Боец 3: лихие 90-е (СИ) - Гуров Валерий Александрович

Степаныч весил от силы килограмм шестьдесят пять, плюс-минус, поэтому мы как пушинку взметнули его вверх. Он кое-как закрепился на верху забора, уселся, припав к нему грудью, и закряхтел. Я видел, что чуть-чуть и сорвется — придется нам с Танком его ловить. Мы-то поймаем, главное, чтобы на другую сторону не выпал. Мы, оставшиеся внизу, переглянулись, но говорить я ничего не стал, зная, как тренер нервно реагирует на любые сомнения в его физических кондициях. Наконец, покряхтев и от напряжения прикусывая язык, Степаныч-таки сумел собраться и лихо перекинулся на ту сторону забора. Повис на руках, спрыгнул. Раздался глухой хлопок — и повисла тишина.

Мы с Танком снова переглянулись, еще не хватало, чтобы тренер убился на фиг. Но вот нет, через несколько секунд из-за ворот послышались фирменное «ешкиматрешки», звуки копошения и скрежет. Следом ворота, важно скрипя, медленно отворились. В проеме стоял счастливый Степаныч.

— Делов-то, там всего лишь засов, — признался он. — Заходим.

Зашли, огляделись. Внутрь вела дорожка из гравия, подводя к россыпи одноэтажных домиков, стоящих вместо фундамента на железных трубах.

— Избушки на курьих ножках, — повеселев, прокомментировал Танк, тоже домики заприметив.

По левую и правую сторону от нас, а следовательно и дороги, росли деревья. Воздух, кстати, был действительно шикарный в этих местах, место для сборов Степаныч подобрал абсолютно верно. Дышать хотелось полной грудью.

— Избушка, блин. Ворота закрой, или ты в лифте родился?

Танк, сопя от тренерских шуточек, затопал ворота закрывать.

В домиках, до которых нужно было еще пройти шагов двести, свет не горел. Хотя что тут удивительного в пятом часу утра? Зато мягкое и тусклое свечение от одинокой лампочки Ильича растекалось из окон отдельно стоящей постройки, смахивающей на сарай с окнами. Я предположил, что там дежурил сторож.

Степаныч тоже заметил свет и махнул — мол, нам как раз туда.

— Айда за мной!

Подошли ближе, но нас, понятное дело, никто не встретил. Сторож, скорее всего, тоже видел десятый сон, а свет больше для вида оставил. Меня другое смутило — перед постройкой имелся вольер с двумя огромными будками. И сейчас вольер был открыт, а внутри не было никого, если не считать таким же огромных, как будки, костей… Интересно знать, куда подевались те милые песики, которые грызли эти кости. Собак я не особо любил, особенно больших и злых, а другим попросту не стали бы давать такой ужин!

Степаныч подошел к дверям, постучал. Через минуту, когда никто не ответил, постучал ещё раз и посильнее. Я, стоя рядом с окном, решил внутрь заглянуть, но увидел лишь задернутые занавески.

— Во козлы, — прошипел Степаныч. — Нет бы…

Не договорил, осекся, потому что в этот момент в ответ раздалось шипение. Даже не шипение, а рычание… Из-за сторожки, с одной стороны и с другой, вышли два чудовищно огромных волкодава. Псы явно не обрадовались визиту неожиданных гостей. Пасти приоткрыты, клыки обнажены, слюна капает. Псы раздраженно рычали, глядя на Степаныча, который заметно побледнел.

Я критически оценил расстояние до спасительных ворот, которые Танк добросовестно закрыл. Если предположить, что мы сможем добежать до ворот прежде, чем эти два волкодава нас обглодают… ворота-то все равно оставались заперты. Попадос.

— Валим, пацаны, — зашептал тренер, потихоньку пятясь от сторожки.

— Бежим! — подхватил Танк, у которого при виде волкодавов глаза на лоб вылезли.

Мы бросились наутек, сверкая пятками. Вот хотел тренер провести утреннюю тренировку — пожалуйста.

— Т-а-анк! Открывай ворота, — заблажил тренер, тоже перепуганный.

Танк, в котором явно проснулся Усейн Болт, стрелой пролетел до ворот и принялся возиться с засовом. Мы подбежали следом. Волкодавы зловеще наступали по пятам. Медлили песики, видимо, решали, что с нами,такими красивыми, делать.

— Заклинило… — сипло выдал Танк. — Не могу открыть.

