Совок 9 (СИ) - Агарев Вадим
Находясь примерно в таких размышлениях, я приступил к работе по другим уголовным делам, принятым мной к производству. Которых, к слову сказать, была у меня уже целая прорва. Именно потому, что прорва, я решил сегодня не идти на обед. Ограничившись халявными пирожками, съеденными в горкомовской столовке.
Два часа, практически, как углеройщик Стаханов, я корпел над бумажной породой, не разгибая спины. Отвлёкся я только тогда, когда зазвонил телефон. Подняв трубку, я услышал с другого конца голос Сергея Степановича Копылова.
— Сергей, извини, но нам нужно снова встретиться! — уже совсем не начальственным тоном обратился он ко мне, — Втроём встретиться. Ты меня понял?
Чего не понять, понял, конечно. Заместитель начальника ОБХСС городского УВД от первой волны ужаса оправился. И теперь зажравшийся «колбасник», в силу своего бэховского инфантилизма, упёрся и не хочет покидать комфортную, и сытую колею. Вновь чувствуя себя неуязвимым и непотопляемым. Или просто, по скудости ума, не хочет в это поверить.
Однако, встречаться мне с ним сейчас нецелесообразно. Каждый такой контакт, да еще в присутствии третьего лица мне, как новый триппер мадам Ирсайкиной, крайне нежелателен.
Не встречаться тоже нельзя. Надо быть последовательным. Если этого Никитина не может убедить Копылов, придётся это делать мне самому.
— Хорошо, Сергей Степанович, встретимся, — ровным голосом согласился я, — Но не у вас. Через полчаса в скверике на площади Революции. Где-нибудь на ближайшей к памятнику лавке.
— Договорились! — Копылов умел быть немногословным, когда это требовалось.
Убрав со стола в сейф бумаги, я начал собираться. Если даже Стас еще не подъехал, то я и пешком успею. Выглянув в окно, понял, что предстоит прогулка. Машины не было.
К каменному идолу мировой революции я подошел вовремя. На первой от него лавке уже сидели Копылов и товарищ из города. Успевший уже переодеться в другой костюм. И, судя по виду, вместе с новым костюмом получивший свежий заряд самоуверенности.
Подойдя к сидящим, я тоже устроился на скамейке с чугунными боковинами. Поскольку с обоими я сегодня уже здоровался, то присоседившись, я не стал сотрясать воздух пустыми речами. Меня позвали, вот сами пусть и начинают разговор.
— Сергей, тут такое дело, — вполголоса начал партработник, хотя рядом и даже в радиусе пятнадцати шагов никого не было, — Борис Евгеньевич утверждает, что ты слишком драматизируешь ситуацию. Что не упоминать о нём в рамках уголовного дела, это вполне в твоей компетенции. И ты знаешь, логику в его доводах я вижу! Может быть, и в самом деле, ты увлёкся с нагнетанием страстей?
Блядь! И этот туда же! Вроде бы умный мужик, а ведёт себя, как пионер.
— Может, вы и правы, Сергей Степанович. Но вероятность вашей правоты настолько мизерна, что лучше о ней забыть! — не стал я долго убеждать в обратном Копылова, — Вам простительна эта, извините меня, глупость, вы человек другой профессии. А вот Борис Евгеньевич в очередной раз меня своей тупостью удивил!
Никитин принялся краснеть и громко дышать. Он даже сделал на лице грозное выражение и развернулся всем корпусом в мою сторону. Хорошо еще, что не вскочил с лавки.
— Закрой рот и слушай сюда! — опередил я поток его возмущенного красноречия.
— Подставляться я не буду даже ради Сергея Степановича. А уж ради тебя, мудака, тем более. У тебя даже не хватило ума понять, что дело у меня скоро заберут. В город или в область. Не по чину районному следаку его вести. Слишком уж большой ущерб родному государству вырисовывается. А с учетом того, что одним из фигурантов дела является сотрудник милиции, то заберет дело не УВД, а прокуратура. Это, я надеюсь, тебе понятно, Борис Евгеньевич? Ты не тупи, ты, хотя бы через раз мне отвечай! Чтобы я понимал, что до тебя мои слова доходят!
Сказанного мной оказалось достаточно, чтобы начальственный бэх начал сдуваться. Копылов тоже нахмурился. Не юрист, но в уме и наличии логики ему не откажешь. К его разуму мои аргументы пробивались быстрее.
