Первый из рода: Калибан, Проклятый зверь - Виктор Крыс
— Я больше не буду, — донеслось жалобное блеяние за моей спиной, пока я усердно чертил круг Мавлея по памяти.
— Ты тут не мужа ищешь, перечисли мне те стихии и ветки магии, которые есть в нашем принце, — прорычала ведьма, а в зале стало очень неуютно.
— Он закрыт символами, госпожа Кирса… — начала жалобно говорить девушка.
— Заткнись и делай, — спокойно приказала Ведьма, проведя коготками на пальцах по деревянному столу и высекая мелкую щепу.
Я почувствовал взгляд в спину и улыбнулся, Тень знал, чему учить, и непроницаемость на мне была наложена мною же, и защищала меня, как утверждала Тень, не хуже многих артефактов. Девушка позади меня пыхтела словно паровоз, а я достал из своей котомки две кисти, на которые тут же посмотрели все ученики и Кирсана. Все уже знали, что у меня есть кисти, сделанные из черного камня, и каждая из них стоит как табун скаковых лошадей либо семьдесят рабынь хорошего качества. Краска, которую я использовал для рисования схемы Мавлея, была простой, но кисти были по своей сути оружием символиста, и они смертоносны ровно также, как и мои черненые ножи за поясом. А тем временем Кирсана достала свиток с гербовой печатью.
— Ай Хэй, мой дорогой племянник императора, радуйся, сегодня пришел приказ с разрешением мучать и калечить тебя по моему желанию и разумению, — радостно сообщила Кирсана племяннику императору, одутловатому парню, кимоно которого стоит как десяток моих кистей. — А если убью тебя, то заплачу огромный штраф, аж два медяка.
— Мой отец не мог так поступить, — сдавленно проговорил Ай Хэй.
— А это и не отец. Написал мне разрешительную собственноручно император! — такой радостной Кирсану я еще никогда не видел, ну, если забыть про тот момент, как она получила разрешение на копирование моей книги. — От твоих успехов будет зависеть и жизнь вашего рода, дать на ознакомление свиток?
— Не надо, я вам верю.
— Ах да, Ай Хэй, нарисуй систему Мавлея, ты ведь учил её с рождения. И потому, если сделаешь хуже Принца… — улыбнулась Кирсана. — Император получит сегодня официальный письменный ответ о твоих успехах, как о ни на что не годном выродке Императорского рода. Поверь, об ухаживании за шлюхой я тоже не забуду.
— Навыки, — тихо прошептала бывшая шлюха внезапно за моей спиной, перебив Кирсану и не дав ей договорить. — Сила тела, укрепленные мышцы и кости, великолепная выживаемость и огромная физическая сила…
— Тело мы видим, смотри глубже, — ласково проговорила Кирсана. Ученица была в состоянии транса и нельзя было её внезапно вырывать оттуда, иначе девушка могла немного двинуться головой. Подобное я уже читал в какой-то книге, подобная сила очень редкий дар.
— Стихии: огонь, тьма, земля и что-то красное, железное. Это не стихия, но и не магия… — прошептала девушка. — Кровь! Он зрячий в мире слепых и очень страшный, очень. Госпожа Кирсана, мне страшно,
— Хватит, Айхасу, тебе просто надо больше тренироваться, — мило и ласково прощебетала ведьма.− Смотри на нашего принца почаще, и в храмовом районе тренируйся.
— Меня оттуда выгоняют, — смущенно проговорила молодая девушка, выйдя из контролируемого транса.
— Если и дальше будешь выглядеть как шалава, в лучшем случае, — тихо проговорил я, отвлекаясь от своей схемы. — То выгоню в следующий раз тебя я. Мой старший товарищ по учебе уже трижды тебе поджопниками выгонял и попросил меня самому в следующий раз дать тебе поджопник, а мой удар сделает тебя калекой в лучшем случае…
— Я больше не буду так одеваться, — пискнула девушка, поняв свою оплошность, а я вновь начал терять реальность, меня захватила схема.
Кисть плясала на листах бумаги, черная краска ложилась на плотную бумагу, а время текло ускоренным темпом. Мавлей был гением, но уложиться даже за час было невозможно. Все было важно в этой схеме, год, месяц и положение луны. Для проклятия, для любовного зелья, для лекарства. По схеме Мавлея можно было просчитать, когда ты сможешь спасти обреченного на смерть, либо же просто посмотреть на ненавистного человека, и тот умрет. Темная магия это не наука, а, скорее, искусство и бессвязные теории, и если их понять, то можно перевернуть мир.
Кирсана сама забрала у меня листок бумаги и сказала, что пока достаточно, ведь сейчас меня ждут в храме символистов. И собрав свои вещи я спокойно вышел из зала и сорвался с места. Огромная туша мышц летела по замку, пугая встречных людей. На улице солнце светило, как и всегда, ярко, а день приближался к полудню, мне же надо было пересечь полгорода и я ускорился. В своем черном кимоно, придерживая на плече котомку из серой ткани, я несся по переполненным улицам, слыша крики и проклятья себе в спину.
Сейчас я спешил не потому, что меня ждала Тень, я спешил к другу, что наверняка уже ждет меня у ворот. Все же он вкладывал в меня не меньше сил, чем напыщенная Тень или гордец Агалау.
Непринужденно летя по полуразрушенным ступеням храмовой скалы, я усмехался, в первый раз мне было тяжело их преодолеть, но сейчас ступал я не глядя, понимая, почему ступени не чинят. Символист, как и любой другой посетитель трех храмов на горе, должен быть ловким и аккуратным, и это вбивается в головы и тела по всему пути вплоть до того момента, когда ты пересекаешь ворота храма.
— Сегодня ты немного припозднился, — встретил меня у ворот ученик тени, лысый мужчина в алом кимоно.
— И тебе радостного дня, Айно Молох, — поклонился я уважительно. — Ты и сегодня не посетишь со мной занятия?
— Нет, но, — улыбнулся мне мастер в алом кимоно. — Вечером буду ждать тебя на партию Донг фу.
— Надеюсь, сегодня вы не сожгёте пергамент. Я приложу к этому все силы, — поклонился я, медленно идя за мастером, который все же открыл мне свое имя.
— Сегодня я написал прекрасное слово, тебе подойдет оно исключительно, но не знаю, выдержишь ли ты его, — проговорил мастер. — И потому сегодня, как и пять партий назад, я сделаю все, чтобы ты проиграл и тебе не досталось мое слово.
— Я вас услышал… — ответил я, а передо мной открылись каменные двери в отвесной скале.
— Буду ждать тебя у ворот, — проговорил ученик Тени и пошел обратно, а я смотрел на открывшийся моему взору темный, каменный зал.
Огромное помещение, вырубленное в скале, томилось в полумраке. Все стены были исписаны полустёртыми надписями, но не краской, они были словно высечены в камне, но подобное не мог сделать ни один