Чтобы справиться с засовом, Танк какого-то лешего начал его дергать. Дури в пацане было полно,вот и вышло, что он обломал рукоять засова и схватился за голову. Песики догнали нас, но благо не спешили рвать на куски. Снова застыли, зарычали.

Я развернулся к собакам. Степаныч что-то сипло пискнул и поспешил к Танку на подмогу, хотя дергать там больше было нечего.

— Кутя-кутя-кутя, — нашелся я, вспомнив, как еще в Ростове администраторша «Туриста» угостила меня сосательным «Дюшесом».

Вот только она не из мясного мосла сделана.

Сунул руку в карман, открыл впопыхах конфету и вытянул перед собой. Оба пса переключили внимание на меня. Мне почему-то казалось, что волкодавам, только с вечера грызшим сырое мясо на костях, моя конфетка тысячу лет не тарахтела, но другого выхода у меня не было! И если сейчас псы заинтересовались, пытаясь понять, что за лакомство я им предлагаю, то далее они сто процентов разочаруются. А мне придется несладко.

— Степаныч, Танк — лезьте через забор, я отвлеку, — процедил я, не поворачивая головы.

Полезли. Танк начал подсаживать тренера, волкодавы было переключили на них внимание, заметив подозрительное движение, но я, выдохнув, шагнул вперед, продолжая конфетой трясти.

— Кто хочет конфетку погрызть? Кутя-кутя-кутя!

Я замахнулся и кинул конфету за спины волкодавов, как можно дальше. Псы повелись, развернулись и бросились за лакомством. Я же, с проворностью макаки, на забор залез. Думал уже, что мы благополучно свалили, но у Степаныча, похоже, закончился боевой запал. Тренер, на ту сторону забора перелезая, зацепился штаниной о штырь и полетел вверх тормашками на землю. Должен был полететь — вот только ткань его брюк оказалась на удивление крепкой. Так Степаныч и повис вниз головой на штыре, хорошо так приложившись о забор. Полотнище ворот глухо загудело. Упасть он не упал, до земли еще оставался добрый метр, но тут иная проблема ознаменовалась. Волкодавы, поняв, что я им втюхал просто-напросто леденец, разозлились и бросились обратно к забору, где как нельзя кстати висел тренер.

— Танк, у нас проблемы.

— Вижу!

— Владимир Степаныч, — окликнул я тренера, который барахтался вверх ногами, наверное, уже в красках представляя, как псы начнут его на британские флаги рвать. — Держитесь!

— А можешь побыстрее, Боец! — завопил тренер.

Волкодавы подкрадывались, судя по их рыку, собираясь за обман мстить. Я спрыгнул с забора, схватил валявшуюся неподалеку ветку и принялся ей размахивать одной рукой. Другой честно пытался Степаныча снять. Правда, не выходило ни хрена.

— Штаны снимайте! — бросил я, понимая, что иначе тренеру не высвободиться.

— Ты охренел, Боец, с голой жопой мне ходить? — Степаныч в своем положении сохранял удивительную стрессоустойчивость.

— А есть выбор?…

Не знаю, чем бы закончилось, но из темноты раздался окрик:

— А ну стоять.

Я не заметил, как к нам подкрался сторож, который оказался вооружен охотничьим ружьем. Он наставил на меня дуло.

— Руки вверх! Кто такие⁈ — это был здоровенный мужик, не меньше Танка по габаритам, лет пятидесяти и с заспанной рожей.

— Вы своих псов сначала уберите, — зашипел я, не опуская палку.

— Чики, Пики, к ноге! — распорядился сторож.

Собаки издали нечто похожее на скулеж, уши прижали, побежали к хозяину — дрессированные. Я собрался рассказать сторожу, что вышло недоразумение, но мужик меня опередил.

— Ёклмн, Володька! — это он тренера узнал. — Ты, что ли?

— Ты совсем охренел, Вадим, нам такую встречу организовывать, старый дурак!

Выходит, неплохо, что Владимир Степанович еще не успел вылезти из штанов.

Вадим оказался давним знакомым тренера. И он, оказывается, был не сторожем, а директором базы, которую, по собственному признанию, «купил за шапку сухарей». Именно с ним Степаныч договаривался о заселении. Как только мы Степаныча выпустили из плена штыря, и он оказался на ногах, тренер попер на Вадима буром.

— Не, Володька, ты интересный — мне же почем знать, что ты ночью приедешь? — резонно возразил Вадим.