Магия и пули (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

– Князь не желает слушать этих доводов, государь. Твердит: как наблюдатель с высоты определит палатки с магами? Какие дома на хуторах им отведены? Снарядов калибра 12 дюймов не особо много. Намерены ими накрыть все поля да леса на тридцать верст к югу?

– И на что же он надеется?

– Князь обронил весьма загадочную фразу: подводная лодка в степях Украины. Понимаю, что звучит дико, Ваше Императорское Величество. Но у князя даже дикие идеи срабатывают самым неожиданным образом. Он рассудил, что германцы охраняют магов пуще глаза, оттого через их кордоны не пройти. Стало быть, нужно сделать нечто вроде подводной лодки на суше: подземный схрон на линии германского наступления.

– Как будто мы ее знаем точно… Что сообщает вам разведка?

– Накопление войск германцев продолжается. Предполагаемое направление удара – на Огре-Югла, – Брусилов называл подробности, количество орудий, фамилии командующих. – Полагаю, что они отрежут Ригу, уповая взять ее осадой и измором, основными же войсками двинутся на Петроград.

– Совпадает с данными Генштаба, – кивнул Георгий. – Количество их магов определено десятков в восемь. Из них, как минимум, четверо магистров. Расправьтесь с ними, и у нас будет достаточно сил на охватывающий удар от Риги и от Айзкраукле. Клещи сомкнем за Митавой. Не подведите, Алексей Алексеевич! Россия смотрит на вас с надеждой.

Духота в землянке стояла ужасающая. Выкопанная близ старого прогнившего дуба с лазом под его корнями, она имела всего пару духовых отверстий да канал в полый ствол. Туда же протянулся и антенный провод. Конец его прятался в листве, оставшейся у дуба.

Когда отгремела канонада и последние звуки перестрелки, на какое-то время все стихло. Подхорунжий Степан Муха (погоны перед выходом в тыл ему вручил самолично Брусилов) осторожно выглянул наружу и прислушался.

Вокруг – ни души. Только в сотне шагов, едва видимые сквозь редкий лесочек, сцепились в последнем объятии два аэроплана – русский и германский. Так и рухнули на деревья, спутавшиеся паутиной растяжек между крыльями.

Пластун думал было метнуться туда – проверить, вдруг кто-то из наших военлетов жив еще. Или германца добить. Но не успел.

Донеслись голоса. Окрики. Плохо разборчивые еще, но явно немецкие.

– Степан! Мухой назад!

Он повиновался, напоследок хлебнув лесного воздуха, чуть сдобренного гарью.

В тесной землянке спрятались четырнадцать пластунов – все, ходившие с Федором бить магов на хуторе. Пятнадцатым был связист. В очень тусклом свете, едва пробивавшимся через духовые проемы, почти на ощупь, он орудовал радиостанцией, включая ее на несколько минут, чтоб только прогреть лампы и послушать эфир. Тем самым берег заряд батарей, их сюда еще до боя натащили тройной запас.

Время тащилось медленно… Прошли только передовые части. Пока подтянутся маги, израсходовавшие часть сил на русскую оборону южнее этого леса, оставалось только сидеть да не шуметь. А разговоры разговаривать – только самые тихие.

– Коваленков! Зачем ты сюда вызвался? – не сдержался Федор. – Тебя же на фронт посылали, чтобы при эшелонах находился, связь налаживал!

– Виноват, ваше сиятельство. У поездов Бонч-Бруевич с техниками, их достаточно.

Федор уселся вплотную к нему. Валентин устроился на скамье из неструганных жердей, подложив для мягкости шинельку.

– Скажи толком, тебе это надо? Геройствовать приспичило? Так не геройство твой поход сюда, а глупость. Тебя к Риге вызвали на месяц, потом – домой, в Сестрорецк, новые лампы придумывать… Там ты стократ полезнее!

– Знаю. Но не все так считают.

Препирались они шепотом, чтоб звуки не улетели наружу.

– Кто же входит в «не все»?

– Варвара Николаевна… Я ей предложение сделал. Под венец звал. А она ответила: ищи невесту по себе. Как обухом по голове… Федор Иванович! Не в титуле и деньгах дело, хоть и они важны. Просто мелок я рядом с вами. Обещал ей: докажу, что достоин. И вот – сижу здесь. Если из этой землянки, когда вокруг немцы, передам квадрат цели, это же геройство? Правда, ваше сиятельство?

