Сансара. Оборот второй. И пришел творец - Василий Анатольевич Криптонов
В-третьих, я заметил время, которое тоже отображалось на экране. Товарищ инструктор пролетел круг за четырнадцать минут. Мне, без ложной скромности, пока не приноровлюсь, на два круга понадобится минут двадцать пять: второй круг берусь сделать быстрее. Кое-где можно будет подсрезать. Мне-то пофиг, я не за очки, я за идею. Итого — полчаса можно смело закладывать. Осталась сущая мелочь: посвятить в мой план Диану.
— Запомнил? — повторил инструктор.
— Суть уловил, — кивнул я. — Фигня война, главное — манёвры. Высадите нас тут, пожалуйста, мы пешком пройдёмся, сдачу можете себе на чай оставить.
Инструктор, молча покачав головой, принялся снижать тарелку.
Глава 33
Самое сложное в моём гениальном плане — это было предупредить Диану. Когда я вежливо намекнул сопровождавшему нас с Фионой охраннику, что было бы неплохо зарулить в гости, у него задёргался глаз, а потом и рука задёргалась — в опасной близости от дубинки.
— Ну хорошо, — сказал я, когда нервный охранник втолкнул меня в камеру, но ещё не успел закрыть. — Не надо к Диане, фу, кака, она мне никогда не нравилась. А с Жан-Полем-то можно поговорить?
— С господином Монтрезо-младшим? — уточнил охранник.
— А что, ещё какой-то есть? У вас тут ферма, что ли?
— Ферма есть, — кивнул охранник. — С коровами. У вдовы господина Монтрезо-старшего нежный…
— Да понял я, понял! Нежный желудок! Мозг тоже, судя по всему, нежный. Ты мне стрелку с Жан-Полем организуешь, нет? Скажи, что самый ценный гонщик испрашивает аудиенции, а иначе завтра будет лететь не в ту сторону.
— Тогда блондинку убьют, — напомнил мне охранник.
— Блондинок — много, — презрительно фыркнул я. — Всех не переубиваете.
Эта свежая мысль, кажется, впечатлила охранника не на шутку. Он задумался, потом кивнул и, сказав: «Жди!» — запер камеру.
Я стал ждать. Уж что-что, а это я умею: завалился на койку, зевнул и закрыл глаза.
Разбудило меня странное ощущение, как будто на голову натягивают носок. Я проснулся мигом и в окутавшей меня тишине отчётливо различил шёпот: «Господи наш, Творец всемогущий, прости меня, грешного, упаси меня, да проведи узкой дороженькой, да…»
— Эй, — шёпотом позвал я, боясь пошевелиться. — Ты что, бухал?..
Молитва прервалась. Носок прополз ещё несколько сантиметров по лицу и остановился. Я пошевелил руками — не скованы. Уф, слава богу, а то какие-то нездоровые ассоциации.
— Господин Монтрезо-младший просит…
— Охренеть, это он так просит?! Зрительская масса требует объяснений!
Я уже потихоньку начинал задыхаться в носке. А тут ещё звук характерный раздался. Кто улицу не только по телевизору видел — ни с чем не спутает: щелчок «выкидухи».
— Творец, великий Амадей, может видеть глазами любого из нас, если захочет. Увидит тебя в неположенном месте — нам попадёт.
— Так ты сейчас Творцу молился, чтоб он помог тебе перед Творцом не спалиться? — уточнил я.
— Ты злой, — обиделся охранник. — Не шевелись. Дырки в носке прорежу.
— Да это с самого начала надо было сделать! — чуть не заорал я. — Твою мать… Ты его хоть постирал, умник?
— Я его купил специально. Есть ещё второй. На будущее.
— Видал я такое будущее…
— Не шевелись, дырки режу.
Острие коснулось лица сквозь носочную ткань. Я замер, мысленно твердя: «Господи наш, Творец всемогущий, прости меня, грешного, упаси меня…»
* * *
— Стой. — Охранник открыл дверь, на этот раз, для разнообразия, не запертую. Сунул нос внутрь, как будто понюхал что-то, и, оставшись удовлетворённым, повернулся ко мне. — Заходи. Раздевайся.
Несмотря на предосторожность в виде носка, он старался на меня не смотреть, чтобы не дать Творцу Амадею шанса сообразить, что происходит. А вот интересно, слышать то, что местные слышат, Амадей может? А мысли их читать? Что-то мне подсказывает, что при большом желании — очень даже да. Но местным интеллектуалам, видать, не до того. Им пока что и с носком — очень даже норм.
Я послушно вошёл в открытую дверь и остановился. Помещение было маленькое, всё насквозь деревянное, и запах был такой… характерный.
— А мы точно к Жан-Полю пришли? — спросил я, чувствуя себя девушкой из известного мемасика.
— Раздевайся, — сказал охранник.
— Носки снимать?
— Всё снимай.
Я с радостью потянул с головы опостылевший носок, в котором чувствовал себя, как тупой грабитель банков, который поехал грабить банк, но проспал свою остановку.
— Нет-нет! — всполошился охранник. — Этот носок оставь, это нельзя!
Не прокатило… Ладно. Всё для фронта, всё для победы.
Я скинул одежду, аккуратно сложил её на лавке, рядом с аккуратно сложенным комплектом знакомых шмоток. Рубаху с торчащим шнурком узнал сразу. Значит, не обманули, Жан-Поль тут. Ну а с чего бы охраннику меня обманывать? Ладно, я, с моим чувством юмора, мог бы приколоться, напялив на заключённого носок и втолкнув в пустую баню. Но это я. Уникум. Других таких нет. Охранники тут вообще-то очень серьёзные.
— Господин Монтрезо-младший ожидает в парилке, — сообщил охранник, когда я порадовал его своим обнажённым видом.
Н-да, видок у меня сейчас, конечно, тот ещё. Голый, с носком на голове. Фетишист какой-то. Сабмиссив, привет Кристиану Грею. Очень надеюсь, что Жан-Поль таки не по этим делам. Вроде говорил, что не большой любитель секса, а вот про то, кто ему больше нравится — мальчики или девочки — мы, кажется, поговорить не успели.
За дверью оказалась душевая. Я помылся. Мыть голову в носке — космические ощущения. Мне уже плакать хотелось. Может, я таки проснусь, а? Ну пожа-а-а-луйста!
Фиг там. Пришлось вытираться, подпоясываться полотенцем и входить в следующую дверь.
— Приветствую вас, господин Неизвестность, — сказал Жан-Поль.
Он сидел на полке, в окружении клубов пара, я даже почти не видел его лица. Жарища была несусветная. Я открыл рот, часто дыша и моргая, пытаясь привыкнуть. Вот так, наверное, и в аду…
Жан-Поль же, как ни в чём не бывало, наклонился, зачерпнул половником воды из ведёрка и плеснул на раскалённые камни. Послышалось шипение, пар повалил столбом.
— Убить решил? — просипел я.
— Нет, убивать тебя нельзя и не выгодно, — отозвался Жан-Поль. — Это называется «баня».
