Железнодорожница - Вера Лондоковская
Я нахмурилась. В той современной жизни, где я жила раньше, тут действительно был храм. Но когда я попала в 1982 год, то увидела, что никакого храма здесь нет. Неужели этот дед тоже попал сюда из моего времени?
— А когда он здесь был? — заинтересовалась я.
— О-о, — протянул старик, обрадовавшись, что его кто-то слушает, — очень давно! Его взорвали в тридцать шестом году.
— В тысяча девятьсот тридцать шестом?
— Ну да, у нас же религия стала — опиум для народа. Я сам помню, как храм взрывали. Правда, я в тот момент дома сидел. У нас дом был за вокзалом. Но даже там хорошо было слышно. Мы с мальчишками хотели побежать сюда посмотреть, а родители не пустили. Через пару дней пришли, а здесь уже ни храма, ничего. И могилы с землей сравняли. А кресты и памятники увезли куда-то.
— Так возле храма было кладбище?
— Конечно, а как же. Раньше всегда возле храмов кладбища были.
— А как же родственники тех, кто был здесь похоронен?
— О-о, скажешь тоже! Кто тогда людей спрашивал?
Ну дед дает! Сталинские времена пережил. А язык за зубами держать не научился. А может, думает, что слишком стар, чтобы чего-то бояться.
— А мне здесь нравится гулять, знаете ли, — поделилась я впечатлением, — аура тут хорошая.
— Так храмы раньше на особых местах строили, поэтому и спокойно здесь.
Получается, дед прав. И люди, приходя вечерами культурно отдохнуть на танцплощадке, действительно танцуют на костях. Только не знают правды.
— Нехорошо это, — вздохнула я.
— Нехорошо, — вторил мне старик. — А вы зачем сюда пришли? Разве не веселиться?
— Нет, мне надо время скоротать, — я взглянула на часы. — Кстати, пора уже. Спасибо за экскурс в историю.
Пал Саныча на кафедре не оказалось. Может, вышел куда или еще что-то. Бумагу мне отдала Надежда Аркадьевна. Ниже подписи Пал Саныча размашистым почерком было ходатайство и подпись заведующего кафедрой. Так, значит, председатель комиссии — это и есть заведующий? Так, так, надо на всякий случай запомнить его фамилию — Потапов В.М.
А в правом верхнем углу фиолетовыми чернилами убористым почерком было выведено: «Зачислить на третий курс заочного отделения по специальности „Эксплуатация железнодорожного транспорта“. Директор… дата… подпись.
— Так мне разрешили сразу на третий курс? — радостно взвизгнула я.
— Конечно, — улыбнулась Надежда, — все, как положено.
— Спасибо огромное! А теперь мне что делать?
— Теперь со всеми документами идите в приемную комиссию и оформляйтесь. Потом зайдите на заочное и узнайте, когда сессия. Но обычно сессии у заочников в январе. Они вам письмо с вызовом по почте пришлют.
— Замечательно!
— И еще они вам выдадут методички для контрольных и курсовых.
— Ну, это понятное дело.
— И не забудьте привезти информацию для Пал Саныча.
Я вытащила из сумочки листочек, на котором Пал Саныч набросал список вопросов.
— А давайте я запишу, в какие дни и часы он бывает на кафедре.
Глава 22
Время стремительно подбиралось к нашему путешествию в Москву.
В одно прекрасное утро я возвращалась домой после ночной смены. На площадке у почтовых ящиков я увидела нашего деда.
Он обернулся на стук моих каблуков.
— О, с работы?
У деда была традиция: каждое утро «ходить за почтой». И ни разу не было такого, чтобы почтовый ящик пустовал. Всегда ворох газет — «Известия», «Красное знамя», «Вечерний город», «Комсомольская правда». Журналы приходили пореже — «Мурзилка» и «Костер» для Ритки, «Здоровье» и «Наука и жизнь» для взрослых. Кроме того, регулярно приходили письма. Ритка, например, получала письма от подруг. Живя в одном городе, они переписывались не для того, чтобы сообщать новости, а чтобы получать письма. Нам с нашими мессенджерами не понять, какое это удовольствие — вынуть конверт из почтового ящика, распечатать и сразу же прочитать.
Я поначалу удивлялась, для чего семья, далекая от науки, выписывает «Науку и жизнь». Потом поняла. Там была рубрика «Вязание», видимо, важная для Альбины.
Войдя в прихожую, дед положил ворох корреспонденции на стиральную машинку и просмотрел, какие именно издания пришли.
Из газет выпал небольшой листочек, на который была приклеена желтоватая полоска, а на ней специальным шрифтом набранные буквы: «Телеграмма» и ниже, на полоске, текст:
«Леня ждем тебя с твоей семьей тчк целую Рита». Именно так, без точек и запятых.
— А почему телеграмма? — поинтересовалась я.
И тут же поняла: для скорости сообщения. Тогда же не было привычных нам сотовых телефонов.
Дед бережно разглаживал листочек на поверхности машинки:
— Да это, чтобы быстрее пришел ответ. Они же письмо мое получили.
— Ты написал, что мы в первых числах июля приедем? И что вчетвером?
— Конечно.
Тем же вечером тетя Рита еще и позвонила по межгороду. Разговаривал с ней дед, но даже я слышала, как она кричала в трубку:
— Ленечка, приезжай! Смотри мне только, не передумай! Сколько лет уже обещаешь! Ждем тебя вместе с твоими домочадцами! А билеты уже купили?
— Да купили, купили, — уверял ее дед, — Альбина на железной дороге работает, так что жди, обязательно приедем!
— А как так получилось, что твоя сестра переехала в такую даль? — поинтересовалась я, когда дед положил трубку.
— Так они с мужем закончили институт, и уехали по распределению, — объяснил дед. — Сначала в Иркутск, потом в Москву.
Мы с Вадимом не могли нарадоваться новой квартире, и старались в выходные появляться на Шошина. Во-первых, пусть соседи видят, что мы здесь живем, и квартира занята. Во-вторых, нам нравилось бродить по комнатам и представлять, куда можно поставить диван, в какой угол — торшер. И как вообще все обустроить, чтобы было уютно.
Однажды, когда мы стояли на балконе, к нашему подъезду подъехал грузовик, и грузчики принялись таскать мебель.
Мы с Вадимом переглянулись и поняли, что думаем об одном и том же. Не сговариваясь, мы рванули в подъезд и проследили, куда несут новую мебель.
— В лифт не влезло, да? — сочувственно спросил у грузчиков Вадим. — Давайте помогу, мужики. Раз-два, взяли!
На шестом этаже по нашему стояку была широко распахнута дверь, из которой выглядывала мило улыбающаяся хозяйка,
