Не боярское дело - 2 - Сергей Александрович Богдашов
С торговлей решили просто: чай и пряности из Индии — монополия Императрицы Аюко, алюминий, коньяк и мясо из Австралии — мои. Остальным можно торговать, как угодно и где угодно. С пошлинами тоже всё понятно. Багратионы строят порт на одном из островов рядом с Окинавой. Аюко объявляет его свободной экономической зоной. Пятьдесят процентов от экономии пошлин идут в счёт погашения стоимости строительства. Чтобы советники Клана не слишком радовались, предупредил, что все сметы и предполагаемые сроки строительства я проверю лично и экспертов к этому делу привлеку. Если условия меня не устроят, то и контракта по льготам не будет.
Вроде проняло. Прониклись. Хм, хотя бы на этом этапе. Но особо хитрить им не с руки. Сообразят, что моё неудовольствие может легко перейти в отказ, а убытки Клана Багратионов в этом случае поставят крест на их дальнейшей карьере.
В Харбине я не предполагал задерживаться так долго, но Светлану не могу здесь одну оставить. Что-то у них там с плавками на новом комбинате не заладилось.
Руда идёт богатая, можно сказать — богатейшая по содержанию металла, а стабильности в плавках нет. Жена уже чуть ли ни всех своих спецов собрала, заставив меня дважды отправлять за ними дирижабли, но всё равно, каждая плавка у сталеплавильщиков — как бой на неразведанной территории.
Закончилось это тем, что однажды я не выдержал, глядя на посеревшее лицо жены, которая элементарно не высыпалась вторую неделю подряд, и полетел сам разбираться.
Обычно про людей, лишённых музыкального слуха, говорят, что им медведь на ухо наступил. Мне наступил слон. Из всего многообразия музыкальных инструментов — барабан, оно самое моё. Отличный инструмент!
Помню, как я своим близнецам по барабану на день рождения подарил. Впрочем, это слишком грустная история, от которой у меня остались тяжёлые воспоминания, и я об этом как-нибудь потом расскажу…
Чему меня в своё время Силыч научил — это слушать моторы. Потом я развивал в себе это чувство. Я старательно слушал обычные моторы, реактивные двигатели, и даже наши, маготехнические.
Опытный механик по одному только звуку двигателя может многое рассказать, а такой гуру моторов, как Иван Силыч — чуть ли ни стопроцентный вердикт способен вынести.
Вышло так что, прилетев с женой поутру на комбинат, я на какое-то время оказался предоставлен сам себе.
Специалисты и мастера стаями кучковались около одной из печей, грозившей вот-вот «посадить козла»[1]. Я не стал мешать специалистам в такой критический момент. Просто ходил, смотрел и слушал.
А потом просто слушал. Минуты две… Сначала издалека, а потом и поближе подошёл, почти вплотную.
— Простите, профессор, можно вас на пару слов, — вытянул я за рукав Грум-Гржимайло из толпы. Его единственного я тут неплохо знал. Самый матёрый специалист компании вроде дёрнулся сначала, намереваясь отцепиться от меня, но потом осознав, кто его тащит, смирился, — Подскажите мне, а что будет, если печь не станет получать достаточную продувку воздухом.
— Ваши агрегаты на редкость надёжны. Они отлично работают, а запас мощности у нас предусмотрен полуторакратный, — скороговоркой донёс до меня учёный, намереваясь метнуться обратно.
— И всё-таки… — удержал я его рукав в зажатом кулаке.
— Мы уже добавляли мощность воздуходувок, не помогло, — сердито буркнул он в ответ.
— А если её мощность упала раза в четыре, а то и больше — это может стать причиной неприятностей? — позволил я себе быть настойчивым.
— Ещё как может, — наконец-то повернулся он в мою сторону, глядя на меня довольно удивлённо и уже не пытаясь вырываться.
— Проверяйте воздуходувки. Что-то с ними не так. Звук от них неправильный идёт. Причём, не только у этой, но и на двух соседних печах.
Музыкального слуха у меня может и нет, но знаете, когда ты болтаешься над Каспием на одном работающем магодвигателе, то звук его работы, означающий твою жизнь, после ни с чем не перепутаешь.
По сути своей наши воздуходувки — это те же магодвигатели дирижабля или маголёта, но выполненные в более солидном варианте. В том смысле, что их не требуется облегчать до предела, соответственно, что корпус, что станина позволяют применить сталь или чугун вместо алюминия. Получается тяжелее, но надёжней.
— А что с плавкой делать? — осмыслив сказанное, охотно поделился со мной профессор текущей проблемой.
— Воздух запускайте на полную и как-то выкарабкивайтесь, — пожал я плечами.
— Раскислители сейчас в расплав добавим, — как равный равному кивнул мне учёный и, ринулся отдавать команды техперсоналу.
Плавку спасли.
Дальнейшая проверка показала, что в воздуходувках вырезаны энерговоды, изготовленные из технического серебра. Не все. Только четыре, до которых легко дотянуться. Те, что отвечают за работу двух последних разгонных контуров. Кому-то очень понравились почти десять килограммов серебра с каждой воздуходувки, и он попросту варварски срезал дорогостоящие детали ножовкой по металлу.
Впрочем, с этим вопросом служба безопасности очень скоро разберётся. Во всех следующих моделях воздуходувок у нас вместо серебра пойдут энерговоды из сплава меди с крошечной добавкой ниобия. Они, как показали испытания, ничуть не хуже в работе и в разы дешевле. А если на медь нанести микронный слой ирридия, то энерговоды и окисляться не будут.
Раз за разом наша техника становится дешевле и надёжней.
Как бы то ни было, а на комбинат я слетал не зря. Мало того, что дня через четыре все печи заработали, как надо, так ещё и мой авторитет среди сталелитейщиков заметно вырос.
А это, скажу я вам, дорогого стоит.
* * *
В середине октября погода в столице всегда бывает неустойчивой. Избыточное тепло, накопленное в период «золотой осени», провоцирует конвективные явления — кучево-дождевую облачность, ливневые дожди и шквалистый ветер. После наступает затишье и снова выглядывает солнышко. Из-за резко меняющегося освещения увядающая природа то меркнет, становясь унылой, то озаряется, заставляя всё вокруг заиграть яркими красками. Цвета меняются каждый день. Багрянцем рдеют клены, желтую кисею надели березы.
Хлесткие ливневые дожди и сильный порывистый ветер нещадно обрывают листву, и она разноцветным шуршащим ковром покрывает дворы и аллеи парков. Пик листопада обычно приходится на время первых ночных заморозков. И видимо, они начались.
Столица утопает в листве, и каждая из наших машин поднимает вслед за собой разноцветный шлейф этих вестников поздней осени.
На удивление, двор нашего особняка радует первозданной чистотой.
— Надо будет премию дворнику выписать, — заметил я, выпрыгивая из машины и помогая выйти жёнам, — Напомните мне, чтобы я не забыл.
Дома нас ждали. И хоть стол был накрыт, но начинать всё равно
