По грехам нашим. В лето 6733 (СИ) - Старый Денис

— Нелли, сейстра Торине, бойярине, — ответила, слегка коверкая слова, сама девушка, за что получила неодобрительные взгляды своих братьев.

Да именно братьев. Это легендарные Иване и Шалва, что должны были погибнуть в битве с Джелал-ад-Дином, но они здесь, как и их сестра. Почему и как так получилось? Ипатию придется многое рассказать, тем более, что от его миссии многое зависело. И то, что такие полководцы и опытные воины сейчас рядом со мной, только большой плюс. Уверен, что всем будет чему поучиться у Иване и Шалвы, впрочем, как и им у нас.

А Ермолай, похоже, и пропал окончательно. Выходка девушки, которая не по обычаю представилась, когда говорили хозяева дома, да вперед своих старших братьев, не только не поколебала желание друга сблизиться с Нелли, но и отбросила многие сомнения. Он уже без особого стеснения стал рассматривать грузинскую красавицу.

Далее было веселое застолье. Первым тостом я предложил помянуть Бера. Все встали и молча выпили тризну, так все еще называли поминки. Никто не знал о его героической смерти, я же не особо распространялся, так как имел странные отношения с теми, кто приложил руку к покушению на меня и кто убил всеми любимого Бера. Тот же Ермолай не поймет, но Филиппа нужно будет просветить, что за человек будет находить в воинской школе под плотной круглосуточной охраной.

Гости были крайне удивлены, когда я подхватил их хоровое пение, причем, как оказалось, я хорошо пою и не обделен слухом. И в ноты попадал и даже солировал. Когда же я загнул на грузинском «Сулико» — единственную песню, которую я почти знал, без последнего куплета, на незнакомом языке, получил восторженные выкрики темпераментных грузин, и даже Нелли, как пава, кружилась в зале для приема гостей, не стесняясь мужского присутствия. Когда же девушка взглянула на меня, Ермолай сжал кулаки.

Ну не чувствовал я, что Нелли ко мне симпатию выражает, скорее она дразнит именно Ермолая. Вот зачем так, он уже и весь без остатка ее, все эти игрища?..

За песню пришлось объясняться тем, что проходил по грузинской и армянской земле, купался в озере Сиваш, делал привалы у Арарата. Но такой песни гости не знали, как и многие слова для них были не понятны. Получил неодобрительные взгляды Ипатия и молчавшего до этого Филиппа.

Еще в гостях был Тимофей, сотник Алексей из Ростова и два десятка Ипатия — костяк его команды. Эти орлы взяли усадьбу под охрану и отказались от угощений. Серьезные ребята, было видно, что професионалы.

Под разными предлогами, Филипп по моей просьбе, спровадил всех гостей. Большинство пошло посмотреть на засеянные невиданными овощами поля. Божана, по моей просьбе сама сопроводила компанию. Главное было уговорить Нелли, а уже за ней пошли и братья, опасающиеся за сестру, и Ермолай, а там и Алексей за компанию, Тимофей же был отослан если не распоряжением, то убедительной просьбой.

Остались только я, Ипатий и Филипп. Разговор в таком составе назрел давно. У каждого были свои задачи, а к Филиппу были вопросы по поводу бояр, что точат на меня зуб. Нервничаю я, когда понимаю, что именно в этот момент кто-то планирует мое убийство, или, еще хуже, моих близких.

— Ну, как прогулялся? — первым нарушил установившуюся тишину Ипатий.

Мы уже не стеснялись говорить при Филиппе без оглядки на других, тот знал нашу тайну, пусть случайно, но и шифроваться при нем не считали нужным.

— Сложно! В начале похода почувствовал себя непобедимым, даже немного халатно отнесся к битве с датчанами. Но вот потом… Было страшно, — Филипп, наливая себе пива чуть заметно кивнул. — Отчаянная рубка на стенах, фатальная решимость всадников, идущих на плотное построение германцев.

— Ну, ты еще книжки писать начни с таким образами, — усмехнулся Ипатий.

— Так перед глазами как сейчас и рижские стены и ладожские. А знаете, други мои, настоящий страх не на земле, он в море! Там бежать некуда, гарантированно утонешь, если корабль возьмут враги, — начал распыляться я.

