Тяжело в учении, легко в бою (СИ) - Лифановский Дмитрий

Можно было, конечно, приказать остаться Петру или Иде и полететь самому, но это означало смертельно обидеть ребят. Да и с кем лететь? Настя в медсанбате, лечит сотрясение мозга и перелом руки. И хорошо, что обошлось только этим, прошли-то совсем по краешку. Спину обдало холодком, парень поежился.

— Ждешь? — из-за спины раздался голос Евдокии.

— Угу, — кивнул головой Сашка, — жду.

— Рано еще. Только вылетели, — женщина подошла и встала чуть впереди, глядя куда-то вперед, в темноту

— Все равно, ничем другим заняться не смогу.

— Привыкай, — горько усмехнулась Бершанская, — самое тяжелое, это ждать. А что не у радистов?

— Пусть сами… — да, невыносимо трудно далось это решение, но ребята должны почувствовать, что они способны решать задачи самостоятельно. А значит, его не должно быть даже в эфире, во время этого их самостоятельного вылета. Пусть на связи, как обычно будет Коротков. Бершаснская с уважением посмотрела на парня. Уж кому, как не ей знать, как тяжело сейчас Стаину, как хочется оказаться на узле связи и хотя бы так окунуться в круговерть боя.

— Как Настя?

— Нормально. В госпиталь отказалась ехать, — в голосе Сашки послышалось раздражение на упрямство девушки. А потом не к месту с болью добавил: — Нельзя мне с напарниками летать! Сначала Зина, теперь Настя!

— Ерунду не говори! — строго возразила Бершанская. — Тут война! И вы не на парад летали! Они живы!

— Сегодня приказ пришел. Снимают нас с фронта, — Стаин не захотел продолжать этот неприятный разговор, все равно Евдокии его не переубедить. Бершанская с удивлением и возмущением уставилась на парня:

— Мы же только прибыли! Почему?

— На доформирование, учебу, — Сашка пожал плечами. — Мы же в подчинении Ставки. Сегодня здесь, завтра можем оказаться на юге или вовсе на Дальнем Востоке.

Бершанская озабоченно покрутила головой:

— Девочки расстроятся.

— С чего? — Сашка недоуменно посмотрел на Евдокию. — Пусть Евдокия Яковлевна объяснит им, что никакого недоверия тут и близко нет. Просто часть у нас особенная, — усмехнулся Сашка, — пусть привыкают.

— Все равно. Только в работу вошли.

— Навоюются еще. Война не завтра кончится. Ладно, пошел я работать, — парень обреченно скривился, — пишу, пишу, пишу! Не летчик, а писарчук какой-то! Он в сердцах пнул снежную кочку, подняв облачко белой взвеси, и размашисто зашагал к штабу. За спиной послышалось сдержанное хихиканье.

Поработать не получилось. Душа была не на месте. Да и хрен с ними с этими бумажками! Все равно они никогда не кончатся. Парень подошел к печке и сняв с нее чайник налил себе кипятку. Где же у Зинки заварка? Совсем ты, товарищ Стаин, зазвездился, даже чайку себе заварить не можешь. Привык, что тебе все подают. Иронией подтруниванием над собой парень пытался отвлечь себя от мыслей о ребятах. Как же это тяжело ждать! А что он собственно сам себе придумал проблемы?! Если он будет слушать эфир, ничего ведь плохого не случится?! Парень решительно накинул шинель и вышел из комнаты. Только вот до землянки радистов дойти не получилось. Послышался приближающийся знакомый звук и над деревьями появились тени вертолетов заходящих на посадку. Вспыхнули фары, подсвечивающие полосу, и машины приземлились, сразу покатившись к стоянкам. Фары тут же потухли. За маскировку Сашка спрашивал строго, еще не хватало, чтобы немцы узнали, где базируется их ночной кошмар. Тогда только успевай отбиваться от стервятников.

Парень не выдержав, перешел на бег, направляясь к стоянкам вертолетов. Пока он добежал двигатели уже были остановлены и ребята выбрались из машин. Механики осматривали корпуса на наличие пробоин и повреждений, а Петр с девушками собравшись в кружок обсуждали перипетии прошедшего боя. Завидев подбегающего Сашку, Никифоров тут же отдал команду:

— Смирно! — и шагнув навстречу Стаину доложил: — товарищ лейтенант государственной безопасности, вертолетное звено боевую задачу выполнило: уничтожено три зенитных установки, шесть долговременных огневых точек противника, два противотанковых орудия, пять минометов, это то, что подтвердили с земли. Потерь нет. Техника в порядке. Докладывал командир звена, лейтенант госбезопасности Никифоров.

Сашка только махнул рукой на такой официоз:

— Сильно тяжко было?

— Нормально, — улыбнулся Никифоров. — Нам не привыкать. Больше вылетов не планируется?

— Нет. Не с чем лететь нам больше, Петь. Все БК расстреляли. Я вам до вылета не стал говорить. Приказ пришел. В Москву возвращаемся.

Девушки навострили уши.

— Это же отлично! — воскликнул Никифоров. И если девчонки такой новостью были не очень довольны, по их мнению, им еще воевать и воевать, ведь только прибыли на фронт и уже обратно, то Никифоров с Сашкой были действительно рады. Войны для них еще хватит, а два вертолета без ракетного вооружения большой роли сейчас на фронте не сыграют. Да и сделали они свое дело. Отлично повоевали. И командованием замечены. С юго-запада послышалось становящееся все громче и громче стрекотание — возвращались ночники. Все обернулись на звук и стали с замиранием сердца ждать самолеты девушек. «Только бы без потерь, только бы все вернулись!» — как мантру повторял про себя каждый из них. Один, два, три… четырнадцать… Они прилетали с разных сторон. Садились кто как в тусклом свете автомобильных фар. Бывало что и поперек полосы, благо, для легкой «уточки» это не было проблемой. Сердце замерло — одного самолета не хватает. Кто?! Сашка, закусив губу, сжал кулаки. Но вот практически зацепившись за кроны голых березок с шорохом воздуха обдувающегоплоскости, с выключенным двигателем, вынырнул последний самолет и запрыгал по аэродрому. Сашка кинулся к только что севшей машине, за ним поспешили остальные ребята. С другой стороны к самолету бежали еще люди. У-2, прокатившись еще несколько десятков метров и остановился. Буквально сразу из передней кабины вылезла летчица и кинулась назад, к штурману. Через несколько секунд подбежал Сашка и вскочив на плоскость с другой стороны, стал помогать вытаскивать из кабины раненую. Рядом скользнув на снегу, остановилась санитарная полуторка с подножки которой спрыгнула Бершанская:

— Ира, что случилось?!

— Катю, ранили! — с натугой просипела летчица, помогая перекинуть ноги раненной девушки из кабины. Стаин же держал ее под руки, вытягивая на себя. Парень от тяжести пошатнулся, но ему уже помогали санитары. Подхватив раненую, они аккуратно по крылу стянули ее на землю и там уже, перехватившись удобнее, закинули в машину и умчались в сторону санчасти.

— Что случилось? — повторила свой вопрос Бершанская.

— Мессер!

— Мессер?! — удивленно переспросила Евдокия. До сегодняшнего дня никто из них с ночными истребителями не сталкивался, и даже не слышали от других летчиков, что где-то здесь действуют немецкие ночники. А это значит, что германское командование устало от действий советской ночной авиации и перебросила на этот участок фронта специально подготовленную для борьбы с ними часть. Вовремя, ой, как вовремя, поступил приказ о передислокации корпуса. Завтра было бы уже поздно. Против асов люфтваффе ни у девчонок из бомбардировочного, ни у вертолетчиков шансов нет. Если Ми-24 еще могли посопротивляться, используя преимущество раннего обнаружения и превосходство в вооружении, то вот девушкам на У-2 пришлось бы не сладко.

— Да мессер! — почти выкрикнула Ирина, — Я не знаю, откуда он взялся, как нас заметил! Мы уже над линией фронта были, когда она нас поймал. Одна очередь! Одна! Я скольжением вниз ушла, к земле! Он нас потерял. Я ей, Катя! Катя! А она молчит! А тут еще двигатель зачихал и встал! Я думала, мы не долетим! — и девушка, уткнувшись носом, в плечо Евдокии разрыдалась. — Она же не умрет, да?! Ведь не умрет?! — сквозь всхлипы повторяла раз за разом обычно всегда сдержанная и спокойная Ира. Сашка тем временем осматривал самолет, бросая удивленные взгляды на летчицу. То, что пули не задели ее, просто чудо. Строчка пулевых отверстий прошла вдоль фюзеляжа и уткнулась в двигатель. Немец был настоящий ас! Бил прицельно и наверняка!