Афганский рубеж (СИ) - Дорин Михаил
Понятно что Батыров уже мыслями в Союзе. И тут на флажке подставляться, конечно, не хочет. Но ведь и у него есть чувство долга и следование принципу, что своих не бросают.
— Ну, тогда чего тут думать⁈ — громко спросил я.
— Включаю главный. Точку выхода на боевой курс подскажешь, — выпалил Димон. — 001й, готов к работе, — доложил он Целевому, что готов атаковать.
Несколько секунд и мы вышли в точку начала боевого пути. Облетаем одну сопку, вторую и перед нами открытое пространство.
Пехота рассредоточилась по фронту и совершенно не отвечает на огонь духов. А те продолжают засыпать долину. Работают из всего, что есть — миномётами, крупнокалиберными пулемётами и всем стрелковым вооружением.
— Откуда вообще здесь столько оружия у них? — произнёс Карим, когда увидел, насколько плотно духи бьют по открытой местности.
Нашим бойцам и укрыться негде.
— Заслон-1, я 207й, к вам группой. Дайте целеуказание.
Батыров ещё раз повторил, но в ответ тишина.
— Это кто? — неуверенно ответил командир одной из мотострелковых рот.
— 207й, четыре «пчёлки». Буду работать карандашами.
В эфире снова тишина, а потом, как понеслись цели вперемежку с ориентирами.
— Вас пооонял! — ответил Батыров.
— 208й, справа на месте. Цель вижу, — доложил ведомый.
Позиции духов перед нами. Высота у нас уже 1000 метров. Как раз хватит, чтобы спикировать и ударить неуправляемыми ракетами.
— Пикируем, — произнёс Батыров и отклонил ручку управления от себя.
Угол тангажа 20°, до цели 2000 метров. Если выполним пуск сейчас, то можем задеть своих. Надо выдержать ещё.
— До цели 1500… 1300, — отсчитываю я.
— Пуск! Ухожу влево, — доложил Батыров.
Вертолёт слегка тряхнуло, и вперёд потянулись смутные следы выпущенных реактивных снарядов.
Отстреливаем ловушки и закладываем вираж с креном больше 45°. Попали хорошо. В самый передний край.
Ведомый через 20 секунд отработал чуть дальше по наступающим с восточной части духам. На земле только и видно, что поднимаются клубы пыли и дыма.
— 208й, на повторный, — дал команду Димон.
Продолжаю отстрел ловушек, но пока только по нам работают из стрелкового вооружения. Слышно, как по фюзеляжу бьют, словно камни по металлу.
А потом…
— 207й, пуск по тебе! — прозвучал крик в эфире.
При первых словах Батыров ушёл вниз и пронёсся над строениями кишлака. Я только и успел увидеть белый след. Словно ядовитая змея следовала по пятам ракета.
Ловушки отстреливаю одну за другой, а Батыров пытается прикрыться складками местности.
— Мимо прошла. Ещё пуск! — вновь нам подсказывают.
С крыши одного из строений в кишлаке потянулся очередной след. Летит прямо нам в переднюю часть. В груди буквально похолодело, несмотря на ужасную жару.
— Вниз! — говорю я, и Димон ныряет под ракету.
Массированный отстрел ловушек, и ракета взрывается где-то сверху. И тут по фюзеляжу что-то мощно застучало.
В какой-то момент показалось, что время остановилось. Преломление пространства, реальности или какой-то ещё ерунды. Такое ощущение, что я увидел каждую пулю, влетающую в кабину через левый блистер Батырова.
И всё погрузилось в дым. Панели приборов заискрили. В наушниках заверещала сирена. Вокруг всё кружится и ничего не видно.
Через пару секунд только ощутил, что теперь я управляю вертолётом.
— Пожар правого двигателя, — возвестила РИта.
Дым в кабине слегка рассеялся, и я обнаружил, что горит табло «Пожар» и первая очередь пожаротушения приведена в действие. Сигнализация продолжает гореть.
— Горишь, 207й, катапультируйся!
Куда? Как? Еле-еле держу вертолёт, высматривая, что у меня за бортом. А там сплошные горы и то самое ущелье, через которое мы пролетели в зону высадки.
— Карим, правый стоп-кран! — громко говорю я по внутренней связи.
Димон в отключке и болтается в кресле из стороны в сторону. Сабитович из последних сил дотягивается до красных рукояток над Батыровым и закрывает правый стоп-кран.