– Во дает! – протянул Друг. – Умный же парень. Но как дело бабы коснулось – дурак дураком. Оставь его в покое, Федя. И Варвара – бестолочь. В парне определенно что-то есть. Ум, стержень какой-то, не хватает лишь веры в себя. Отвергнет его Варя, выйдет за какого-нибудь пидороватого кавалергарда, пожалеет еще.

– Да пусть его… Немцы вроде как уже наверху?

– Вроде. Слетаю – узнаю. Не скучай.

Женщина на корабле – к несчастью. Но никто еще не вывел закономерности что будет, если корабль – сухопутный и движется по рельсам, неся единственную пушку, зато очень мощную, вроде главного калибра линкоров[1]. Государю лично пришлось вмешаться, чтобы шесть огромных орудий выделки Обуховского сталелитейного завода отправились не на верфи, а к железнодорожным морякам Балтийского флота – как ни режет ухо это непривычное сочетание.

Варвара Николаевна добилась разрешения попасть в морской эшелон, так как главная секретная новинка в виде радиостанции с лампами-аудионами была предоставлена для флота коммерческим обществом, ею управляемым.

– Госпожа директор! – в ее крохотное купе протиснулся Бонч-Бруевич. – Коваленков вышел на связь. В радиограмме есть странные слова, адресованные вам лично: «Варвара Николаевна зпт первый рядом со мной». Не можете пояснить, о чем речь?

Она охнула. Схватилась руками за лицо. Не может быть! Да ну что же она, если речь о Федоре – с ним все возможно! Зачем… Ну зачем он самолично отправился в смертельно опасный поход?!

– Точно не знаю, Михаил…

После ухода Бонч-Бруевича Варвара привела растрепанные чувства в порядок, выпила чаю, подкрасилась – в бой же идет. А вечером, когда состав прекратил движение, вышла из вагона на насыпь, чтобы увидеть картину, пока еще очень редкую.

От двух длинных платформ отделились опоры, каждая больше десяти метров длинной. Над землей разнеслось гудение невидимых приводов. Опоры разошлись в стороны, образовав громадную звезду. Каждую облепили моряки. Огромные стальные пятаки, наверно – аршин в диаметре, воткнулись в землю, сообщая вагонам полную неподвижность.

Затем над платформами приподнялся исполинский хобот орудия – больше пятнадцати метров длиной. Если поставить его вертикально, достиг бы пятого этажа любого доходного дома в Петрограде.

Все громче разносился звук механизмов. Ствол пушки смотрел на юг, там за рекой Даугвой немцы собирались для прорыва русского фронта. Где-то впереди и сзади на путях – еще пять эшелонов с таким же орудием. Требовалось лишь точное целеуказание.

Коль Федя там, целеуказание будет, не сомневалась Варвара. Но все равно нервничала и сжимала кулачки. Если князь обеспечит победу в битве под Ригой, он получит куда большее влияние в России, чем даже его приемный отец Юсупов, уступая лишь великим князьям. Вот тогда сам решит – на ком жениться ему или нет.

Главное – чтобы уцелел. Ведь кошмарной величины снаряды полетят практически туда, где он прячется от немцев…

Германцы пренебрегли ловушкой. Уютная деревенька с непроизносимым балтским названием, ну очень подходящая для постоя херров-магов и херров-магистров, а расстояние от железнодорожной колеи до нее промеряно с точностью до метра, была ими проигнорирована. Там разместилась какая-то пехотная часть.

Лес вокруг землянки пластунов буквально кишел вояками. Друг насчитал четыре отряда одних только бронеавтомобилей. А еще артиллерия, кавалерия, самокатчики, мотоциклетчики, саперы с хитрыми снастями для форсирования Даугавы и много-много чего. Вильгельм готовился под Ригой к Бородино.

Правда, большая часть его войска здесь и разбила лагерь, не выдвигаясь к реке – к русской линии обороны. Немцы прочертили для себя невидимую линию в десять километров, дальше гаубицы Шнейдера не стреляют.

Друг быстро понял их замысел: выйти к реке одним рывком, перепахать переднюю линию артиллерий и выжечь магией, а через реку перебраться, когда с той стороны уже некому будет стрелять.