Джони, о-е! Или назад в СССР-4! - Михаил Васильевич Шелест
Следом мои ребята спели песни ещё не родившегося «Любэ», а ближе к полуночи я самолично под минусовки отыграл и отпел свой старый «зимний школьный репертуар»: «Вдруг как в сказке скрипнула дверь»[7], «Синий иней»[8], «Такого снегопада»[9], «Эх зимушка зима, зима снежная была»[10], «Эх снег снежок»[11], «Москва златоглавая»[12], «Тихо по веткам шуршит снегопад»[13], «Тающий снег»[14], «Глупые снежинки»[15], «Розовый вечер»[16], «Белые розы»[17], «Вечер холодной зимы»[18], «На белом покрывале января»[19]. Потом били куранты и был небольшой перерыв. Заранее было объявлено, что у памятника Ломоносову будет иметь место фейерверк, и куранты многие слушали уже на улице.
Фейерверк удался на славу. Сколько было с ним мороки, мама дорогая! Согласование с горкомом и исполкомом, доставка пиротехники через границу и таможню, её хранение под вооружённым караулом сначала на территории специальной части, потом во дворе университета… Организовывали пиротехническое шоу, конечно же, военные специалисты. Зато дали, так дали! Ракеты взлетали, свистели,распускались цветами минуты три.
В это время из акустических колонок по скопившейся на улице молодёжи и даже не молодёжи «ударили» барабанные ритмы «бони эмовского» «Полёта на Венеру», потом мы исполнили запрещённого «Распутина», «С новым годом» (АББА), и дальше, как говорится, по списку лучших мелодий и ритмов зарубежной эстрады. Кстати, Владимир Кузьмин выступил с песней «House Of The Rising Sun» так, как её исполняла группа «Santa Esmeralda»[20]. Мы даже на задник сцены картинку соответствующую вывели и девушки из бальной студии пригласили.
Вообще, девушки из бальной студии зажигали так, что мало кто мог усидеть или устоять на месте. Короче, было шумно, весело и необычно. И надо сказать, что многие артисты, что приехали «на час», как «Бременские музыканты», задержались до утра. Те же Дунаевский, Боярский, Миронов и Анофриев, дождались нового года и встретили его у меня в кабинете с коньяком, водочкой, вискарём и хорошей закуской, которую приготовили по моему спецзаказу и носили гостям прямо из университетской столовой, персоналу которой мне тоже пришлось' накрыть стол французским вином, шоколадом и иноземными фруктами.
И артисты тоже, кроме гонорара, получили новогодние подарки, под которые пришлось занять звукозаписывающую студию. Кажется, все были очень довольны. А, как говорил герой фильма «Мимино»: «Если тебе будет хорошо, то мне будет так хорошо, что я тебя куда хочешь отвезу!» Да-а-а… Короче, мы все вместе весело-весело встретили новый год… И мне показалось, что в эту ночь весь город был с нами, вся Москва.
Часа в четыре утра мы закончили «рок-марафон» традиционным: «До новых встреч, друзья!», и, проводив гостей, разошлись по койкоместам. Однако мне и ещё трём ребятам пришлось заночевать прямо на сцене большого зала, так как мы разошлись даже не убрав со сцены аппаратуру и инструменты. Оттого и уснули мы здесь. Очень не хотелось разочаровываться в завтрашнем дне. Слишком много на сцене осталось лежать сокровищ.
И, слава Богу, пробуждение было хоть и болезненным, но не печальным. Аппаратура осталась сохранной. Да-а-а… Лучше перебдеть, как говорится. Кхе-кхе…
Часам к двенадцати дня мы проснулись, часам к трём дня прибрались. Примерно с этого же времени стали названивать вчерашние гости-артисты. Многие просто благодарили за отлично проведённый новогодний вечер, в котором моя роль сводилась в общем-то только к музыкальному сопровождению, остальное сделали сами студенты и преподавательский актив университета. Тлели, тлели остатки студенческого театра, вспыхнувшие в новогоднюю ночь особым радостным пламенем.
Пришла часам к четырём Игумнова Зоя Петровна, с которой мы стали общаться ещё ранее. Она, похоже, что искренне, поблагодарила меня за то, что «её ребята» смогли показать себя на сцене. А что, нормально они себя показали и на сцене, и на улице, водя хороводы и обеспечивая, между прочим, охрану правопорядка!
Сразу после того, как мне об Игумновой сообщил куратор, я пошёл к ней и предложил вместе подготовить новогодний праздничный «марафон», обещая самостоятельно покрыть все финансоввые расходы. Игумнова сначала напряглась, задумалась, а потом, когда я сказал волшебную фразу: «…да и театр надо возрождать…», она разулыбалась. Славным человеком оказалась Зоя Петровна. И практически всё, что вчера тут пело и плясало, — организовала она.
А мне она первого января просто сказала «Спасибо, вы — настоящий коммунист, Пьер. И теперь я верю, что вы искренне любите СССР» и пожала руку. Кхе-кхе… Про СССР — согласен, на где она во мне увидела коммуниста?
Во вторник меня вызвали в Горком КПСС, вручили грамоту и долго водили по кабинетам.Товарищ Гришин, лично поблагодарив, сказал: «Мы не ошиблись в вас», и пожал руку. «Желаем продолжать в том же духе!» — сказал он на прощание. Поблагодарив и «товарищей» за содействие, я отправился прокатиться по практически пустынной Москве на своём мерседесе.
Сегодня, вторник второго января, был обычным рабочим днём. С него у всех трудящихся начиналась рабочая неделя и поэтому вчера все ещё восстанавливали здоровье и готовились к трудовым будням, а сегодня все просто работали. А поэтому машин, развозивших жаждущих продолжения праздника не было. Да, некоторые люди спешили с подарками, вероятно, чтобы поздравить друзей или родственников, но позавчерашнего и вчерашнего ажиотажа уже не было. Город работал и отдыхал от праздника, и этому очень к месту способствовал небольшой снежок.
Дорога была скользкой, но я, ещё готовя машину к поездке в горную Ниццу, снабдил колёса шипами, а потому чувствовал себя на дороге уверенно. Да и не гнал я сильно свой «W-114», получая удовольствие и отдыхая от созерцания нарядной Москвы, чем если бы от мелькания людей и зданий. На Москву опускались зимние ранние сумерки, загорались огни фонарей и витрин магазинов с подсвеченными манекенами и пирамидами советских консервов.
С проспекта Калинина, который в моём времени превратился в Новый Арбат, я выскочил на Кутузовский проспект и не выезжая на Рублёвское шоссе развернулся обратно, выехав на параллельно идущий проспект Багратиона. Мне взбрело в голову подъехать к дому Владимира Высоцкого на Малую Грузинскую улицу. Почему? Зачем? Не знаю. Может потому, что я почти постоянно думал о нём, переживая неблагоприятные рассказы куратора о том, что принудительное лечение не принесло желаемого результата.
В этом доме сейчас жил у знакомых один, знакомый мне ещё по Парижу, французский художник, котророго пригласили в Москву его советские