Привожу в действие вторую очередь, но теперь у нас ещё и редуктор горит.
Вертолёт управляется с трудом. Так и хочет завалиться набок, но получается его удержать. Снижаемся. Под собой никаких площадок не наблюдаю. Только плато по направлению к кишлакам на северной стороне. Придётся садиться там.
Пытаюсь замедлить снижение, но скорость совершенно не падает. Земля уже близко.
— Держись! — громко говорю я и у самой земли резко поднимаю рычаг шаг-газ, чтобы замедлить снижение насколько возможно.
Вертолёт на секунду зависает, задирает нос, грубо ударяется о землю и тут же заваливается на левый бок. В кабину хлынул поток пыли, камней и песка.
Начинаю махать руками, чтоб разглядеть хоть что-то в этом непроглядном облаке. Во рту захрустел песок, а глаза защипало от пота и пыли.
Ещё несколько секунд и всё успокоилось. Воцарилась тишина.
Пыль постепенно осела. В кабине стоял отчётливый запах гари и керосина, а в ушах жуткий звон.
Первым делом осмотрел себя на предмет целостности тела. На удивление, кроме головной боли и рези в глазах, других травм не было. Привязной ремень неприятно впивается в живот, поскольку я нахожусь в подвешенном состоянии. Если отстегнусь, упаду на Батырова.
— Все живы? — спросил я, но в ответ услышал только кряхтение Карима и стоны Димона.
— Уж думал всё. Войдём в гору, — тихо сказал Сабитович.
— Вроде дышу, но весь рот в земле, — проворчал Батыров.
Значит, живы. Осталось только выяснить насколько. Блистер с моей стороны оказался сброшенным. Видимо, я на автомате после приземления скинул его. Двигатели выключил Сабитович, когда мы коснулись поверхности площадки.
Я взглянул на Карима, который полез в грузовую кабину. Димон же лежал неподвижно, ощупывая ноги.
— Сань, посмотри на командира. Что там у него? — спросил Карим, когда я аккуратно вылез из кресла, становясь на одну из панелей.
— Нормально у меня всё. Только вот никуда я уже не пойду сегодня. Ноги болят, — сказал Димон.
С трудом, но у нас получилось аккуратно вытащить Батырова из вертолёта. Сразу же достали аптечку и принялись оказывать ему первую помощь.
— Будто гвоздями тебя изрешетили, — сказал я, осматривая раны Димона.
Штаны были все в дырку, а комбинезон песочного цвета был пропитан кровью. Выглядел Батыров бледным и слабым.
— Ты как? — спросил я, вкалывая Димону обезволивающее в ногу.
— Тошнит чего-то.
Пока оказывали помощь Батырову, я периодически посматривал по сторонам.
Со стороны высохшей реки слышны выстрелы и взрывы. Наши подразделения ведут бой в 3х километрах нас.
Место, куда мы приземлились, было каменистым плато, через которое проходит тропа от кишлаков к базе Нави-Сафа. Мы с двух сторон окружены горами, на которые не взобраться. Высота такая, что не видно вершин.
Я остановил свой взгляд на заваленном набок вертолёте. Он столько раз нас выручал, выдержал все манёвры и дважды ушёл от ракет ПЗРК. Но очередь из крупнокалиберного пулемёта оказалась фатальной.
Карим закончил накладывать жгут и взглянул на широкую расщелину, куда мне удалось протиснуться, чтобы посадить здесь вертолёт.
— Сань, тут расстояние чуть меньше сотни метров. Как ты умудрился попасть? — поинтересовался Сабитович.
— Жить захочешь и не так раскорячишься, — ответил я, утирая лицо рукавом. — Мы на севере от базы духов. Надо идти туда, чтобы нас смогли быстрее подобрать.
— Там такой обрыв. Не уверен, что спущусь. Мне эти перевалы, седловины уже надоели. В отпуск буду ездить только в лес, — начал мечтать Батыров.
Карим выдохнул, прогнулся в спине и подобрал автомат с земли.
— Готов? — спросил я у Батырова.
— Да, готов.
— Берём его и… — но я тут, же замолчал.
Звуки слабого ветра, выстрелов и взрывов не могли заглушить приближающийся гул голосов. И это была нерусская речь.
— Слишком много голосов, Сань, — тихо произнёс Карим, посмотрев на меня растерянными глазами.
