Младший научный сотрудник 6 (СИ) - Тамбовский Сергей
— Есть немного, — бодро отрапортовал я, — так ведь это только если нет человека, тогда и нет проблем, как говорил один исторический персонаж…
— Ладно, проехали, — пробурчал Цуканов, — чего надо, выкладывай.
— Так ничего особенного и не надо, — даже растерялся я, — чисто докладываюсь, что жив-здоров и готов к дальнейшему труду и обороне отчизны. Какие-нибудь распоряжения последуют?
Цуканов не был готов к такому повороту беседы, что следовало из почти полуминутной паузы. Но потом он собрался и выдал такую конструкцию:
— У нас… то есть у Леонида Ильича на носу ответственный государственный визит… — и он снова впал в ступор.
— Опять куда-нибудь в Азию надо ехать? — помог ему я.
— Нет, — пробудился наконец он, — не в Азию, точнее не совсем в Азию. Вообще никуда ехать не надо, они к нам приезжают — послезавтра в Москву прилетает Миттеран…
— Франсуа который? — вклинился я.
— Да, самый он… а если совсем точно, то он Франсуа-Морис-Адриен-Мари… с супругой Дэниэль.
— Это очень приятно, — сказал я, — что нам наносят визиты такие уважаемые во всем мире граждане.
— Так вот, — спохватился Цуканов, — есть мнение свозить Франсуа и Дэниэль на Байконур, там как раз старт очередного Союза намечен… тебе надо сопроводить Леонида Ильича в этой поездке, — вывалил он, наконец, все, что собирался.
— Рад стараться, — мысленно выпятил я грудь и встал по стойке смирно, — тем более, что я никогда на Байконуре не бывал, любопытно будет посмотреть, как живет наша космическая отрасль.
— Готовься, короче говоря, — закончил беседу Цуканов, — выезд… точнее вылет послезавтра в восемь утра с Жуковского… ну тебе напомнят ближе к этому времени.
— А можно, я Лену с собой возьму? — высказал я такую наглую просьбу.
— Нельзя, — отрезал он, — не могу сказать причину, так что просто нельзя, — и он повесил трубку.
А я вовремя вспомнил, что на сегодня же перенес кучу дел со вчера… кто там у меня по порядку следует? Ага, в полдень это у нас товарищ Чурбанов и план концерта ко дню милиции, это ладно. Далее идет Наумыч в связке со своим непоименованным фирмачом — ресторан Прага и три часа дня. И на закуску приходится индийский милли… онер пока, товарищ Азим Премджи — это возле гостиницы «Украина» на набережной Москвы-реки. Почему-то он не захотел ни в одном закусочном заведении приземлиться и предпочел свежий воздух.
Олл райт, как говорят наши друзья из Великобритании, начнем с самого простого, с милицейского праздника. Все наработки и прикидки к этому концерту у меня в голове содержались, поэтому я сел за кухонный стол и прилежно битых полчаса переносил их на бумагу, даже рука устала. Телефоны меня не беспокоили, как вчера, а и слава богу. Но только-только я закончил свои труды, как звякнул городской, который желтенький, это оказалась мама, я же ей номер оставлял.
— Привет, мама, — весело сказал я в трубку, — как жизнь молодая.
— Идет потихоньку, — ответила она.
— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросил я.
— Нет, ничего такого… разве звонить можно только по такому поводу, если что-то случилось? — задала логичный вопрос она.
— В принципе не только, — признался я, — но мне почему-то в последнее время исключительно поэтому звонят.
— Понимаю, — ответила она, — работа у тебя сейчас ответственная, ты многим, наверно, нужен.
Про грузовик и разборки с госбезопасностью я уж решил не ставить ее в известность, ибо древнюю мудрость «меньше знаешь — крепче спишь» никто не отменял. Про Байконур тоже заикаться не стал, ибо госсекрет — скормил мелочи всякие.
— А у тебя что, совсем ничего нового? — под конец поинтересовался я, — как здоровье-то после операции?
— Все хорошо, — откликнулась она, — ну почти хорошо, иногда побаливает, но с тем, что было до, не идет ни в какое сравнение… спасибо тебе большое, сынок, что бы я без тебя делала…
— Рад стараться, товарищ мама, — бодро оттарабанил я в трубку.
А потом задумался — чего ж она звонила-то… но так ничего и не придумал. А тут на часах уже пробило одиннадцать, пора выдвигаться на Петровку-38, прославленную в куче книг и кинофильмов, как нерушимый оплот борьбы с преступностью.
Так, от метро Пушкинская туда все же ближе всего, решил я, рассмотрев карту московского метрополитена имени Кагановича. Московское метро от Александра Сергеевича и до Лазаря Моисеевича — два столпа, на коих держится транспортная составляющая столицы, убери хоть один, и все рухнет…
Петровка-38, она же Петровские казармы, оказалось громадой в смешанном имперско-классическом стиле в форме буквы П с загнутыми внутрь нижними краями, так что гораздо больше, чем на П, она походила на букву Хэт из иврита. Пока обходил узорчатую решеточку и искал вход в милицейскую империю, невольно вспоминал историю этого дома…
Построили его кажется в начале 19 века, еще до наполеоновского пришествия, но в знаменитых пожарах сентября 1812 года здание как-то выжило. Далее оно последовательно использовалось, как казарма ремонтно-строительного батальона, расчищавшего Москву после нашествия, место предварительного заключения (ну да СИЗО царских времен) и наконец, управление корпуса жандармов — тогдашняя госбезопасность.
Ну а большевики, придя к власти, первым делом поменяли злых царских жандармов на добрую советскую милицию — тут чуть или не с 1918 года обосновался знаменитый Московский уголовный розыск, он же МУР. Если взять кинематограф, то это здание впервые было показано в сериале «Следствия ведут знатоки», где троица муровцев в лице Паши Знаменского, Шурика Томина и Зиночки Кибрит отважно боролась с кем-то, кто кое-где у нас порой. И фильм «Петровка, 38» по роману Юлиана Семенова естественно снимали здесь, где же еще. А вот «Место встречи изменить нельзя» затронуло Петровку, 38 очень косвенно, невзирая на то, что Жеглов с Шараповым работали именно в МУРе — фасад пару раз попал в кадр, а внутри Говорухин не получил разрешения на съемки.
Ну ладно, хватит исторических изысканий, пора переходить к современности, подумал я, протягивая паспорт в окошко с надписью «Дежурный».
— На меня пропуск должны были выписать, — сообщил я молоденькому лейтенантику, сидевшему за стеклом, — Юрий Михайлович к себе вызывал.
Тот с преувеличенной дотошностью изучил все страницы моего паспорта, потом заглянул в толстую тетрадь и тогда уже объявил:
— Петр Петрович, сейчас к вам спустится порученец Юрия Михайловича, он вас и проводит до места.
Ну что же, пришлось ждать… изучил от нечего делать красивые плакаты на стенах. На одном цитировалось то, что сказал Владимир Ильич насчет нашей родной милиции, ну а на другом, как вы наверно и сами уже догадались, были размещены фотографии разыскиваемых злодеев. Были они все со страшными рожами и насупленными бровями, как однояйцевые близнецы, честное слово. А тут и порученец прибежал, еще один молодой лейтенантик. Он и препроводил меня без лишних слов в приемную заместителя министра внутренних дел.
Чурбанов был хмур, сосредоточен и отдавал кому-то указания по телефону, когда порученец завел меня в кабинет.
— А меня не волнуют твои трудности, — громко говорил он в трубку, — сейчас всем трудно… дожимай… завтра чтоб показания были…
Он положил трубку, посмотрел на меня осоловелым взглядом, видимо, вспоминая, кто я такой, вспомнил и предложил садиться.
— Извини, Петр… Петрович, — буркнул он, — работа… так о чем мы там собирались поговорить?
— О распорядке концерта ко дню милиции, — напомнил я.
— Точно, — потер он лоб, — рассказывай.
Я вместо рассказа выложил перед ним две бумажки — первая хронометраж концерта по минутам, вторая краткий синопсис выступлений.
— Давай на словах, — поморщился он, — я напечатанные тексты с трудом воспринимаю сейчас.
Я пожал плечами и начал на словах… через десять минут он меня остановил.
— С Боярским-то договорились? Он сейчас на коне.
— Предварительно да, — осторожно ответил я, — думаю, что в этом вопросе подводных камней не появится.