Не то, чтобы так уж было страшно, и я сломался. Вовсе нет. Думаю, что каждому человеку хоть раз в год, но хочется выговориться без опасения, что тебя сочтут трусом, слабым или еще каким. Ну такой я, признаюсь, что боюсь, но задачу выполню в любом случае. Страх — это нормальная защитная реакция организма и я вот сейчас хочу признаться, что боюсь, ну а мои поступки, действия пусть расскажут, как я этот страх преодолеваю.

— Мне також было вельми боязно, — отреагировал на мое откровение Филипп.

— Мы тут, что сделали съезд главных «ссыкунов» Руси? Ну, в смысле, трусов? — пошутил Ипатий и все трое мы залились смехом, Филипп с небольшим запозданием, все же ему смысл некоторых слов был непонятен.

Поведав вкратце перипетии с датчанами, в Риге в Ладоге, начало было разговор про великого князя и его реформах.

— Подождите, други, вот как у тебя получается, Корней, воюешь, дерешься, приходишь с похода, хватает трофеев только, чтобы прожить до весны. А у тебя, там махнул мечом — тысяча гривен, тут выстрелил из самострела — воз мехов. Как так? Мидас, ты чер… — Ипатий прервал свой спич, понимая, что упоминание черта крайне неуместно в присутствии Филиппа.

— И я чахну над златом и серебром днем и ночью, — парировал я и продолжил. — По делу, Ипатий.

Попаданец из XXIII века и другого, альтернативного мира, резко стал серьезным и из веселой перебранки разговор приобрел форму доклада о проделанной работе с некоторыми аналитическими выкладками.

Ипатию удалось столкнуть лбами монголов и Джелал-ад-Дина. Сложно и топорно все было выполнено, и любой следователь из будущего сразу же раскусил кучу несостыковок, начиная с убийства Бату и его приближенных. Было далеко не факт, что именно мусульман обвинят в смерти любимого внука Чингисхана Бату, хотя очень спорно внука ли, но то семейное дело. Другой вариант, когда внутри семьи великого хана начнется борьба с Джучи, также была выгодна, чтобы монголы передрались друг с другом. Вот только на монгольском курултае обвинили в убийстве не старшего сына, как его признает великий хан, в отличие от многих, не верящих в родство Чингисхана и Джучи, а удобного для обвинений сына последнего хорезмшаха.

Это и замечательно, так как Джелал-ад-Дин пока в силе и, как я знал по истории, которой уже не будет, силы мстителя монголам за смерть отца будут постепенно таять. Да еще и война между мусульманами и грузинско-армянским государством никак не полезна Руси. Христиане в Закавказье — важный потенциальный союзник. Если еще и помочь восстановить осколкам Византии империю, то вырисовываются отличные возможности развития. Будет что противопоставить «коллективному Западу». А так, если Джелал-ад-Дин проиграет, а он проиграет, как мне думается, то грузины станут еще одним препятствием перед степняками, и не разгромленные мусульманами, так же в силе. Тут уже будет возможность помогать Грузии и войсками и оружием, чтобы больше продержались и проредили ряды монгольского войска.

Так или иначе, но Джелал-ад-Дин ждет атаки монголов и может сам пойти в наступление, в конце концов, ему нужно кормить и держать в дисциплине ста тридцати тысячную армию.

— А почему ты привез на Русь Иване и Шалву семьи Торине? — спросил я интересующий меня момент. Такое ощущение, что к нашей компании слетаются со всех сторон и надеюсь не как мухи на …, иначе могу заиметь новые психологические травмы.

— Ему приглянулась Нелли, — вклинился в разговор Филипп. — Токмо Ермолай воскрес и Ипатий не стал сватать девку.

Филипп уже нормально поддерживает разговор, который для иного хроноаборигена показался бы мало, что странным. Вот и сейчас сдал с потрохами Ипатия. В таком малом составе договорились говорить открыто без жеманства, с возможностью сказать то, чего нельзя было говорить ни при ком другом.

Я удивленно посмотрел на Ипатия.

— А, что, я никогда не был женат, может и хочу обзавестись своим тылом? А вы всех девок красивых поразобрали. Что ты, что Филипп, а сейчас и этот вдовец, — на последнем слове Ипатия Филипп зло посмотрел на шутника. — Да понимаю я все, поэтому и не стал уделять знаки внимания Нелле. Только, Фил, и ты передай другу, чтобы не терялся. Кому-то еще, кроме него, девчонку не отдам.