Невестка слепого барона (СИ) - Полина Ром
Монашки торопливо доедали и четверками выходили из трапезной, а я все еще доскребывала миску, понимая, что не наелась. За столом мы остались с девушкой вдвоем, когда одна из монахинь, из тех, кто в фартуках возился на кухне, прошла мимо нас с подносом к выходу.
Поднос она пронесла у меня над головой, но на краю стола поставила его и торопливо вернулась за чем-то на к плите.
Расписная фарфоровая пиалка с каким-то вареньем. Вторая -- с медом. И третья -- с крупным куском сливочного масла. Вазочка на низкой ножке, где лежали благоухающие корицей и ванилью очаровательные румяные булочки. И самый смак: небольшая порционная сковородка, где еще постреливала раскаленным жиром глазунья с двумя оранжевыми желтками. Вместо деревянной ложки, какими ели все монахини, красивые серебряные приборы. Пузатый чайник и пустая чашечка с блюдцем из тонкого, как цветочный лепесток, фарфора.
Отставив пустую миску, я подняла глаза на девушку и спросила:
— Преподобной матери?
— Ей. Аппетит у нее отличный, даром что говорят, мол, ведьмы должны лягушками питаться. Эту вот что-то не тянет на лягушек. Не рассиживайся. Мы и так задержались.
— Куда нам сейчас? – с тоской спросила я и торопливо пожаловалась: – Как головой стукнулась, так и не помню ничего.
— Вставай уже, пойдем. Сестра Марсия работу на день назначать будет. Если разозлится, опять на огород сошлет.
Сестрой Марсией, как оказалось, звали ту самую старуху, что читала нам молитву и командовала, когда кланяться. В трапезной ее не было. Думаю, тоже где-то кормилась отдельно от остальных.
Сейчас она сидела в маленькой келье с распахнутыми дверями. На столе перед ней лежала толстая тетрадь, куда она что-то записывала мелким, почти бисерным почерком. Разумеется, назначение мы получили именно на огород. Не знаю уж, почему моя собеседница не хотела туда. А мне сама мысль покинуть эти каменные стены казалась привлекательной.
Впрочем, с сестрой Марсией девушка не спорила, а только смиренно поклонилась, приложив ладонь к сердцу. Однако старуху это не остановил от строгого замечания:
— Я смотрю, Лаура, ты делаешь все как всегда. Как молиться – ты последняя, как ложкой за столом работать, ты самая первая.
Неожиданно девушка разозлилась, перестала сутулиться и, весьма нахально улыбнувшись, ответила:
— Так ведь мне, сестра Марсия, через двадцать пять дён замуж выходить. Пища в монастыре, конечно, освященная, да уж больно скудная. Как будто вы, святые сестры, боитесь лишней святости остальным раздать.
Видя, как багровеет лицо старухи, девица засмеялась, схватила меня за руку и резво куда-то потащила.
Глава 5
Коридоры, монастырский двор, дверь в массивных воротах, сквозь которую мы выбрались на волю. Дверь привратница сразу за нами захлопнула изнутри. Солнечный весенний день только начинался. Пахло свежей молодой зеленью и цветущей черемухой. Тропинка от монастырских ворот отходила за небольшой лесок.
Огород, на который мы пришли, потрясал воображение своими размерами. Выглядел он: «отсюда и до заката». Стройными рядами тянулись к солнцу небольшие, но крепенькие кустики. На этом бескрайнем поле скромными группками копались монашки. Одна из них, самая пожилая, ожидала нас у начала грядок.
— Нам куда, сестра Рания? – к этой монашке Лаура обратилась гораздо более почтительно, чем перед этим к сестре Марсии.
Старуха внимательно осмотрела меня, покачала головой и сказала:
— Ступайте-ка, милые, капусту поливать. Она у воды, не так и жарко будет.
Довольная Клэр поблагодарила женщину и повела меня вдоль нескончаемых грядок. Большую часть растений я опознать не смогла. Понимала только, что это какие-то овощные культуры. Но надо сказать, что разбиралась я в них весьма слабо. Вот если бы это была пшеница или другие зерновые, многие сорта я бы могла определить на глазок. А овощные культуры приводили меня в смятение.
Мы неторопливо прошагали больше десятка метров длиннющих грядок, на которых, как мне казалось, рос укроп. Я даже успела подумать: «Не понятно, куда им столько? Может, они этим укропом торгуют?». Лаура же, глядя на этот самый «укроп», передернула брезгливо плечами и сообщал:
— Больше всего ненавижу морковку пропалывать. Особенно когда первая прополка – у-у-у… Такая она, зараза, тонюсенькая, так с сорняками переплетается, что к концу дня аж пальцы немеют. И никак ты по-другому эту пакость не вычистишь – только все руками и пальчиками.
Понимая, что как только я открою рот, моя неосведомленность в огородных работах станет очевидна всем, я просто поддакивала случайной приятельнице. Между тем тропинка пошла под откос и откуда-то дохнуло прохладным влажным воздухом.
— Ну вот, смотри… Это нам сегодня с тобой полить нужно будет. Часть сейчас до полудня. А что не успеем, то уже ближе к вечеру. Если допоздна провозимся, придется завтра ни свет ни заря нагонять. Сестра Рания говорит, что капусту через день поливать обязательно, а то, дескать, солнцем ее попалит.
Ряды капусты пока что напоминали нечто непонятное. Округлые отдельные листья размером примерно с мою ладонь, которые вяло шевелились от легкого ветерка – никаких кочанов. Тут же, у неглубоко ручья, дном кверху стояли жестяные ведра. Не слишком большие, литров на пять-шесть каждое. Лаура вздохнула, подхватила два из них и, зачерпнув воды, вылила по половинке ведра под два растения.
Я ощущала некоторую оторопь: неужели все эти бесконечные грядки придется поливать именно так?! Однако выбора все равно не было. Я повторила за Лаурой ее действия: подхватила ведра и поднялась по склону, где была посажена капуста, и полила четыре растения на двух рядках.
Ведра были не такие уж и большие, сперва работа показалась мне достаточно легкой, хоть и монотонной. Однако уже через час с небольшим ведра налились тяжестью. И солнце, припекающее все сильнее, нагрело голову. И ряды капусты, кажется, стали еще длиннее. Я продолжала монотонно спускаться к ручью, черпать воду и поливать, идя рядом с
