Полуварвар - Тимофей Иванов
— Напрыгались?
— Нет, но дела не ждут — важно ответил Тормод под мой смешок. Любил он изображать солидность и степенность, но в силу малого возраста получалось у него пока что так себе.
— С чего думаешь начать? — поинтересовался отец, бросив взгляд на мои трофеи.
— С пострадавшего клинка, думаю перековать на наконечник копья, а остатки приберечь — отозвался я — Присмотришь?
— Хорошо, горн в твоём распоряжении, пока там ничего не калю я — сообщил Йоран в своей немногословной манере.
Мы же с Тормодом скинули лишнюю одежду, чтоб не прожечь искрами, одели кожаные кузнечные фартуки и принялись за работу. Просил отца присмотреть я не просто так, всё-таки со сплавом стали и мифрила прежде мне работать не приходилось, лишь пару раз видел, как этот материал обрабатывает Йоран, а потому опасался напортачить. Губить же столь дорогую штуку своими кривыми руками не хотелось, где я ещё что-нибудь подобное возьму? Регулярных рейсов Ландсби — Фростхейм нет, найти что-то в единственном известном мне мёртвом городе тяжело, а дуба там можно дать без всяких проблем — погода способствует и без всякой нежити.
Пока я размышлял, металл грелся в горне под нашим с братом пристальным взглядом. Когда бывший меч приобрёл ярко оранжевый от жара цвет, я вытащил его щипцами на наковальню и ткнул Тормоду мелким молотком в место, где его стоит разрубить надвое. Просить брата дважды было не надо и он споро поработал зубилом и небольшим молотом. После этого мы расправили на наковальне уже две заготовки, сделав их ровными, а затем вернули их в горн. Когда металл вновь приобрёл оптимальную температуру, он был очищен от окалины и соединён в единое целое кузнечной сваркой. Затем опять последовал новый цикл нагрева, разделение на две части зубилом, которое к счастью не заставило ничего разойтись по шву, выравнивание, вновь нагрев и сварка. Так мы получили небольшую заготовку подходящей формы. Вообще, похожим способом куётся харалуг, только там сваривают слои твёрдого и мягкого металлов, объединяя их сильные стороны и нивелируя слабые, но сейчас ситуация была другой. Относительно тонкий и довольно длинный клинок иначе было не превратить в значительно более короткое лезвие рогатины, что должно венчать мой посох. Теперь же мы начали вытягивать заготовку, которую я держал на наковальне клещами и указывал лёгкими ударами молотка Тормоду на точки, в которые тот бил, работая молотобойцем. Мои прикидки оказались верны, в бывшем мече было многовато материала на лезвие копья с перекладиной, так что часть металла была отсечена и отложена. А остальное постепенно приобретало свою форму, пока я наконец не стал ей доволен. После этого настало время финального нагрева, ради которого к нам даже присоединился Йоран. Дождавшись его кивка, я вытащил наконечник из горна и резко опустил его в бочку с маслом, по кузнице распространился запах огрим — плодов, похожих на оливки моего прежнего мира. Такая штука для закалки стоила дорого, но отец с дедом скупердяями не были и предпочитали работать со всем лучшим, не зря у нашей семьи даже ярлы, бывает, заказы делают.
Вытащив получившееся лезвие, я обтёр его ветошью от остатков масла, взял в руки напильник и провёл по нему. Инструмент весело скользнул вперёд, не вгрызаясь в материал, а стало быть закалка сделала тот твёрдым. Хмыкнув, я положил на наковальню два небольших прутка металла, а на них расположил лезвие рогатины. Через несколько минут она полностью остыла и я обратился к брату со словами:
— Окажешь честь?
— Боишься сам сломать? — ответил он мне вопросом на вопрос.
— Нисколько, я знаю, что мы всё сделали верно — хмыкнул я.
— Ну, раз верно, то ладно — ухмыльнулся брат и ударил по центру лезвия молотом.
Прутки были ближе к острию и основанию, металл в середине на мгновение слегка прогнулся, после чего вернул себе изначальную форму, от чего рогатина чуть-чуть подскочила вверх вслед за инструментом Тормода. Я же быстро взял в руки результат наших трудов и внимательно осмотрел на предмет трещин. Те отсутствовали, наконечник оружия был чрезвычайно твёрдым, но при этом достаточно гибким, чтобы не сломаться от резкой боковой нагрузки. Мифрил — удивительный материал, даже небольшая его доля в стали даёт ей великолепные свойства.
— Ну, дай-ка глянуть — отвлёк меня голос отца, который протянул руку. Получив желаемое, он внимательно осмотрел результат нашей работы и постановил — Неплохо. Форма простовата и без изысков, но зато всё сделано без ошибок.
— Чем меньше сложностей, тем меньше шансов напортачить — пожал я плечами.
— И то верно — ответил отец, вернув мне наконечник — На этом всё?
— Нет, надо ещё вытянуть проволоку на посох пока угли не прогорели — проговорил я.
— Хорошо, работайте — произнёс отец и вернулся к наконечникам.
Мы с Тормодом переглянулись и быстро принялись за дело. Похвала отца была довольно скупой, но он вообще на неё никогда не был щедр, так что даже такие слова дорого для нас стоили. Как следствие, энтузиазма у нас было выше крыши и всё оставшееся от эльфийского меча вскоре стало тонкой металлической проволокой, которой в будущем предстоит стать узорами на моём посохе. Правда, едва работа закончилась, как мы поплелись мыться, жрать и спать, едва переставляя ноги, как когда-то после тренировок с Хоуком.
Дальше так мои дни и потянулись в ближайший месяц. С утра я поднимался ни свет не заря и после лёгкого завтрака шёл с братом на тренировочную площадку, где мы раз за разом сходились в поединках, как правило заканчивая только к обеду. Побеждал в основном Тормод, мне удавалось вырвать победу, дай боги, в одном случае из десяти. Поев и передохнув, мы шли в кузню. На второй день я занялся там заточкой лезвия рогатины, но тут же столкнулся с тем, что минусы часто являются продолжением плюсов. Поверхность закалённого металла стала чрезвычайно твёрдой, такая отлично держит заточку и её почти ничем не выщербить, но при этом поддавалась точильному камню она почти что никак. Пока заточил режущие кромки с остриём и отполировал плоские щёки в центре лезвия, сделав те идеально гладкими, семь потов сошло. А потом пришлось пролить ещё столько же, когда нанёс на отполированные места колдовские узоры. Затем настало время отковать топор, с которым эпопея в итоге повторилась.
