Конунг Туманного острова (СИ) - Чайка Дмитрий
— Почтенные ярлы! Мы идем в большой поход, но идем не грабить. Мы идем искать свою землю. Ту, где возьмем себе жен и родим детей. Хватит за гроши подставлять головы под топоры, как нищие мальчишки. Мы достойны лучшей доли. Мы возьмем королевство Кент и будем владеть им по праву. Но мы не будем вести себя так, как ведем обычно в набеге. Мы не станем резать тех ютов, которые покорятся нам.
— Почему это? — послышались удивленные голоса. — Зачем это нам жалеть их?
— Согнать их с земли!
— Под нож их!
— Юты — трусливые дерьмоеды, — Сигурд рубанул воздух ладонью. — Но нам нужны люди. Нас две тысячи, а сколько народу живет в Британии? Саксы, англы, бритты, скотты, пикты… Нам нужны друзья. Мы сядем на ту землю как хозяева и будем править ей. Если мы поведем себя разумно, то каждый из вас получит земли столько, сколько имеют герцоги франков. А каждый воин — по саксонской гайде (1)! Крепкий хутор у воина и целое поместье у ярла! Поместье с крестьянами-литами, которые станут платить оброк!
— Это нам подходит, — одобрительно заворчали даны.
Кто бы и что ни говорил, они не были тупоголовыми, кровожадными дикарями. Даны неплохо совмещали торговлю и грабеж в своих походах. И они вполне успешно договаривались с племенами, на землю которых приходили жить. Они не портили отношения с теми, от кого зависели их доходы. А вот со всеми остальными… Со всеми остальными они портили отношения охотно и без малейших угрызений совести. Даны были хищниками: сильными, хитрыми и безжалостными.
— А саксы как? — раздался недовольный голос с другого конца стола. — Их мы тоже не трогаем?
— С чего бы это? — удивился Сигурд. — Трогаем, и еще как! Иначе, где мы возьмем столько земли? Эделингов саксов вырежем под корень, а гезитов и керлов (2) заставим служить себе.
— Это дело, — согласно закивали ярлы. — А то мы подумали уже, что у нас конунг обабился. А это хитрость такая, значит. Знать режем, их землицу себе забираем, гезиты за нас воевать станут, а крестьяне нам будут подати платить. Молодец, Сигурд! Это ты толково придумал!
— Мы не тронем монастыри и церкви! — продолжил Сигурд.
— А это еще почему? — снова не поняли ярлы. — Там же золото и серебро без счета лежит!
— Попы тоже будут служить нам, как служат великому конунгу Само, — пояснил Сигурд. — Мы приходим туда жить, а не грабить. А раз так, то нам нужны те, кто будет держать керлов в узде сильнее, чем страх перед нашими топорами. Слуги распятого бога мастера на эти дела.
— Сигурд, брат, да ты ли это? — недоверчиво спросил Болли. — Или мне это снится? Ты где набрался такого? Ты стал хитрее Локи!
— А ты меньше по кабакам со шлюхами шатайся, может, тоже поумнеешь, — важно ответил Сигурд, сделав себе зарубку в памяти. То, что шепчет ему молодая жена — не всегда бабьи глупости. Полезные мысли у нее в голове тоже водятся.
— Парни захотят получить добычу, — сказал ярл Олаф Кривой нос после раздумья. — Не получится не грабить. Я не удержу их.
— Мы возьмем выкуп с городов и монастырей, — ответил Сигурд. — И часть я дам из своих денег. Кент должен остаться цел, братья. Ни к чему разорять свой собственный дом. Это поступок, достойный глупца. А разве мы с вами глупцы?
— Я согласен, — сказал Олаф подумав. — Сигурд говорит дельные вещи. Лучше стричь овцу, чем снимать с нее шкуру.
— И я, — кивнул Болли.
— Согласен!
— Согласен!
— Дерьмо какое-то, но я тоже согласен! — встал ярл Хальфдан Черный. Если мне заплатят как следует, я не трону в Кенте ни одной бабы. Даже если они все сами разденутся, лягут и раздвинут ноги. Я сделаю, как ты сказал, конунг, но я сам выберу себе землю! Мне не нужны болота или косогоры. Я возьму добрую пашню и сочные луга около реки. Я хочу, чтобы мой старший брат (3) подавился слюной от зависти!
— Выходим завтра! По последней! — Сигурд поднял кубок. В город как раз успели подвезти новую партию вина.
* * *В то же самое время. Александрия. Префектура Египет.
