Старуха 3 (СИ) - Номен Квинтус
— Но тогда и в республиках нужно, чтобы платили их союзного бюджета.
— Не нужно. Республикам зачем отдельные бюджеты выделили? Затем, чтобы они могли лучше учитывать и удовлетворять потребности своего населения — но не за счет Союза. Вот пусть и удовлетворяют за свой счет. А то они сели всему Союзу на шею и ножки свесили. Нет уж, фигушки! Или, если вы так настаиваете, давайте и в РСФСР отдельный бюджет учредим — тогда, по крайней мере, сразу станет видно, кто кого в СССР кормит, обувает и одевает.
— Ты настоящая контра!
— Есть немного, но в качестве контры я приношу стране пользу. Которую каждый на своей шкуре почувствовать может — а раз так, то имею я право хотя бы предложения внести по поводу использования этой пользы нашему народу?
— Предложения вноси, никто не запрещает.
— Вот и вношу. Но все же считаю своим долгом особо отметить, что мое предложение обусловлено не только заботой о материнстве. Стесняюсь спросить, как давно в последний раз руководители республик отправляли вас к китайскому полковнику?
После того, как в составе монгольской делегации в Москву приехал вступивший в монгольскую армию китайский полковник, искренне мечтающий выгнать японцев с захваченных ими земель «любой ценой», он стал чрезвычайно популярным персонажем, на которого очень часто ссылались руководители разного уровня при решении сложных вопросов. Китаец сам был из рода Жуй и носил совершенно китайское, но известное каждому русскому человеку имя, так что упоминание «китайского полковника» даже в присутствии женщин не выглядело как недопустимая грубость… а вот отдельные республиканские руководители, недовольные действиями руководства уже союзного, почему-то воинское звание всегда опускали…
— И что ты хочешь этим сказать? — с очень специфическими интонациями поинтересовался товарищ Куйбышев, причем интонации эти вроде ничего хорошего не обещали.
— Да особо ничего. Просто я могу… НТК может всё это провести за счет собственного бюджета, но тогда начнутся уже проблемы, причем серьезные, в других отраслях промышленности: народ просто массово с работы побежит в надежде устроиться на предприятия нашего Комитета. Поэтому такие вещи все же лучше решать на республиканском уровне, а раз уж РСФСР у нас — именно республика, то и выплаты нужно все проводить от имени республики.
— Ты меня вот вообще не убедила!
— Тогда считайте это ультиматумом, думаете, так будет лучше? А вот если сделать так, как я сказала, то на выборах народ будет сильно думать, кого выбирать — а задать этому народу правильное направление мыслей вы, имея на руках такой мощнейший финансовый механизм, уже будете в состоянии — и ни одна собака не сможет это назвать подкупом избирателей. И зачем вам упускать такую возможность?
— С тобой спорить — нужно сперва ведро супа горохового съесть… но деньги на эти выплаты я выдеру из НТК. Так тебя устроит?
— Вполне, тем более там в основном все же не деньги будут, а все нужное НТК сделать сможет.
Деньги «на детство и материнство» все же потребовались огромные, но денег (и соответствующих «материальных благ») в РСФСР хватало. Да и «матпомощь» матерям не в одних деньгах выражалась: родившая первого ребенка женщина получала «от государства» кроватку детскую, полный комплект белья и одежды для младенца, раз в два месяца в течение года — «детский набор», в котором были средства гигиены (мыло «детское», стиральный порошок, зубной порошок и две зубных щетки, сотня «одноразовых пеленок»), а так же раз в месяц «талоны на питание» на сумму в семьдесят рублей: не деньги, но их очень специфический «заменитель», так как на талоны можно было в магазинах НТК покупать продукты — но только лишь продукты, а вот спиртное, табачные изделия и даже конфеты за талоны приобрести было нельзя. Раз в три месяца еще выдавались «талоны на мануфактуру», на которые можно было получить уже практически любые промтовары — а в деревнях все эти «блага» доставлялись передвижными «автомагазинами», которые только товары за талоны и поставляли.
