Послание из прошлого - Сергей Александрович Милушкин
Витя взял дневник и сел за вторую парту в правом ряду.
Уроки в этот день пролетели мгновенно. На переменке подошла Лена и сказала, немного смущаясь:
— Витя… ты так интересно сегодня рассказывал, мне даже показалось… будто… — у него мурашки побежали по спине. Ее ресницы затрепетали, и она улыбнулась, — что это был не урок, а какая‑то сказка…
— Спасибо, — улыбнулся в ответ Витя.
— Крылов! — раздалось позади, — да ты прямо гений!
Он обернулся, но в толпе так и не смог понять, кто это крикнул.
— Ты не проводишь меня после уроков до дома? — спросила она, краснея.
Витя растерялся.
Он смотрел на Лену и не мог поверить своим ушам.
Рядом, сжимая кулаки, прошел Червяков и по его лицу было видно, что он потерпел сокрушительное поражение.
«Неужели, все что было нужно, это просто подчинить себе время…» — подумал Витя и ответил:
— Конечно! Встретимся на ступеньках!
Оставшиеся уроки он украдкой бросал взгляды на нее и не мог дождаться конца. Внутри все пело и ликовало. Он даже забыл про магнитофон, будто это случилось не с ним не сегодня, забыл про каморку Шершня, да и про самого Шершня тоже забыл.
И поэтому, когда после раздевалки он вышел на школьное крыльцо и начал озираться в поисках Лены, не сразу услышал сдавленный шум, доносящийся из‑за угла.
Сначала Витя подумал, что там, как обычно, курят и матюгаются после уроков старшеклассники, но когда шум стал похож на потасовку, то сбежал по ступенькам, обогнул угол школы и увидел трех здоровяков, а между ними еще одного.
Один парень, очень крупный, похожий на борца, держал второго за волосы, другой наносил жертве удары по лицу, а третий лупил по корпусу.
Шершень стоял между ними, как огромный бык, толстый, неуклюжий и покорный. Слюни, смешанные с кровью, текли на асфальт и это еще больше раззадоривало хулиганов.
— Где сегодняшний взнос? Толстая скотина! Где? На нашей территории ты платишь каждый день по рублю без выходных и перерывов на обед!
— Дай я ему вмажу! — рыжий веснушчатый парень замахнулся ногой.
Витя бросил портфель и на полном ходу, с той скоростью, какую только смог набрать, влетел рыжему головой в живот.
Рыжий упал на асфальт. Послышался вздох, рыжий попробовал выдохнуть, но не смог.
— Ты кто такой⁈ — заорал борец. — Мочи мелкого! — крикнул он третьему, долговязому, с мутными глазами и сломанным носом.
Тот кинулся на Витю, но просчитался — мальчик был куда проворнее. Недаром на физкультуре у Вити любимая игры была «Выбивала», где требовалось увернуться от мяча.
Обежав долговязого, Витя ударил ногой борца под коленную чашечку и тот, охнув, осел на колено.
Однако долговязый успел ухватить Витю клешней за шиворот. Он потянул его на себя и замахнулся.
— Куда лезешь, козел⁈
Витя зажмурил глаза и пнул долговязого пяткой по голени.
Тот явно не ожидал сопротивления от боли и протяжно охнул.
— Ах ты ж скотина! — заревел он на весь школьный двор.
— Э! — раздался окрик позади.
Витя обернулся и увидел, что с черного хода школы показался дворник. Сжимая в руках метлу, он бросился на помощь.
— Шухер! Крот, Феня, шухер!
Хулиганы бросились врассыпную и когда дворник подбежал ближе, они уже исчезли за близлежащими хрущевками.
Витя дрожал. Он подошел к лежащему на асфальте Шершню, протянул руку и тронул друга за плечо. Тот не реагировал.
Витя сначала подумал, что Шершень, как обычно шутит, но когда опустился на колено и увидел, что все лицо товарища разбито, а сам он едва дышит, Витю пронзила страшная мысль и он заорал что есть мочи:
— Скорую, вызывайте скорую! Мой друг умирает!
Растерянный дворник, едва затормозив возле них, попятился и бросился назад, в школу, на ходу кинув метлу в кусты.
Витя взял Шершня за руку. Она была теплая, большая и мягкая.
— Держись, держись, Владик! Скорая уже едет, — шептал он и слезы текли по его щекам. — Держись, друг, пожалуйста!
Глава 25
Запыхавшийся дворник долго возился с цепью и замком на воротах. Его руки тряслись так, что слышен был звон ключа по металлу. Скорая уже приехала, из нее вышел врач и быстрым шагом направился через калитку. В руках у него покачивался небольшой саквояж с красным крестом на боку. Дворник выругался под нос. Замок не сдавался.
С момента окончания потасовки прошло минут пять‑семь, не больше, но Вите показалось, что целая вечность пролетела перед глазами. Он заметил трудовика, отца Шершня, который точно в замедленной съемке выскочил с черного хода. В руках он держал напильник и судя по выражению лица, был готов воспользоваться им совсем не по назначению.
— Где эти ублюдки? — закричал он, рыская глазами по школьному двору. — Идите сюда, если такие смелые! Давай один на один! — он поднял над головой огромный драчевый напильник и все, кто находились сейчас рядом с Александром Ивановичем, предпочли сделать пару шагов назад. В гневе он был страшен, об этом знала вся школа.
Кто‑то показал рукой в сторону приземистого здания пункта приема вторсырья метрах в двухстах — там вечно ошивались странные личности неопределенного возраста и занятий.
Александр Иванович покачал головой.
Витя повернулся и увидел, что страшные, налитые кровью его глаза были полны слез — никогда еще он не видел, чтобы мужчина плакал, а чтобы плакал Александр Иванович…
Трудовик присел возле сына, положил такую же огромную, как у Шершня, лапищу ему на лоб и погладил.
— Ничего, сынок. Я их найду, обещаю.
На крыльце школы Витя заметил мелькнувшее в пестрой толпе школьников платьице Лены. Школьники глазели в отдалении, не решаясь приблизиться.
— Дети, расходитесь по домам, — из дверей вышла завуч, Зоя Васильева, строгая, худая, с тонкими бескровными губами и неизменным начесом на голове. Янтарное ожерелье на ее шее пронзительно сверкало.
Никто не решился ей перечить, толпа зашевелилась, но каждый находил причину, чтобы потянуть время: развязавшиеся шнурки, забытая в школе вещь и тому подобное.
Отовсюду раздавались возбужденные голоса.
— Говорю тебе, это были панки! У одного губа порвана и нет глаза, а второй был
