Переход (СИ) - Номен Квинтус
Алексей Павлович о таком фильме даже и не слышал, точнее «что-то слышал», но кроме названия ничего о нем вспомнить так и не смог — поэтому кино посмотрел с удовольствием. А после фильма вернулся в лабораторию, отвез Сону с готовыми цыплятами домой (ведь с Таганки до Нагатино дорога как раз мимо Красносельской, где жила девушка, и проходит… почти мимо), и вернулся к своим делам. То есть на следующий день он с недовольным видом объяснял в деканате, по какой такой причине пропустил «очень важное занятие», затем бегал за преподавателями, договариваясь о том, где и когда он сможет все же пройти «пропущенную практику» — в общем, жил полноценной студенческой жизнью.
И жизнь эта била ключом, а времени на подготовку ко всем зачетам и экзаменам Алексею хватало с огромным трудом — так что пришлось снова вспомнить навыки высыпания за четыре часа в сутки. Которым его очень неплохо обучили в свое время в центре интенсивного обучении академии Дзержинского, но теперь — скорее всего из-за того, что «организм был молодой», это у него получалось гораздо легче, и к началу зачетной сессии он не только не вымотался, а наоборот, чувствовал изрядный прилив сил. И сессию он прошел успешно, всего лишь один предмет пришлось пересдавать — да и то лишь потому, что «зачет с оценкой» мог повлиять на стипендию и он решил по нему обязательно получить отличную отметку. Преподаватели тоже обратили внимание на старательность «студента Воронова» и сессия уже экзаменационная для него прошла гораздо легче.
А еще во время сессии случилась еще одна неожиданность: Сона, специально приехав в общежитие, пригласила его к себе «на день рождения». Правда, обоснование этого приглашения Алексея слегка позабавило:
— Та хоть поешь нормально, я много чего вкусного наготовлю. А если ты придешь, то Ленка обзавидуется… да и Мишка, надеюсь, перестанет за мной волочиться.
— А Мишка — это кто? И Ленка…
— Ленку ты видел, это одноклассница, мы с ней вместе из Астрахани ехали. А Мишка — это сосед с третьего этажа, парень вообще-то неплохой, но если честно, то надоел. Вдобавок, по нему Машка сохнет, а он… Приезжай, а? Я на самом деле умею очень вкусно готовить…
— А почему ты именно меня решила позвать? Мы же с тобой раза три всего встречались, почти случайно.
— Почему-почему… мне просто некого больше приглашать. То есть из парней некого, чтобы Мишку уж точно отвадить…
«Старые привычки» похоже сыграли с Алексеем плохую шутку: пораскинув мозгами он не придумал ничего иного, как подарить девушке какую-нибудь безделушку. И нашел в обычном галантерейном магазине, в отделе, где продавались пуговицы и нитки, простенький серебряный перстенек, украшенный россыпью маленьких камешков. То есть взглянув на цену, парень решил, что стекляшками — но так как раньше здесь он по ювелиркам как-то не шастал, то не сообразил, что серебряные украшения пока продаются по цене мало отличающейся от украшений из какого-нибудь мельхиора. Ну это если просто серебряные, а тот перстень, который он приобрел в качестве подарка, был не со стекляшками, а с настоящими камнями. Хотя все же не с бриллиантами, а с топазами и сапфирами. Но все же с маленькими топазами и сапфирами…
Еще он в подарок принес торт — настоящий «Киевский», которые привозились из Киева и продавались возле Киевского вокзала, что тоже на собравшуюся молодежь произвело сильное впечатление. Но в целом праздник Алексею понравился, особенно тем, как вела себя «молодежь»: как-то очень спокойно и без выпендрежа.
А спустя всего четыре дня, восемнадцатого июня, Алексея после сдачи последнего экзамена «срочно вызвали» в деканат, где он с огромным удивлением увидел товарища Абакумова. Однако Виктор Семенович даже вида не подал, что он с парнем раньше был знаком и сразу перешел к делу:
— Алексей… Павлович? Насколько нам известно, вы обладаете очень хорошими навыками в хирургии…
— Боюсь, что вас неверно проинформировали.
— Нас проинформировали, что вы очень хорошо разбираетесь в одной, прямо скажем, довольно узкой области этой хирургии, то есть что вы имеете громадный опыт работы с пулевыми ранениями.