— Сергей Степанович, не слушайте вы этого раскормленного павлина! Уверяю вас, добром это не кончится! Я же вам говорил, что статья будет переквалифицирована и она будет расстрельная. Это означает, что все его подельники с «ликёрки» через неделю-полторы запоют соловьями. Они на родную мать будут готовы дать любые, даже заведомо ложные показания! И сделают это без малейшего зазрения совести. А уж на этого бездельника, который брал с них немалые деньги, но не смог их прикрыть, они столько керосина выльют, что ему будет впору повеситься! Я даже не удивлюсь, если через пару недель его найдут повешенным на собственных сатиновых трусах. В камере, в лесу или в гараже.
Товарищ из ОБХСС возмущенным уже не выглядел. Он всё больше выглядел, как побитая собака. Или, как коррумпированный чиновник в прединфарктном состоянии.
— Скажу больше, — решил я предвосхитить события и забежать вперёд, — Один из фигурантов уже дал показания об участии в данном преступлении гражданина Никитина. Официально и под протокол. Стало быть, и ему лоб зелёнкой намажут. Вы уверены, что вот этот человек, ради сохранения своей жизни, не сунет под топор вашу голову?
Копылов не стал меня убеждать, что уверен. Не стал он уверять меня и в обратном. Он смотрел на своего выкормыша. И смотрел, надо сказать, с нескрываемой и, не побоюсь этого слова, лютой ненавистью.
— Серёжа, а ты сможешь его закопать так, чтобы он меня в своём дерьме не измазал? — прекратив буравить недобрым взглядом Никитина, повернулся он ко мне, — Успеешь, пока дело еще у тебя находится?
— Смогу и успею, Сергей Степанович, — Я вам прямо сейчас набросаю текст докладной Первому секретарю горкома. С некоторой фактурой. В ней вы сообщите товарищу Палагину, что со слов начальника Октябрьского РОВД вам стало известно о коррупции в городском ОБХСС. Что у следователя Корнеева в производстве находится уголовное дело, которое пытается развалить заместитель начальника ОБХСС городского УВД Никитин. Дергачев ваши слова подтвердит, это я беру на себя. Я даже уверен, что он по своей линии доложит о факте коррупции генералу Данкову. Все последующие показания вот этого гражданина против вас или меня, мы будем отвергать. И пусть его в расстрельный тупик ведут вместе с остальными жуликами. Как-то так.
Сидящий рядом товарищ из города с диким ужасом в глазах и с перекошенным лицом смотрел на меня стеклянными зрачками. Хорошо, что в это самое время к гранитному Ильичу не пришли какие-нибудь октябрята-пионеры-комсомольцы со своими дурацкими плакатами и барабанами. Повезло, что школьная пора еще не наступила. Уж они бы без внимания бэховский полутруп не оставили. Слишком уж он был выразителен в своих горестных чувствах.
— Ну и отлично! — с облегчением перевёл дух партиец.
— Не надо! — сипло проскулил сбоку едва живой «колбасник», — Сергей Степанович… дядя Серёжа, я вас прошу, не надо никаких докладных! Я согласен! Что скажете, то и сделаю. Я уеду! Сегодня же уеду!
— Сегодня не надо! — начал конструктивный диалог я с оборотнем в заграничном костюме, — Надо завтра или послезавтра. Столько времени я смогу попридержать фактуру. Но не дольше!
Судорожно вздохнув, Никитин быстро закивал головой.
— Вы идите, Сергей Степанович! — обратился я к Копылову, — У нас с Борисом Евгеньевичем разговор еще какое-то время продлится, нам технические детали обсудить надо. А вы человек занятой, ни к чему вам время тратить и нашу болтовню слушать. Что нужно вам знать, я позже расскажу!
Большой партийный начальник на меня не обиделся за ничем не прикрытое хамство в свой адрес. Напротив, на меня он посмотрел с благодарностью и облегчением. Весь этот разговор его явно тяготил и потому с лавки он вскочил, как влюблённый юноша, увидевший в конце аллеи предмет своей страсти. На Никитина он даже не взглянул.
— Сергей, ты, пожалуйста, не сочти за труд, сообщи, куда подъехать. Мне бы хотелось быть в курсе того, что происходит. Хорошо? — теперь его интонации были просительными, и он этого не пытался как-то скрыть.
