90-е: Шоу должно продолжаться 2 - Саша Фишер
— Новозаринск, Сэнсэй! — поправил его один из музыкантов, возившийся со штопором.
— А, да, точно! — Сэнсэй расплылся в глуповатой улыбке. — Дело было прошлой зимой. Нам купили билеты, и сначала все выглядело весьма многообещающе… Ровно до тех пор, пока мы не вылезли на пустой перрон ночью. И мне бы насторожиться, дураку. Город, в который мы ехали — это, стало быть, Новозаринск. А станция, до которой у нас были билеты, называлась ОП какое-то там. Мы вылезли, поезд махнул нам хвостом и уехал. А мы стоим на заваленном снегом перроне посреди нигде. И никого нет, главное. Даже населенного пункта вокруг никакого не наблюдается. Только будка какая-то, где окошко светится. Ну, мы, ясен перец, пытаемся ломиться туда, а из-за двери нас недвусмысленно посылают на три советских буквы. А вокруг зима, темнота и одноколейка. Мы совсем, было, упали духом, но тут услышали, как драндулет тарахтит какой-то. «Вот оно, счастье!» — подумали мы. Сначала увидели фары, а потом это… Велиал, тебе знакомо понятие «полуторка»?
— ГАЗ-АА? — спросил я. — Лупоглазый такой грузовичок?
— Точно, лупоглазый, — засмеялся Сэнсэй. — Так вот, из этого лупоглазого грузовика высунулся такой же лупоглазый водитель. Вот ей-ей не вру! Его фото можно в медицинский справочник помещать, как иллюстрацию к базедовой болезни! И он нам, значит, зычным голосом и говорит: «Вы, что ли, группа „Подорожник“»?
— Вы же вроде «Папоротник»? — усмехнулся я.
— О, мы к тому моменту готовы были согласиться даже на то, что называемся мы «Лопух и туалетная бумага»! Так что спорить не стали. Так вот, этот лупоглазый водятел и говорит: «Забирайтесь тогда в кузов». Открытый всем ветрам. И с внушительным сугробом на дне. Ехали мы целую вечность и еще потом минут сорок. Хотя согласно официальной информации, там всего восемнадцать километров. Но это примерно как восемнадцать раз долететь без ракеты до Луны. И когда мы уже в мечтах себе представляли, как заселимся в гостиничку или к кому-то на квартиру. И всей толпой заберемся в горячую ванну, этот одр машиностроения остановился рядом с деревенским домом. А там, знаешь ли, бабища… Ну, такая бабища, настоящая. Которая ежели захочет, то сможет меня в ком скатать, как кусок теста. «Это что ли музыканты?», ласковым голосом спросила она. «Точняк! Их надо теперь накормить и уложить спать!», ответил лупоглазый.
— Но вы подумали, что она своих гостей ест, да? — фыркнул я, стараясь не заржать.
— Да уж точно, подумали, — всхохотнул Сэнсэй. — Но нам уже было все равно. Даже если бы она попросила меня на лопату сесть и ноги подогнуть, я бы согласился. Хоть в печь, лишь бы тепло! Но это еще не конец истории, слушай, что было дальше! Только давай сначала выпьем!
Мы по-быстрому опрокинули стаканы. И я посмотрел на остальных музыкантов «Папоротника». Ладно я, мне было интересно, потому что историю я слышал впервые. Но они-то участвовали во всем этом! И все равно слушают, чуть ли не открыв рты.
Впрочем, Сэнсэй был отличным рассказчиком, так что можно и в десятый раз одно и то же слушать.
— Мы выгрузились, едва живые, — продолжил Сэнсэй. — И как зомби потянулись к теплу, которое живительным потоком лилось из открытой двери. Но бабища сказала, вдруг: «Тут погодьте!» и дверь захлопнула перед самым моим носом. Почти отмороженным, я уже ни лица, ни ног, ни рук не чувствовал. Потом она снова вышла, уже одетая в здоровенную такую доху. Прямо как меховой чехол для слона, не меньше. «Идите, — говорит, — за мной!» И прет через двор к какой-то сарайке. Тут я не выдержал. «Дамочка, — говорю. — Вы в своем уме вообще? Зима на дворе, а ты нас в сарае спать заставляешь?!» А она, такая: «Да вы не ссыте, парни, не в сарае вовсе, а в теплом курятнике!» Я говорю: «А в доме никак нельзя?» Жалобно так. Но баба-кремень. Не повелась. «Так вас вон какая толпа, где же я вас там всех положу?! А курятник все равно пустой стоит, куры этой осенью передохли все!»
Тут я не выдержал и заржал, представив картину в красках. Потом зажал себе рот ладонью.
— Прости, Сэнсэй, не смог сдержаться, — промычал я.
— Сейчас мне тоже смешно, — развел руками Сэнсэй. — А вот тогда, ооооо! Я вот, положа руку на сердце, даже заплакал. Но баба не унялась и добила: «Поссать на двор сходите, а ежели посрать, то там в углу ведро!»
Теперь заржали все. Сэнсэй, довольный произведенным эффектом, принялся разливать вино по стаканам.
«Пожалуй, я бы даже закурил сейчас», — подумал я, когда мы дотащили свое оборудование до гримерки. В ДК профсоюзов царила радостная суета, волосатики всех мастей стекались туда нестройными рядами. Звучала какофония настройки, какая-то скрежещущая музыка из колонок, звон гитарных переборов из-под лестницы. Но до начала было еще около получаса, так что можно было спокойно выдохнуть. Мимо меня пробежала, стуча каблуками, Света. Подмигнула и показала большой палец вверх. На лице — прямо-таки вселенское счастье. Ну да, такое участие в заговоре ее вполне устраивает.
Не зря я освободил себе вчерашний вечер, чтобы пообщаться с Сэнсэем и его командой. Под винишко и закусь из кооперативного магаза мы придумали задорный план. Надежный, ясен пень, как швейцарские часы. И даже ближе к ночи уже выскочили на улицу, чтобы позвонить Свете, потому что сообщник из администрации рок-клуба нам бы не повредил. Момент был скользкий, конечно. Света вполне могла решить, что не будет плести никакие интриги за спиной своего обожаемого босса. Но она не подвела. И узнав, что от нее требуется всего лишь приютить и спрятать Сэнсэя в каком-нибудь тайном месте ДК профсоюзов, согласилась буквально на все.
Была мысль и для «Ангелов С» сделать сюрпризом нашу идею, но, хорошо подумав, я решил, что так рисковать все-таки не стоит. И рассказал наш план ребятам, пока Иван вез нас на своей волге от завода до рок-клуба.
Народ стекался. Суровые металлюги стряхивали со своих длинных волос налипшие хлопья снега, размалеванные девицы, едва заскочив в фойе, мчали к зеркалу, чтобы стереть расплывшуюся под глазами тушь. Ага, а вот и Боба нарисовался. Девочка, проверявшая билеты, при виде его даже нервно икнула. Но он что-то там ей сказал вполголоса, и она не стала поднимать крик. Пропустила.
А вот и Ян с компашкой прихлебателей. Ржут, что-то обсуждают. Их пропустили, даже билеты не проверив.
Ну наконец-то!
Ева. Тоже вся запорошенная снегом, как Снегурочка.
— Привет! — я поцеловал ее в холодные и мокрые от снега губы. С ее глазами было
