Василий Панфилов - Кирасир. Двуглавый Орёл против турецких стервятников
Понятно, что «самодеятельности» не было и гонцы к императору и обратно скакали десятками. Оказалось просто, что у Румянцева был уже приблизительный план – как настоящий полководец и управленец, он имел планы буквально на все случаи жизни.
Гонцы доставляли и документы о награждении – в Петербурге отчеканили памятные медали «Рябая Могила», что сильно польстило Померанскому – «виновнику» той победы, и «Кагул». Прибыли и «настоящие», а не памятные медали для солдат – в неимоверных количествах. Кое-кто из военачальников начал было говорить, что они так обесценятся, но говорунов заткнул Павел:
– Такие победы бывают нечасто. Солдаты тоже имеют честь и гордятся тем, что принимали участие в великих событиях.
Были и более значимые награды – Румянцева поздравили званием фельдмаршала и почётнейшей приставкой к фамилии – Задунайский, «Георгием» первой степени за Кагул и Золотой Шпагой за общее руководство. Рюген получил «Георгия» второй степени и… Золотую Саблю. Награда была уникальной, тем более что в сопроводительном письме с мягким юмором было указано, что шпаги принц всё равно почти не носит.
«Георгия» же второй степени получил Суворов, вместе со званием генерал-поручика и заодно – должность временного наместника Крыма. Третью степень получили Павел и Племянников. Потёмкин получил «Владимира» первой степени – с мечами и бантами сразу. Вторую степень «Владимира», но уже с мечами, получил Пугачёв, вместе с повышением в чине сразу до подполковника, причём гвардейского.
Вообще, наград было много, ну так и результаты… Таких громких и убедительных побед не было очень давно. Не было не только в России, но и в Европе.
Глава 12
До сентября гоняли турок, но, к сожалению, из-за откровенно враждебных действий Англии и Франции пришлось притормозить. Дипломаты начали обмениваться угрожающими сообщениями, и… Австрия тоже присоединилась к западным союзникам – мягко и осторожно, но хватило и этого. Ну да не в первый раз…
Притормозили – и занялись хозяйственными хлопотами, а к середине сентября Румянцева вместе с Павлом вызвали в Петербург – парад, торжественное награждение и прочее. Командовать остался Рюген.
Произошли и другие изменения – съездивший в Петербург с обозом Потёмкин вернулся генерал-губернатором Новороссии…
– Вызвал император, – растерянно сказал Григорий Александрович, – да и начал расспрашивать. Сперва о битвах, потом о делах квартирмейстерских, ну а после речь зашла о бывшем Диком Поле – как я вижу его судьбу, да что стоит предпринять. Поговорили и теперь вот…
Новоиспечённый генерал-губернатор развёл руками в некотором недоумении.
– Вполне резонное назначение. Смотри сам – военный опыт у тебя имеется, да неплохой. Плюс – хозяйственник ты хороший, да ещё и заинтересовался Новороссией. Вот в Малороссию тебя назначать пока рановато – там политиком нужно быть, обстановка там сложная и партий великое множество, а ты пока слабоват в этом. Ну а здесь – полный простор для энергичного и умного человека. А после и политике получше научишься.
После слов Померанского друг слегка покраснел, но явно приободрился.
– Мне ещё поручили стоянку для военных кораблей в Крыму организовать, а если получится, то и порт хороший.
– Херсонес[111], – без раздумий сказал Грифич, не раз думавший об этом, – мне доносили, что бухта там очень удобная, да и сам город расположен достаточно удачно.
Григорий кивнул благодарно – он знал, что Игорь сильно интересуется Крымом и может подсказать немало полезного.
Основной задачей Румянцев видел защиту захваченных земель. Не факт, что с землями и крепостями не придётся расставаться, но пусть это станет трудной задачей для османов. Ну и переселение – люди ехали в Россию с охотой. А как же – материальная помощь, да никаких налогов в течениЕ десяти лет, да земли вволю, да отсутствие (теперь уже гарантированное!) постоянных набегов мусульман… Ну и разумеется – войны. Самому бестолковому крестьянину было понятно, что хоть Россия и выиграла первые «раунды» войны, но так сразу турки не смирятся и боевые действия на этой территории ещё возобновятся. Да и в дальнейшем, пусть даже земли останутся за Россией… Соседство с турецкими владениями и постоянные набеги не всем по душе.