За второго ребенка можно было получить то же самое, вот только кроватку можно было брать уже не «младенческую», а небольшую, но уже на ребенка лет до десяти, и сумма талонов увеличивалась до сотни рублей, за третьего — уже продуктов на полтораста рублей выдавалось. В случае рождения двойни или тройни на каждого ребенка выдавались те же «матблага», но уже по «следующему разряду», а начиная с четвертого ребенка ежемесячно еще и по пятьдесят рублей на каждого ребенка (живого, конечно) деньгами выделялось. Но главным стимулом к деторождению было выделяемое семьям жилье: отдельная квартира при рождении первого ребенка и все более просторное при рождении каждого следующего, а в деревнях просто дома таким семьям строились или улучшались. Стройиндустрия в СССР развивалась ускоренными темпами…
Лично Веру все эти «материнские пряники» интересовали крайне мало: у нее и квартира была шикарной, и даже с деньгами проблем в принципе не было: все же просто за звание академика страна платила людям по две с половиной тысячи в месяц, даже если человек вообще на печи валялся и в потолок плевал. Так что законный годовой неоплачиваемый отпуск Вера оформила вообще не задумываясь о средствах к существованию — но вот плевать в потолок ей было крайне трудно, тем более что и печей в квартире больше не было.
А случившиеся войны, начало которых прошло «не по расписанию», навели ее на мысль, что в мире после ее «попадания» все сильно изменилось. То есть вообще всё — но выводы из этого Вера делала довольно нетривиальные. Валентин Ильич очень удивился, когда Старуха попросила его найти художника Леонида Фейнберга и выяснить его семейное положение — однако, так как проделать это труда вообще не составило, он просьбу выполнил. И лично о результатах «расследования» ей доложил:
— Ну, есть такой в Москве, ты хочешь привлечь его в иллюстрированию каких-то книг? Он уже в этом опыт имеет, Уэллса иллюстрировал, говорят, что очень неплохо.
— Я не спрашивала, что он умеет делать, я о семье его спрашивала.
— Семья… есть у него семья. Жена есть, два сына: Сергей и Степан.
— А дочери есть?
— Были бы дочери, я бы тебе сказал.
— Ну и хорошо… а насчет того, чтобы привлечь его к иллюстрированию книжек… адрес его есть? Я поговорю с ним при случае.
— Есть, вот, держи. А что за книжки ты печатать-то хочешь? Вообще-то этим у нас наркомат культуры занимается… хотя о чем это я, ты и с ними о чем угодно договоришься.
Договариваться с наркоматом в планы Веры вообще не входило, а вот насчет книжек мысли у нее появились исключительно интересные. Писать она научилась давно и очень хорошо — то есть именно писать, ручкой на бумаге. В свое время ее так научила писать горничная, а потом, уже в школе, Вера Андреевна учила так же писать и тех школьников, которые планировали поступать в институты: писать быстро и очень разборчиво. Она на уроках химии часто устраивала для таких школьников небольшие «диктанты»: просто в обычном темпе разговорной речи рассказывала им что-то интересное (или не очень интересное — на это она особого внимания вообще не обращала), а оценки за «диктант» она проставляла в классный журнал. И оценки эти зависели не от того, сколько ошибок сделал ученик, а лишь от того, насколько разборчиво и полно он успевал записать то, что говорилось — и большинство из ее выпускников позже ее за такие «уроки» благодарили: ведь записать дословно слова лектора, зачастую вообще не вникая в смысл его слов, в студенческие годы стало исключительно полезным навыком.
Понятное дело, что и сама Вера Андреевна таким навыком обладала, успевая записывать на бумагу слова со скоростью устной речи. А так как у Леонида Евгеньевича дочь Соня не родилась… Правда, идея пригласить его на роль иллюстратора сказки «Неизвестный с хвостом» полностью провалилась: ну, не сумел художник сделать именно «детские» иллюстрации. Но художников-то в стране было много (причем «голодных» художников), их вокруг издательств толпы бродили… Но Вере «современные» книжные иллюстраторы очень не нравились и она решила поступить иначе. Очень «иначе»: она просто приехала к товарищу Грабарю, который был директором художественного училища, и устроила в этом училище «конкурс иллюстраторов». Простой такой конкурс: она прочитала им пару глав из «неизвестного», а потом попросила всех собравшихся студентов «изобразить героев книги» с учетом того, что книга эта будет вообще-то строго «для младших школьников».
