместе с военными в разбитый неподалёку от Шароры госпиталь. Пребывая на отдыхе в душанбинском общежитии, Люба мимоходом ловила на себе пристальные мужские взгляды. Таджики буквально пожирали глазами стройную фигурку статной высокой женщины с рыжими и густыми, как конская грива, волосами. Местные-то этим не блистали: ни снежно-белой кожей, ни красивыми рыжими волосами.

Впрочем, никакого дела ей до них не было. Хотя порой липкие взгляды исподтишка изрядно портили Любе настроение. Неизвестно почему, но в командировку она захватила с собой тот пистолетик, что подарил ей Мамба. Вот и сегодня, собираясь на очередную смену, Люба зачем-то взяла его с собой. И прибыв в госпиталь, Люба приступила к осмотру пострадавших.

— Э, смотри какая красивая русская врачиха! — обратился один из местных к приехавшему в качестве сопровождения врачей милиционеру. Тот приходился ему двоюродным братом.

— Да, Амунулло, красивая.

— Э, у нас в кишлаке таких с самого основания мира не било, Асаф.

— Она из России.

— Э, билят! Понятно, не кыргызка! — эмоционально отреагировал местный и с придыханием прошептал: — Хочу её!

— Э, брат, не надо на неё ложить взгляд: она строгая! — предостерёг его таджик в погонах. — За неё тебя в тюрьму посадят.

— Э, какая турма? Давай, украдём её, а? Я везти её в горный кишлак, её ни одна билят не найти! — загорелся озабоченный родственник.

— Э, ты дурак⁈ Как ты увезёшь? Видишь везде милиция и военные!

— Э, Асаф, это ты дурак! Она же женщина, хоть и человек. Значит, в туалет захотеть. А канализация вся поломалась! Куда она пойдёт? Побежит в будку или в кустики! В будку она, брезговает, видно. Ходить в кусты, тут-то я её с друзьями и захвачу.

— Э, Амунулло, я тебе в том не помощник! — отмахнулся Асаф.

— Прикрой, брат, — чуть ли не взмолился Амунулло. — Я тебе за неё двадцать баранов дам! И ковёр новый. По рукам?

— Нет, за такой красавица двадцать баранов мало будет. Давай тридцать⁈

— Двадцать пять!

— Хорошо, согласен, — сдался милиционер.

— Прикроешь?

— Прикрою, только похищение сам делай.

— Завтра украду, сегодня не успею.

— А потом что с ней будешь делать?

— Так иметь её буду! — недоумённо воззрился на брата Амунулло: вот же какой бестолковый! — Рожать детей буду. А надумает сбежать — убью!

— Правильно, а то распоясались эти русские, жить нам мешают. До завтра, Амунулло.

— До завтра, Асаф.

Этот день прошёл как обычно. А вот утром следующего Люба действительно решила сходить «в кустики». Предстоял очередной непростой день, а она и так давно не ходила в туалет, не рискуя топать в одиночку в сколоченную неподалёку будку сортира. Но не брать же с собой сопровождающих? А терпеть не было никаких сил! Заглянув в надежде на чудо в дощатую будку сортира (а вдруг там стало чище?), Люба брезгливо поморщилась и решила сделать свои дела на лоне природы. Отойдя подальше, нашла укромное местечко за густыми кустами и присела, не замечая, что за нею следят. Уже стала натягивать трусы, когда внезапно увидела, как к ней бегут трое дочерна загорелых таджиков.

Несколько мгновений она ошарашенно смотрела на них. Потом вдруг поняла, что ничего хорошего от них ожидать нельзя и, резко одёрнув платье, побежала в сторону оборудованного госпиталя. Однако ни крикнуть, ни позвать на помощь женщина не успела. Её быстро догнали, свалили с ног и тут же сунули в рот какую-то вонючую тряпку, выполняющую роль кляпа.

Дико вращая испуганными глазами, Люба всё же попыталась закричать, но ничего громче невразумительного мычания у неё не получилось.

— Тихо! — прошипел то ли чумазый, то ли неровно загоревший таджик и замахнулся.

«Стоило убегать из Африки, чтобы наткнуться на таких же дикарей в СССР?» — мелькнула у неё последняя мысль, и сильный удар по голове отправил Любовь Неясыть в беспамятство.

Дождавшись, пока врачей на улице станет поменьше, а военные займутся своими делами, похитители стреножили Любу, обмотав её руки-ноги верёвками, и куда-то потащили.

Меня подкинули до Гиссарской долины. Там я немного побродил, чтобы, наконец, добраться до нужного кишлака. В нём вовсю кипела работа. Однако меня сразу заметили, и направившийся ко мне милиционер поинтересовался, кто я такой и что мне надо.

— Я приехал помочь. Работал вместе с одним доктором, я и сам доктор.

— Ммм, — неопределённо помычал милиционер явно родом из местных и ткнул пальцем в сторону палатки: — Там все они.

Кивнув, я устремился туда.

— Мне нужна Любовь Владимировна Неясыть.

Усталый хирург, выскочивший на минутку перекурить, с недоумением воззрился на меня и спросил:

— И зачем она вам?

— Её вызывают в Москву и прислали меня за ней, — с ходу приврал я.

— Угу, — хирург настолько вымотался, что ни факт появления негра в Богом забытом (или наказанном?) таджикском кишлаке, ни нелепая суть сказанных мной слов толком не коснулись его сознания. — Вроде здесь недавно была. Не знаю… Может, отошла куда? Вы поищите.

— Спасибо! — кивнул я и приступил к поискам.

Обойдя всё в округе, Любу я не нашёл и через некоторое время вернулся обратно, вновь начав задавать вопросы. От меня долго отмахивались. Но когда поняли, что приближается вечер, Неясыть стали искать упорнее. И тоже не нашли. Вот тут и я понял, что лоханулся.