— Ну, с пулевыми — да. Но даже в еще более узкой области: у меня есть опыт работы с пулевыми ранениями верхних конечностей… проще говоря, с ранами рук.
— К сожалению, там и таких ран ожидается слишком много, а опрошенные нами врачи говорят, что вы умеете их лечить чуть ли не лучше всех.
— Там — это где?
— В Корее. Клика Ли Сын Мана начала войну, и мы должны помочь братскому корейскому народу одержать в этой войне победу. И, конечно, постараться минимизировать потери. Поэтому мы просим… мы приглашаем вас оказать… методическую помощь нашим и корейских хирургам, в госпитале Хабаровска или во Владивостоке. Если вы согласны, то отправляйтесь как можно скорее. Мы можем вас отправить туда даже сегодня.
— Если туда ехать почти две недели, то один день роли не играет.
— Полетите самолетом. Он уже ждет в Монино, так что…
— Значит, едем в Монино. Надеюсь, смену белья мне там выдадут.
По пути на аэродром Алексей поинтересовался:
— А что там на самом-то деле случилось?
— Как это «на самом деле»? Война там началась.
— А кто ее, собственно, начал-то?
— Лично я думаю, что американцы. Ночью… прошлой ночью в очередной раз диверсионный отряд южан попытался прорваться в Пхеньяну, но уже не десятком человек с автоматами, а минимум ротой, причем с пулеметами и даже с минометами. И товарищ Ким решил, что дальше терпеть такие провокации он не намерен. Плохо, что нас он о своем решении не предупредил…
— Понятно. Но у меня есть опыт полевой хирургии, в Хабаровске и даже во Владивостоке от меня пользы будет ноль, так что лучше мне сразу в Пхеньян лететь. А вообще по ситуации… если вас интересует мое мнение…
— Меня — интересует.
— Киму надо помочь, причем всерьез так помочь. Для начала было бы неплохо ему предоставить пулеметы РПВД, тысяч десять, если у нас столько найдется.
— Найдется, но… зачем?
— Чтобы войскам Кима легче наступалось, чтобы они успели очистить Корею до того, как американцы спохватятся и введут свои войска. И вообще давать им столько оружия, сколько они… сколько мы туда доставить успеем. Ну и наших… консультантов, военных советников… особенно летчиков и, пожалуй, танкистов бурятской национальности. С самолетами и танками, понятное дело…
— Вы предлагаете развязать войну с Америкой?
— Нет, я предлагаю сделать так, чтобы у американцев не было ни повода, ни желания, ни даже возможности начать войну с нами. Сейчас янки заняты сохранением Гоминьдана на Тайване, до Кореи у них руки могут дойти где-то через месяц-полтора, а то и через два — и если к этому времени товарищ Ким окончательно Корею от буржуев очистит, то американцам будет попросту негде в войну влезать.
— Забавный ты человек, партизан Херов, — усмехнулся Виктор Семенович. — а ты уверен, что если товарищ Ким к победе быстро приблизится, то американцы не жахнут атомной бомбой?
— Не то чтобы я такого поворота не опасаюсь, но… надо будет допустить утечку, чтобы янки как бы случайно узнали что в таком случае их база на Окинаве превратится в радиоактивную пустыню. Ведь у нас атомных бомб всяко не меньше, чем у них.
— Меньше, к сожалению гораздо меньше, и мне кажется что ты…
— Надо сделать так, чтобы американцам стало известно что у нас их уже больше. Причем так известно, чтобы у них штаны от радости потяжелели.
— Это как?
— Это так: чтобы у них полные штаны дерьма оказались в результате непроизвольной дефекации.
— Это-то я понял… то есть намек твой. А вот как страх такой вызвать… на самом-то деле по нашим данным по числу зарядов мы все же сильно отстаем.
— Значит, нужно мощностью брать. Провести испытание, килотонн так на пятьсот или даже на мегатонну…
— Тебе бы физику подучить, не нес бы пургу.
— Ну хорошо… — Алексей замолк и стал просто разглядывать пролетавшую дорогу. А затем достал из сумки тетрадь с лекциями и стал в ней что-то записывать. Товарищ Абакумов, думая, что парень размышляет о грядущей работе хирургом, постарался ему не мешать. А когда Виктор Семенович проводил парня к трапу самолета, тот протянул ему вырванный из тетради листок:
