Точка Лагранжа - Борис Борисович Батыршин
Вернее, должны были страховать — Димин напарник, жизнерадостный новосибирец Алик Дудоров сообщил о неполадках в системе ориентации, и теперь его «краб» ковылял потихоньку в направлении ближайшего ангара. В принципе особой необходимости в этом не было, но инструкция требовала, чтобы процесс швартовки контейнера страховали два буксира, а с инструкциями, как известно не поспоришь. Но тут имелась трудность: прибытие контейнера нельзя было ни отложить или перенести, график грузопотока на «Гагарин» достаточно плотный и рассчитан по минутам — а потому люди в ангаре нервничали. Им предстояло принять неисправный «краб» Дудорова, предварительно откачав из шлюзовой камеры воздух, потом отстегнуть незадачливого пилота от ложемента и пересадить его на другой, исправный буксир — после чего операции следовало повторить в обратном порядке. Вместе со временем, необходимым на заход в ангар, а потом на короткий перелёт до грузового причала набегало не меньше пяти минут — а голос женщины-диспетчера в наушниках Димы уже начал отсчёт тридцати секунд, оставшихся до прибытия груза.
Всё дело было в вентиле на баллоне со сжатым воздухом. Такие баллоны в количестве от пяти до восьми штук крепились на маневровом модуле, присоединяемом к грузовому контейнеру — газ, поступающий из них под высоким давлением, выбрасывался из небольших поворотных дюз в виде реактивных струй, изменяя ориентацию контейнера в пространстве и создавая при необходимости небольшую тягу. Этого вполне хватало для того, чтобы оттащить груз от «горизонта событий» и с помощью швартовщиков в «Кондорах» подвести его к грузовому причалу. Управлялись дюзы дистанционно, оператором, сидящим в небольшой кабинке над «рабочим» кольцом станции — оттуда хорошо просматривались и плоскость «батута», и оба грузовых, и один «пассажирский» причал, где швартовались «космические самолёты» и «орбитальные автобусы».
Неисправный баллон был третьим в ряду точно таких же, закреплённых на раме маневрового модуля прибывающего контейнера. Проблема была в повреждённой резьбе вентиля; после опресовки системы испытательным давлением она держалась достаточно ещё плотно, чтобы пройти и визуальный контроль, и торопливую проверку щупом течеискателя, выполняемую за несколько минут перед стартом. Если бы у техника, осуществлявшего эту нехитрую операцию, возникли хотя бы малейшие сомнения, баллон был бы немедленно заменён, хотя бы для этого пришлось и задержать отправку контейнера. Однако стрелка прибора подрагивала в положенных пределах, фиксируя отсутствие неисправностей (в сжатый воздух, которым заполнялись баллоны, добавляли небольшое количество фреона, а потому прибор исправно реагировал на протечки), и техник поднял руку, давая добро на старт.
Вот тут-то и начались первые неприятности, которые, впрочем, никто не мог заметить — ни люди, ни приборы. Толчок гидравлических поршней, отправляющих контейнер в короткий прыжок сквозь зеркало «горизонта событий», не сорвал дефектный вентиль, но его хватило для того, чтобы резьба, и без того ненадёжная, ослабла на крошечную долю оборота. Но вентиль продолжал держать давление — и занимался этим, пока короткие импульсы маневровых дюз не исчерпали содержимое двух предыдущих баллонов, и автоматика переключилась на питание от третьей. И когда клапан, подчиняясь сигналу блока управления, открылся, сжатый до двухсот атмосфер газ, ринувшийся в газовую магистраль, сорвал бракованный вентиль с резьбы. Сама труба магистрали при этом согнулась под углом примерно в тридцать градусов, но выдержала, благодаря чему вентиль, увесистая латунная чушка, не улетел в пространство, подобно пушечному ядру, а повис в десятке сантиметров от первоначального своего места. Струя газа при этом била из покалеченного баллона под неожиданным, не предусмотренным конструкцией углом, создавая тягу, на которую не рассчитывал ни оператор, управляющий контейнером, ни помогающая ему счётно-решающее устройство производства американской фирмы «Хью́летт-Па́ккард». К сожалению, в момент аварии — пока ещё это была авария, а не катастрофа! — стенка контейнера с закреплённым на ней маневровым модулем была обращена в противоположную сторону от оператора, и оператор не сразу понял что случилось. Он увидел лишь снежно-белое облако, вспухшее позади контейнера, и в этот момент тяжелый, весом более пятнадцати тонн, стальной ящик закувыркался, отчего приборы, указывающие вектор тяги и траекторию движения, сошли с ума.
В принципе, операторов готовили к подобным нештатным ситуациям — на тренажёрах, поскольку никому бы не пришло в голову устраивать с учебными целями такие безобразия в космосе. Тренажёр же, управляемый миниатюрным компьютером (так же американского производства) программировался на основе сложных математических моделей, ни разу ещё не обкатанных на практике в настоящей, а не имитированной аварийной ситуации. И когда момент подобной проверки наступил — выяснилось, что реальный контейнер реагирует совсем не так, как ему полагается согласно расчётам. В результате, автоматика, корректировавшая действия оператора, окончательно запутала дело: контейнер закувыркался ещё сильнее, и вдобавок к этому, быстро поплыл в сторону пассажирского причала, отходящего от «рабочего» кольца в полусотне метров от своего грузового соседа. И когда оператор сообразил, наконец, что автоматика не справляется, и перевёл контейнер на ручной режим, было уже поздно — струя газа сорвала антенну маневрового блока, и пятнадцатитонный угловатый ящик, способный, как бумагу, смять внешнюю оболочку станции, утратил всякое подобие управления.
Когда это случилось, Димин «краб» висел там, где и было предписано диспетчером — в пятидесяти метрах над пассажирским причалом. Туда четверть назад причалил прибывший с космодрома Куру «орбитальный автобус», но высадка пассажиров задерживалась. Сначала ждали, пока они наденут гермокостюмы (французские инструкции почему-то предписывали облачаться в них только после швартовки у станции) потом выполнят все необходимые процедуры проверки, потом результаты проконтролирует кто-то из членов экипажа — и когда всё это было, наконец, проделано, и к «автобусу» подали гибкий переходной рукав, диспетчер распорядился ждать, пока не будет запущено долгожданное вращение. Когда же и это осталось позади, и пассажиры стали по одному выбираться из своего кораблика, перемещение грузового контейнера уже шло полным ходом. Дима одним глазом наблюдал за медленно всплывающим над «горизонтом событий» ящиком, рассматривая, как на стенкахполупрозрачной гофрированной трубы изгибаются и движутся тени с огромными круглыми головами — шлемами «Скворцов». Дима неожиданно для себя подумал, что эти люди отделены от вакуума и жёсткого излучения лишь двойными гибкими стенками, между которыми накачан воздух — и, случись что…
По окружности обоих манжетов, соединяющих переходной рукав со станцией и с «орбитальным автобусом» перемигивались красные маячки — знак того, что люки отдраены. Тот, что находится на стороне станции, отсечён от её объёма и останется таковым, пока не закроется внешний люк, а вот про второй
