Джони, оу-е! Или назад в СССР (СИ) - Шелест Михаил Васильевич
— Какие у тебя остались уроки, Женя?
— Английский, Физика, Русский, Литература. По всем уже есть зачёты.
— Какие зачёты? — удивилась Светлана Яковлевна.
— Да это я, как брат… Полугодовые отметки.
— Ладно. Я отпускаю тебя.
— Вопрос об оставшихся уроках был явно формальным, но директор не могла его не задать, — понял я.
— Спасибо, Светлана Яковлевна. Мы ещё и за костюмами для ребят заедем в ТЮЗ.
— Я всё слышала. Молодец! Радеешь о порученном деле. Ты и сценарий вечера написал. Людмила Фёдоровна показывала.
Я с самого утра нашёл русыню и, сунув ей в руки «сценарий», убежал на «математику».
— Да, пришлось, ведь никто не озадачился, а как без сценария? У нас же не простые танцульки, а серьёзное мероприятие! — сказал я, снова вспомнив «Огурцова».
Директор потрепала меня по обросшему затылку. Дался им всем мой «выдающийся», как у некоторых африканцев, затылок. Вообще, я особой красотой не блистал и даже несколько беспокоился за свой сценический образ. Особенно меня смущали мои затылок и сильно оттопыренные уши… Зато шевелюра у меня отрастала густая. Она несколько скрадывала и тот, и тот недостаток.
«Буханка» прибыла к подъезду минут через двадцать. О чём я узнал по характерному уазовскому сигналу. Я глянул на будильник. Десять часов…
— Надо, кстати, купить себе простенькие часы, — подумал я. — Время — точно деньги.
Да-а-а… Время спрессовалось словно бастурма, которую нужно нарезать тонкими ломтиками, чтобы есть.
Мы отвезли мой «Акаи», взяли ещё два бобинника и усилитель. Дома у меня их оставалось четыре. Для двух уже есть детали и сегодня я их, дай бог, починю. Если успею, а надо успеть, продиагностирую сразу четыре. Репетируют пусть сегодня без меня. За воскресенье я переложил старые песни, на «новый лад» и написал музыкантам их партитуры.
Почему-то домой я возвращался со спокойной душой. Дела ладились. Вот и с костюмами всё сложилось. Даже нашёлся костюм принцессы: очень короткое плате и корона. Не знаю, как Лера в таком костюме будет прыгать по сцене? Хотел бы я посмотреть на неё снизу, с танцевальной площадки. Не-е-е… Ни она не наденет, и наше руководство костьми ляжет. В мультфильме платье словно приклеено к ногам и не показывает «тайное». В жизни так не бывает. Жизнь груба и прозаична. А ножки у Леры такие же, как и у принцессы: точёные и длинные. Да-а-а…
Костюмы вывалили в школе, к уличной двери спортзала, которой, имелся подъезд. Там уже лениво крутились музыканты.
— Устало выглядите! — крикнул я. — Скоро праздник!
— Скоро праздник, да не скоро дембель, — буркнул бас-гитарист Григорий.
Меня словно ударило.
— А ну-ка, ну-ка…
Я потянулся к акустической гитаре, что держал Попов. Тот сунул мне в руку гриф инструмента. Тронул струны, зазвучал аккордами мотив.
— Скоро дембель девчата девчоночки. На попутке приеду домой. Эх я вас зацелую в стоpоночке, и не знаю в кого я такой. Как я буду вас кверху подбрасывать, громко-громко о жизни кричать, о медаль медалью позвякивать и о прошлом мне наплевать… Да я останусь живой, да я сумею пройти[1]…
— Жизнеутверждающая песенка, — проговорил бас-гитарист настороженно. — Этот ты прямо сейчас, что ли, сочинил?
— Да, нет, — покрутил я головой.
— Фух! А я уж подумал…
— Это про какую войну? — спросил Попов. — Магнитофон тут кассетный причём?
— Переделаю, — махнул я рукой. — Будет не магнитофон, а «из радиоточки приветливо»
— Как у тебя всё легко получается. Хочешь — про войну, хочешь — про любовь, хочешь — про зиму метель…
— Витя, завидуй молча, — очень тихо сказал я. — Этот вечер сделаю, и ты меня не увидишь. Не беспокойся. Я тебе не соперник. А ты мне не конкурент. Тебе ещё год учиться, а Андрюха с Григорием уйдут. Наберёшь себе других. Песен у тебя дофига. Играй, сколько душа пожелает. Я не жадный. Но запомни, в союз композиторов песни уже ушли за моим авторством. В текстовом формате, конечно. Так, что и не думай присвоить.