Глупая смерть предателя Хонзы надолго погрузила в задумчивость господина майора государственной безопасности. Именно такое звание носил сейчас Коста, который с немалым интересом прочитал пергамент, украшенный затейливыми вензелями и оттисками печатей. Это был патент, выписанный на его имя. В Братиславе государь провел какую-то реформу, и теперь многочисленные дьяки и подьячие, стрелки старшие и младшие, дознаватели и палачи, сыскари и егеря, да и прочий служилый люд расселся по жердочкам, словно воробьи по веткам. Кто-то выше, кто-то ниже. Коста дивился мудрости содеянного. Ведь до чего умен государь и предусмотрителен. Это ромеи разбили всех на разряды, но там у них должностей столько, что черт ногу сломит, а тут коротко и ясно — майор! Одна средняя звезда на жетоне. Коста даже грудь тощую выпятил, ведь сам Вацлав Драгомирович чин подполковника носил, боярин Ворон — полковника, а генерал в Тайном приказе был и вовсе один — вельможный боярин Горан.
Теперь и с приезжими сыскарями куда легче общаться стало, ведь среди них оказался всего один капитан, а трое других — и вовсе лейтенанты. А то ведь поначалу носом крутили, пытаясь поставить в стойло наглого провинциала. Что, мол, с того, что ты тайной службой целой префектуры командуешь! Мы из столицы, а значит, как бы выше тебя, потому что… Потому что из самой Братиславы приехали, и точка! Как будто это еще кому-то ума добавило. Сколько кровушки они из него попили, и не передать! А теперь сидят гуси столичные и преданным взглядом на начальство пялятся. Коста ведь даже жетон сегодня как бы невзначай поверх туники надел. Пусть смотрят и завидуют. Молча завидуют, пёсьи дети.
— Начинайте, — важно кивнул Коста командиру группы сыскарей, носившему имя Лев. Грек — слуга богатого торговца, бежал когда-то из купеческого обоза и довольно быстро сделал карьеру в Тайном приказе. Ибо въедлив был и упорен просто неописуемо.
— Пан майор, — Лев докладывал четко и коротко, не пытаясь водить начальство за нос. — Мы отработали все нити, которые смогли отследить после мятежа. Против нас работают люди умные, поэтому концы зачищены. Всех, до которых мы дошли, убили. Все трое зарезаны в один день в разных концах города. Имена их установлены.
— Они работали вместе? Они были знакомы? — спросил Коста, для которого все это не было новостью. Пирамида из бунтовщиков растаяла. Девять десятых оказались просто горластыми уличными дурнями, которых можно легко подбить на любую глупость. Десятая часть получила деньги от полузнакомых личностей и призывала горожан к бунту. А вот те личности, кто эти самые деньги раздавал, оказались мертвы.
— Все трое работали в порту, пан майор, — в глазах сыскаря мелькнуло тщательно скрываемое одобрение. Впрочем, оно тут же исчезло, а поверх него выглянуло чувство вины. — И на этом все. Никто ничего не видел. Никто ничего не знает.
— И, наверное, все трое ходили в одну харчевню, — задумчиво произнес Коста.
— Ходили, — промямлил сыскарь, который понял, что облажался. Про харчевню он не подумал. Лев даже покраснел от стыда. — Мы работаем над этим.
— А семьи их трясли? Соседей? — ласково спросил Коста. — Или вы, почтенные, думали, что три могилы сыскали, и на этом все? Можно в столицу ехать и всякие там ваши театры смотреть?
— Семьи и соседи ничего не знают, — хмуро ответили сыскари. — Теперь разве что брать в оборот всех, кто рядом с этими парнями был, и на дыбу вешать. Больше нам ничего не остается.
— Ну, так чего сидим? — удивленно поднял бровь Коста. — Тащим всех в подвал и вешаем. Напугайте их как следует, а потом предложите по рублю на нос за важные сведения. А если кто вилять начнет, подпалите пятки. Не мне вас учить…
Сыскари встали и, коротко поклонившись, вышли. А Коста хмуро уставился на небольшое окошко, которое по столичной моде забрали в свинцовый переплет со стеклом. Стекло теперь делали здесь, и обходилось оно куда дешевле, чем в Братиславе. Сода ведь египетская, а до финикийского песка, чистейшего из всех, и вовсе рукой подать. В окошко били утренние лучи, уже жаркие и обжигающие люто. Толстые стены кирпичных домов хорошо держали прохладу, но сейчас, в конце лета они прокалились насквозь и больше напоминали печь.
