Могучий маг-универсал в школе заклинателей - Amazerak

На продавца координат Валерий вышел совершенно случайно через дальнего родственника в Москве. Тот занимался полулегальной реализацией чудо-камней, но добыча его не интересовала. Продавец не пожелал раскрывать свою личность (он и так сильно рисковал, идя на сделку), но встретиться согласился. А необходимость везти Вячеслава в школу стала хорошим поводом, чтобы отправиться в Москву.

Валерий до поры до времени не собирался говорить брату о своих намерениях. Сергею это могло не понравиться. Слишком уж он был своевольный, любил, когда все подчиняются только ему, и мог не разрешить родственнику развивать дело на стороне, если не будет уверен, что тоже получит хорошую прибыль. Такие уж порядки царили в клане вот уже несколько десятилетий. Сергей всех держал в чёрном теле, даже собственную семью.

Не удивительно, что Вячеслав не захотел рассказать отчиму про свои способности. Валерий тоже не собирался этого делать, и на то у него имелись причины. Для похода на нижние слои понадобится команда, и кто знает, быть может, навыки Вячеслава ещё пригодятся.

Но было и ещё кое-что, о чём Валерий думал постоянно. Кубы перемещений стоили огромных денег, а поговаривали, скоро и вовсе исчезнут из свободной продажи. Однако все в роду знали, что дед Вячеслава разбогател на чудо-камнях. Значит, у него был куб. После смерти старика данный артефакт достался его сыну, а потом перешёл его жене. Светлана утверждала, что продала его, дабы расплатиться с частью долгов, но это могло быть лишь уловкой, чтобы ценная семейная реликвия не досталась Миловидовым. А вот Вячеслав, возможно, что-то знает о кубе деда.

* * *

Я шёл по просторному коридору с высоким потолком. Впереди шагал парень лет двадцати, облачённый в зелёный мундир с двубортным кителем и фуражкой — наставник группы, в которой мне предстояло учиться, господин Барашкин. Он имел неприметную внешность, разве что топорщащиеся уши выделялись. Слева от нас были окна, смотрящие на ворота, справа — двери комнат.

Часа два я просидел в административной части, где ждал оформления документов, потом ходил получать школьный наряд, и лишь под вечер господин Барашкин повёл меня в общежитие показывать комнату. Попутно он объяснял здешние правила.

— Употреблять спиртное и курить табак запрещено, — говорил наставник резким, отрывистым тоном. — Не драться, на женскую половину не ходить, на уроки и богослужения не опаздывать, с преподавателями и наставниками вести себя надлежит учтиво. Если понадобится отлучиться из школы, вы обязаны поставить меня в известность, чтобы я выписал пропуск. И запомните, господин Ушаков, все учащиеся обладают равными правами вне зависимости от родства, титула или происхождения. Таково правило нашей школе, и попытки его нарушить наказываются, как и любой другой проступок. В понедельник вы все будете подробно ознакомлены с остальными правилами, а пока осваивайтесь… Мы пришли. — Барашкин резко остановился возле двери. — Это ваша комната. Завтра в девять утра — богослужение в школьном храме. Не опаздывайте. А в понедельник в восемь все собираемся на площади перед крыльцом. И да, после отбоя по коридорам не ходить без уважительной причины. Спокойной ночи, господин Ушаков.

Я открыл дверь и очутился в относительно просторной комнате. Тут было четыре кровати, четыре тумбочки, два шкафа и стол возле окна. Помещение освещал тусклый электрический светильник, свисавший на длинном шнуре с высокого потолка. На одной из кроватей, что стояли у окна, сидел парень с зачёсанными набок тёмными волосами. Он оторвался от книги, которую держал в руках, и посмотрел на меня.

— Добрый день, — поздоровался я, заходя и закрывая дверь. — А вы, я так понимал, мой сосед? Какие кровати свободны?

— Добрый день, — парень положил книгу на тумбочку. — Ещё не все приехали, поэтому располагайтесь где хотите. Меня зовут Пётр Жеребцов. Дворянин.

— Вячеслав Ушаков. Тоже дворянин, — я пожал руку парню и устроился на кровати напротив, которая также стояла возле окна. — Но наставник сказал, что все учащиеся равны вне зависимости от происхождения.

— Да, ужасные порядки, согласен. Не зря эта школа пользуется дурной славой. Здесь учат всех подряд. Ни одна дворянская семья не отдаст добровольно сюда своего отпрыска. Похоже, нам обоим сильно не повезло.

— И как вы сюда попали, если не секрет?

— Моя семья бедная и не может платить за учёбу, а я большой силой не обладаю. Таким, как я, единственный путь — в третьеразрядные школы. А вас за что сюда сослали?

— У меня похожая история. Мою семью бедной не назовёшь, но мой отчим не пожелал тратить много денег на моё образование.

— Думаю, здесь мы не одни такие. Вас в какую группу определили?

— Наставник сказал, что в группу «В».

— О, значит, мы ещё и в одной группе учимся. Прекрасно! Откуда вы?

— Родился и вырос в Твери. А вы?

— Местный. А почему вас сюда отправили? В Твери нет собственной школы?

— Если честно, без понятия.

— А ранг у вас какой?

— Ученик.

— Мне тоже ученика присвоили.

Я ещё раз осмотрелся. Комнату едва ли можно было назвать уютной. Высокий, побелённый потолок и покрашенные светло-зелёной краской стены создавали атмосферу казённого учреждения, коим общежитие, собственно, и являлось. Зато вид из окна открывался приятный — на сквер и берёзовую рощу, что тянулась вдоль ограды. Зелень услаждала взгляд.

— А так во всех школах заведено, что учеников в общежития селят? — спросил я.

— Нет, конечно, — ответил Жеребцов. — Только в третьеразрядных. В другие ходят, как в гимназии. Отец учился во второразрядной школе и жил дома.

Я сразу же подумал о том, что неплохо было бы перевестись в более престижное учебное заведение. Мои способности должны были помочь. Денег вот только нет — досадно. А без денег, может, и не получится ничего. Трёх лет обучения мне не избежать, но ведь лучше жить в какой-нибудь съёмной квартире, чем в общаге. К тому же здесь могли преподавать только стихийную магию. А зачем она мне?

Кое-какие вещи я положил в тумбочку, остальное — в шкаф. Туда же повесил и форму. Также нам выдали спортивную одежду, состоящую из тёмно-зелёных брюк, майки и лёгкой куртки на молнии.

Тумбочка запиралась на ключ, а вот шкафы — нет, и вообще были один на двоих. Ничего ценного там хранить не стоило.

Общались мы с Жеребцовым допоздна. Он всякое болтал: дескать, в третьеразрядных закрытых школах, как эта, до выпускного не все доживают — слишком жестокие тут тренировки и порядки. Большинство учащихся — простолюдины, и на них всем плевать. Парень где-то наслушался всяких страшилок, и был совсем не рад здесь оказаться. Мне