Духов день - Василий Анатольевич Криптонов
Отказать Марфа мне, разумеется, не могла и не хотела. Тем более, что ей было до такой степени радостно от возвращения в ряды живых людей, что она вообще в просьбе никакого подвоха не почувствовала. Мы назначили время и место следующей встречи, для передачи информации. И Марфа тут же убежала обратно к реке, со срочными известиями.
А я вошёл в дом, собственно, с одной лишь целью: нормально попрощаться. А то Катерина Матвеевна это дело ценит, но получается-то не всегда.
Попрощавшись, сел в свою карету и отдал приказ — домой. Расслабился, глаза закрыл. Задремал, даже сон какой-то приснился. Пока вдруг по крыше не постучали.
— Ну чего там? — зевнул я и открыл окошко.
— Не знаю, барин, беда какая-то, — отозвался кучер. — Бегут…
От ворот усадьбы — надо же, когда доехать-то успели? — и вправду бежал сломя голову Захар.
— Чего случилось? — Я выскочил из кареты. — Война? Наводнение? Пожар? Всё сразу?
— Как хорошо, что ты приехал! — выпалил Захар. — Там Егор пришёл.
— Делов-то. Накормили человека?
— Вести срочные принёс! Говорит, только тебе передаст.
— Надо же, передаст какой. Ну, бежим.
Мы рванули к дому. Я взлетел по винтовой лестнице и натолкнулся на слоняющегося в беспокойстве по моей комнате Егора.
— Чего приключилось? — выдохнул я.
— Не знаю! — выдал Егор. — Вот, письмо передали.
— Кто? — Я схватил конверт. — Скажешь, «не знаю» — покусаю.
— Прохор! А ему — Петро, а тому — Илья Ильич.
— Едрить, какая цепочка…
Я вскрыл письмо и пробежал взглядом написанное. Беззвучно выругался.
— Важное что? — спросил Егор.
— Важное. Народ собирать начинай. Кого понадёжнее. Гравий, Земляна. Ну, как обычно. И ждите сигнала, пойдём на интересное. Приоритет — критический.
— Так что случилось-то?
— Конкретно тут — ничего, — помахал я письмом. — Это другое. А народ собирай, потому что воистину. Есть вила и водяной. И я думаю, что мы их сможем покрыть одним махом.
— Ви… Вила⁈ — ахнул Егор. — Где ты этакое диво нашёл?
— Места надо знать. Где нашёл, там больше нету… Всё, давай, у меня тут другое дело образовалось. Как соберётесь, перемещайтесь в Поречье, к Илье Ильичу. Дорогу помнишь, надеюсь… Захара захватить не забудьте!
Я вошёл в будку и сам быстро телепортнулся к дому Ильи Ильича. Памятуя про чёрта, на всякий случай сразу после перемещения упал и перекатился, но было пока ещё тихо. Пару секунд спустя я уже стучал в дверь.
Открыл мне сам Обломов. Телохранители маячили у него за спиной.
— Что слу…
— Вольфганг мёртв! — выпалил генерал-губернатор.
— Это я из письма понял. Какого хрена он мёртв? В смысле — как, зачем и почему мы до сих пор не бежим к нему?
Кивнув, Обломов вышел из дома и махнул рукой. К крыльцу немедленно подкатила запряженная карета — меня тут, похоже, ожидали с минуты на минуту. Илья Ильич генерал-губернатором стал не из-за красивых глаз, соображал он хорошо. Мы, все вчетвером, упаковались в салон.
— Мне доложили немедленно, — рассказывал по дороге Илья Ильич. — Головину перерезали горло. Кто — не знаю. Разумеется, в тюрьму посторонние не заходили.
— Давно убили?
— По всему выходит, что недавно. Завтрак, по распорядку, в девять утра, во время завтрака он ещё живой был. Надзиратель доложил, что всё сожрал подчистую. А когда нашли, Головин ещё дёргался. То есть, буквально — вот-вот убийца от него отскочил. Что охрану больше всего и напугало: никакой человек бы так быстро убежать не успел! Решётки ведь кругом, надзиратели. Всё закрыто было. И — никаких следов.
— Час уже прошёл?
— Что? Ах, да… Наверное, около часа. Может, даже меньше. Ты быстро появился.
Я высунулся в окно и рявкнул извозчику:
— Вези быстрее!
Через пять минут мы стояли в хорошо знакомой камере. Тело Головина лежало на полу, глядя выпученными глазами в потолок. Н-да, отпрыгался Вольфганг… Вот ведь только недавно про него вспоминали.
— Всё, что вы сейчас здесь увидите, — сказал я, — необходимо будет сразу забыть. Подтвердите, что поняли.
Обломов и телохранители сбивчиво подтвердили. А я присел на колени, молясь про себя, чтобы время ещё осталось.
Хотя, как ни спешишь — горячку пороть не надо.
Я начал с того, что указал ладонью на глотку покойного и сотворил Знак Заживление. Обычно надо начинать с Остановить кровь, но тут это было уже неактуально.
На моих глазах рана затянулась. Прикольно, значит, и на мертвецах срабатывает. Ну а теперь — немножечко некромантии.
Вторым Знаком, который я сотворил, было Воскрешение. Первый блин. Но на ком я не рассчитывал. Мне нужен был только блин. Хороший, годный блин!
Сила хлынула из меня так, что в глазах потемнело. Едва не произнёс матерное слово, но сдержался. Поток иссяк так же внезапно, как зародился.
— Я что, жив? — послышался голос.
Тон был совершенно безразличным.
Я тряхнул головой и посмотрел на шевелящегося Головина. Он уже сел, потёр ладонью горло и посмотрел на меня с кислым видом.
Выглядел так себе. Бледный, как мертвец — коим он, собственно говоря, и являлся.
— Это ненадолго, — успокоил я. — Эффект обещает длиться до часа. И за это время нам нужно многое успеть. Для начала…
Я изобразил мечом на полу Знак Перемещения. Вольфганг встал и, когда я поманил его, с безразличным видом подошёл.
— Здесь его не было, — напомнил я, посмотрев на застывшего с раскрытым ртом Обломова. — Никогда.
— Да я понимаю, — пробормотал тот. — Как я объясню, что он был-то? Да и кому…
— Вот никак и не надо. Никому. До встречи, ребята.
Бах — и мы перенеслись к камню возле костеприёмника в Поречье. Перенеслись вдвоём с Вольфгангом, насчёт чего у меня были неприятные сомнения. Но — получилось. Пусть и мертвец, но через пятое измерение прошёл без проблем.
Здесь мне снова повезло — быстро остановил извозчика и втолкнул Вольфганга внутрь коляски.
— В больницу? — спросил извозчик.
— Чего?
— Друг-то ваш в крови
