Мамба в Афганистане - Алексей Птица
Примерно через полчаса по мне стали стрелять всё реже и реже, пока вообще все не затаились. К этому времени я убил ещё восьмерых. Сколько в отряде осталось в живых, я не знал. Да ещё, возможно, что и раненые были. До утра времени больше часа, и, видимо, душманы надеялись, что с первыми лучами солнца к ним придёт спасение. Может быть, может быть.
Отложив винтовку, чтобы не мешала, я вновь вынул АПБ и, крадучись, стал приближаться к врагу. Меня ждали, прячась за животными и трупами. Напрягая все свои чувства и провоцируя врага показать себя, я вычислил троих, спрятавшихся возле ослов, и ещё двоих, что засели в другой стороне, явно выжидая.
Рассредоточились они очень грамотно, заняв позиции, помогающие отслеживать друг друга. Тут я вспомнил о гранате, что взял на всякий случай с собою. Ввернув в болванку запал, я разогнул усики и выдернул чеку. Прижимая скобу к ребристому боку, размахнулся и швырнул гранату в сторону душманов. Ослов жалко, не все выживут.
Граната упала и, прокатившись по земле, остановилась, чтобы через секунду оглушительно взорваться. И тут же опять началась вакханалия. Не став добивать эту тройку, я бросился к двум другим, что скрывались в стороне.
Меня они не замечали до тех пор, пока я не появился прямо перед ними. С первого взгляда стало ясно, кто есть кто. Поэтому главарь получил пулю в грудь, а его охранник в голову. Не став добивать главаря, я побежал в другую сторону, откуда слышались беспорядочные автоматные очереди, которые быстро прекратились.
Добежав до места, я лишь обнаружил раненого и свежий труп, третий душман бесследно исчез, и кажется мне, что это его пятки мелькали далеко в стороне. Больше живых не оказалось. Добив найденных раненых, я вернулся к главарю. Тот попытался дать мне отпор, но безуспешно. Выбив из его рук раритетный маузер, я уселся рядом и начал допрос. Путая арабские слова и пушту, задал первый, самый простой вопрос:
— Как дела?
Моджахед, прижимая руку к простреленной груди, не понял вопроса, он оказался для него слишком неожиданным.
— Болит? Сам виноват! Зачем за мною шли, зачем хотели убить и лётчика отобрать?
— Кто ты? — прохрипел главарь.
— Так, мимо проходил, на вас вот нарвался.
— Что ты от меня хочешь?
— Денег. Есть доллары?
— Продажная душа, что с моим братом?
— Не знаю, он ранен был, может, выживет.
— Он отомстит за меня!
— Безусловно, так и будет, но речь пока о тебе. Хочешь легко умереть?
— Я умру, как воин.
— Это ты так хочешь, а я нет.
— Ты воин, ты должен уважать другого воина.
— Я лекарь, а не воин, но приходится быть воином. Ну, а если ты сталкивался с врачами, то должен понимать, что равнодушие — это их броня, за которую они прячут своё душевное равновесие. Поэтому я оставляю за тобой выбор, как умереть.
— А если я попрошу себе жизнь?
— Без проблем. Ты начальник каравана и полевой командир, твоя жизнь дорого стоит. Ты, надеюсь, это понимаешь?
Душман кивнул.
— Тогда сто тысяч долларов будет в самый раз.
— Хорошо, деньги у меня хранятся в лаборатории. Она в сутках пути отсюда. Ты привезёшь меня туда, и я с тобой расплачусь.
— У меня нет времени, чтобы возиться с тобой. Деньги мне нужны здесь и сейчас.
— Здесь у меня нет столько денег.
— А сколько есть?
— Мало.
— Что-то ты говоришь загадками. Давай уйдём от этого, иначе я прострелю тебе яйца, и тебе в раю нечем будет окучивать развратных гурий.
— Зачем так говоришь, и откуда ты можешь знать про гурий, ты там был?
— Был.
Невольно вспомнилось что-то мутное и невесёлое, конечно, человеческая фантазия склонна придумывать себе отговорки о том, что каждого ждёт по ту сторону Ахерона, но никто ещё не похвастался своими впечатлениями от посещения рая или ада. Да и мне особо нечем похвастаться, никаких впечатлений моя душа не сохранила. Такова участь каждого побывавшего за гранью жизни и смерти. Другого не дано.
Видимо, эти мысли отразились в моих глазах, а лицо на мгновение обострилось и стало жёстким, как дерево, и с такими же эмоциями, то есть с отсутствием оных.
— Ты сам дьявол, что пришёл к нам.
— Ну, не совсем, а так, в принципе, ты прав, я пришёл за вашими душами. Змееголовый взамен дарует мне удачу. То есть то, что нельзя пощупать руками, и то, в чём люди нуждаются всегда. Значит, денег не дашь?
— В лаборатории.
— Ну, извини тогда…
Взглянув на небо, я увидел предвестницу рассвета, светлую полоску, что пока пряталась за вершинами гор.
— Желаю встретиться с братом и мило с ним побеседовать, куда вас там уж определят.
Подхватив автомат главаря, я не стал с ним больше разговаривать, расстреляв длинной очередью, после чего пошёл ловить животных и собирать трофеи, надо поторапливаться. Долго с этим я не возился и уже часа через полтора, с первыми лучами солнца, что прекрасно освещали всё вокруг, двинулся обратно.
Душманы везли с собой боеприпасы, мины, а также какие-то химические реактивы и ещё так, по мелочи, барахло всякое. Наш караван пополнили два осла, нагруженные трофейным оружием, боеприпасами и продуктами.
Со всех трупов я собрал почти тысячу долларов, а у главаря, который решил меня то ли обмануть, то ли торговаться, обнаружилась ещё десятка. То есть сумма не ахти какая, всего лишь одиннадцать тысяч долларов, да ещё куча афгани и пакистанских рупий.
Своих я смог догнать только к вечеру, идя при этом без задержек, останавливаясь только для того, чтобы покормить и напоить ослов.
Меня увидели ещё издалека.
— Аль-Шафи!!!
— Да, это я. Как обстановка? Вижу, что вы целы. Это радует.
— Всё хорошо, мы никого не встретили.
— Тогда принимайте трофеи и готовьте ужин, я что-то немного устал, мне нужно теперь отдохнуть, раз я нагнал вас.
— Как скажешь, аль-Шафи, мы безмерны рады тебя видеть.
После ужина я взял кошму и, постелив себе на камнях, укрылся трофейным чёрным шерстяным одеялом, отчего слился полностью с ночью. Тану и Саид сидели вдвоём у костра, настороженно посматривая то в темноту, то в сторону уснувшего аль-Шафи. Наконец, Тану не выдержал и спросил почти шёпотом:
— Тебе не кажется аль-Шафи странным?
— Он не странный, он страшный. Захочет убить — убьёт, захочет найти — найдёт. Он может быть добрым, может быть жестоким, но чаще всего я вижу его равнодушным. Мне кажется, что он живёт не в нашем мире.
— Не в нашем, а в каком?
— В мире