— Да я! — дёрнулся Попов и покраснел. — Я и не думал.
— Думал не думал, а твой ушлый братец, получив от руководства райкома команду «помогать и содействовать», наверняка сделал стойку и с тобой говорил вчера. Правда? Бобина то у третьего секретаря в сейфе лежит. Вот он и попросил тебя снова переписать. Да? Бьюсь об заклад, что под сценой «мафон» твой стоит и ты надеешься, что я свой оставлю.
— Что вы там шепчитесь? — спросила Лера. — Это не прилично в культурном обществе.
— Где ты тут культурное общество видишь? — гоготнул Андрюха-барабанщик.
— Болван! — ругнулась Лера. — Мерин!
— Ты уверена⁈ — снова гоготнул Андрюха. — Могу доказать, что нет.
— Дурак! — покраснела девушка.
Я осуждающе посмотрел на Андрея — с ним мы в субботу договорились о нашем дальнейшем сотрудничестве, и он вёл себя расслаблено — и он пожав плечами, виновато улыбнулся. Я просил его помочь мне сделать нормальным вечер и не конфликтовать в коллективе. Хотя, был вынужден рассказать ему о том, что было в райкоме, так как Андрей начал наш субботний разговор с наезда на Попова и с того, что уйдёт из коллектива, в знак протеста.
* * *[1] «Дембель» (Любэ) — https://youtu.be/yih5jmadMTA
Глава 32
— Будем проверять моё предположение? Посмотрим под сцену?
— Не надо, не будем, — хмуро пробубнил руководитель школьного ансамбля.
— Хорошо! Я, почему интересуюсь? Мне сказали, чтобы ни одна моя песня за пределы школы не вышла. Пока… Отрепетируем, согласуем в инстанциях, сыграем, запишем хороший звук, сделаем хорошие копии и такая копия будет у каждого из нас. Понял? И тогда давайте переписывать кому угодно. Не мои наигрыши будут ходить по рукам, а наша музыка. Чувствуешь разницу?
— Охренеть! Значит, ты на меня не злишься?
— На тебя — нет. И даже на брата твоего не злюсь, хотя он и мудак. Но у него работа такая. Они там все мудаки. Такая у них мудачья работа за народом бдить. Мудачья, но полезная для общества и государства. Так и передай своему братцу, что он полезный для общества мудак. Теперь я уйду, заправляй здесь сам. И помни… Первый секретарь сказал, что если хоть одна песня просочиться наружу, заниматься этим вопросом будут даже не граждане товарищи в серой форме, а люди в чёрном.
— Кто это? — удивился Попов.
— Совсем дурак? Сам не знаешь, брата спроси. Он точно знает. Всё, пошёл я. «Мафон» мой не «задрачивайте». Хотя… Хорошо, что ты свой принёс. Я свой унесу. Нужен мне он дома. Пока!
— Пока! — задумчиво произнёс Виктор Попов.
* * *Эта школьная неделя для меня, почему-то была самая лёгкая и приятная. Наверное, на всех действовало наступление Нового Года. Даже оставшиеся самостоятельные и контрольные работы нас не сильно раздражали и пугали. В принципе, все мы знали свои отметки и понимали, что выходит в четверти. Кому-то учителя давали возможность получить отметку лучше и спрашивали на уроках не двоечников, с трудом натянувших результат на «три», чтобы ещё сильнее не усугубить их положение, а тех, кого надо.
На уроках я рисовал схемы, вспоминая или, вернее, вытягивая из своих закромов и свои удачные решения и чужие. Не сдавалась моя старческая память без умственного напряжения. Словно специально тренировала мой новый мозг. Очень сильно приходилось подумать и напрягать ум, чтобы из глубин разума всплыло, что-то путное.
Оказалось, что и схема усилителя, который я собираю и спаял уже шестнадцать штук, не такая уж и оптимальная. Но зато она оказалась наименее деталеёмкой. Та «оптимальная» по качеству звука и мощности схема, что я достал из глубин своей памяти, «просила» аж сто транзисторов, сорок диодов, двадцать восемь конденсаторов переменной ёмкости, ну и обычных кучу. Зато это был бы «ОН» — тот единственный и неповторимый, что на века. Однако мне пока хватало и этого звука, что удивлял всех, кто их слушал. Их, потому, что я до сих пор слушал музыку через два усилителя, даже не вложенных в корпус.