Грифич исправно выполнял работу – тем более что и сам считал её важной. Правда, был тут ещё один момент… К некоторым ремесленникам подходили люди принца и намекали, что в Померании им тоже будут рады. Пусть герцог и не предлагает ТАКИХ привилегий, зато регион развивающийся, да ещё и удобно расположен в Европе. Для развития промышленности – самое то…
Правда, к нему не слишком-то спешили – ремесленников и в России не хватало. Но к концу декабря пара сотен специалистов завербовалась.
Откровенно говоря, можно было бы завербовать и большее количество, но вот качество этого самого количества было достаточно сомнительным. Здесь хватало еврейских местечек, где ремесленниками числилось едва ли не всё население, и многие действительно что-то умели. Но почти каждый житель местечка подрабатывал ещё и торговлей, посредничеством, спекуляцией или ростовщичеством и без колебаний бросал ремесло, если имелась хоть малейшая возможность прекратить работать руками.
Ну и зачем они нужны Померании? В некогда разорённом войной крае евреев было очень мало – не в каждом городе имелась хоть одна семья. Ну а после… После упёрлись местные, которым на фиг не нужны были конкуренты. Тем более конкуренты, соплеменники которых живут по всему миру и непременно помогут «своим» залезть в местную экономику сперва краешком, а потом и «с ногами»…
Местные и со староверами-то с трудом ужились, да и то – только потому, что у многих нашлись общие корни и проблему разрешили «по-родственному», начав массу совместных проектов.
Рюгену на национализм бюргеров было наплевать, но… С одной стороны – закрепившиеся евреи могли поднять экономику государства РЕЗКО – с помощью соплеменников-единоверцев из других стран. С другой – ссориться из-за этого со своими бюргерами – идея не самая умная. Да и контроль капиталов людьми, большинству из которых абсолютно всё равно, в какой стране жить…
Так что евреи в Померанию ехали, но не слишком охотно, и в большинстве своём это были люди абсолютно нерелигиозные и с реальной профессией – ремесленники, музыканты, учителя. Нерелигиозные – потому что специальным указом Игорь прямо запретил строительство гетто и предпринял иные шаги. И опять же – самому попаданцу было плевать на религиозные заморочки, но он помнил, как друг по переписке, живущий в Израиле, ядом исходил, когда речь заходила о хасидах и прочих чрезмерно верующих евреях, сильно осложняющих жизнь евреям светским[112]. Ну и решил, что раз уж сами евреи от них не в восторге, то ему они и даром не нужны. Приживутся на таких условиях – хорошо, нет – и хрен с ними.
Проблем с эмигрантами и так хватало, но частично это нивелировалось тем, что большинство из них имело славянское или частично славянское происхождение, что создавало некую, весьма слабую пока связь. Частично – тем, что именно из эмигрантов состояла добрая половина его армии и с учётом трофеев разрешатся материальные проблемы многих семей и снизится социальная напряжённость.
Вообще с этими трофейными средствами он чувствовал себя этаким сухопутным корсаром – строить экономику на доходах в войне, это как-то… Впрочем, особо не расстраивался – экономика Померании и без того выправлялась, ну а «военные» деньги позволяли осуществлять какие-то проекты пораньше.
Проектов было много и спасала только Свита, которая уже вполне официально стала Кабинетом Министров. Проекты были серьёзные – всеобщее бесплатное образование, больницы, университеты, специализированные учебные заведения, личные типографии и оружейные заводы, верфи, флот, армия, наконец… И это при том, что он оставался директором русского Департамента Образования, официальным заместителем Румянцева, курировал Академию наук и Академию изящных искусств. Пока успевал, но именно пока – всё чаще приходили мысли, что собственное государство выросло настолько, что требует постоянного правителя и постоянные «командировки» вскоре придётся заканчивать.
В декабре Румянцев вернулся из Петербурга, и Грифич уехал в столицу России. Герцог сильно соскучился по жене и детям, но… дела. Поэтому уже на следующий день он был у Петра. Император встретил его не то чтобы тепло, но достаточно дружелюбно. Ситуация с «дружбой-недружбой» как-то сама собой улеглась и теперь их нельзя было назвать друзьями, но хорошие отношения всё же остались.
Пётр был очень плох – у него давно уже были серьёзные проблемы с лёгкими… Нет, не туберкулёз, а что-то другое – что именно, Рюген даже не подозревал. Плюс – проблемы с почками…
