Дот (СИ) - Супруненко Алексей

— Давай помогу.

— Не надо, я сама, — пыхтела горожанка.

— Давай, давай, — перехватила одно ведро москвичка. Вдвоем они нырнули в облезшие ворота одного из срубов на улице. Здесь женщина в деревянном корыте полоскала белье.

— Это кто с тобой? — строго спросила она у дочери.

— Я, Катя, — представилась Еремина.

— Мой поезд немцы разбомбили, — соврала девушка, не зная, какую легенду придумать.

— Скорый из Бреста? — не то спросила, не то просто сказала женщина. Об этой трагедии знал уже весь Полоцк. Оставалось только подтвердить. Хозяйка поменяла воду в корыте, чтобы завершить стирку.

— Городская, наверное? — поинтересовалась женщина, оценив стиль одежды и внешний вид гостьи. Катя спрятала руки за спину. И дались им всем мои ногти?

— Из Москвы. Домой от тетки возвращалась и под бомбежку попала, — на ходу сочиняла Еремина.

— Прямо из столицы? — не останавливая работу, спросила белоруска.

— Из нее самой, — вздохнула путешественница во времени.

— И куда теперь?

Хороший вопрос, на который ответа у нее пока не было.

— Не знаю, Документы в вагоне сгорели. В чем была, в том и выскочила. Пока переночую на вокзале, а там посмотрим.

Тут залаял ранее молчавший пес, и над забором появилась голова небритого мужчины.

— Ну, что Дарья, кончилась ваша власть? Придет немец и за все спросит. Всем раздаст по заслугам, — зло спросил незнакомец.

— Чему радуешься Паша? Легче тебе станет, коль фашист на нашу землю ступит? Это мы еще посмотрим, кто кого, — тоже далеко не радостным голоском ответила хозяйка.

— Я порадуюсь, когда увижу своих обидчиков с петлей на шее.

— Рано ты Советскую власть хоронишь, — не рада была женщина этому визиту.

— Не выстоят комуняки супротив германца. Кишка тонка, — противно засмеялся визитер.

— А это что у тебя за краля? — облизнулся мужик, что кот на сметану, при виде Екатерины.

— Ступал бы ты своей дорогой, а то ведь пока немца дождешься, Советская власть и к стенке поставить может, — с угрозой в голосе произнесла Дарья.

— Она только это и научилась делать, Ничего, придет и наше время, — обронил незваный гость и скрылся из вида.

— Кто это? — перепугано спросила Катя.

— Пашка Круглов. Недавно только освободился. Мерзкий тип. Такому лучше на пути не попадаться, — просветила гостью хозяйка.

— Так я пойду? — не совсем уверенно спросила Еремина. Хозяйка выкрутила белье и, бросив его в миску, протянула емкость визитерше.

— Куда ты пойдешь? Опять на вокзал? Вот там тебя и будут ждать, такие как Пашка.

Дарья пошла к бельевой веревке, а следом Катька.

— Останешься переночевать у меня. Завтра видно будет. Ты хоть ела что-нибудь? — позаботилась о гостье женщина.

— Уже два дня ничего.

Мороженное она не считала. Разве это еда? Дарья пригласила ее в хату. Здесь за большим столом устроилась все семейство, младший сын Петя, дочка Рая, Дарья и Екатерина. Не хватало только хозяина. Тот был на работе. Москвичке насыпали тарелку борща и вручили деревянную ложку. Это был самый вкусный борщ, который она когда-нибудь ела. Еремина попыталась как-то отблагодарить хозяйку за кров и старалась помочь, чем могла. Правда получалось, что она больше путалась под ногами, чем помогала. Чтобы не докучать хозяевам осталась в доме сама. Теперь можно было ознакомиться с бытом советской семьи времен Великой Отечественной войны. Знакомство она начала с большой рамки под стеклом, под которым размещались семейные фотографии различных поколений. А еще в доме присутствовал портрет Ленина. Икон не было, а Ленин был. С религией насколько помнила Екатерина из курса истории, тогда боролись, но коль в доме присутствовал портрет вождя мирового пролетариата, то, наверное, хозяин состоял членом партии. Других версий у Кати не было. Вечером Дарья предоставила ей миску с водой для умывания и указала место ночлега, на металлической кровати, с пуховой периной и большими подушками. Еремина никогда в Москве и не подумала бы, что можно мыться в миске с водой и вместо того, чтобы просто поменять нижнее белье, его придется простирнуть, чтобы потом надеть чистым. Добавив к стираным вещам на веревке и свои, она вернулась домой, где ей вручили, хоть и старую, но чистую ночную рубаху. Это конечно не комбинация, но тоже подойдет. Детвора оказалась глазастой и заметила на груди у москвички татуировку голубка, о чем долго шушукалась, смущая Катерину. После приключений в старом-новом Полоцке девушка думала, что уснет, едва коснувшись головой подушки, а нет. Пришло время проанализировать ситуацию. И как не крути, центром всех событий являлся Виктор. Эти его странные слова о продавце желаний. Он ведь так настаивал, чтобы она дала свое согласие. Но разве могут быть продавцы желаний? А попасть на 54 года назад можно? Выходило, что в этом мире нет ничего невозможного. Следующий и самый главный вопрос, насколько она здесь? За желания платили эмоциями и возможно даже жизнью. Второй вариант ей явно не подходил. И зачем она выбрала самый трудный вариант? Как можно найти себя и предел своих возможностей? По каким критериям об этом судить и кто будет это делать? Ну, например, поймет она свое предназначение в этом мире, а дальше? С этими мыслями и уснула. Разбудили выстрелы. За окном ночь, но луна светила достаточно ярко. Домочадцы приникли к окнам, прислушиваясь к происходящему за стенами дома. Дарья задернула шторки и немного взволнованным голосом приказала: «- Всем спать».

Утром, выдав детворе задания ушла. Рая возилась у плиты, пытаясь разогреть утюг, которым собиралась гладить белье. Петька подметал в доме, а Катя чистила картошку, но это у нее не очень-то получалось. Раиса, завершив с печью, пока на ней грелся утюг, подсела к москвичке, чтобы помочь с картошкой. Девочка оказалась разговорчивой. Они быстро нашли общий язык. Рае было интересно, как живут люди в Москве, а еще она хотела посмотреть на «голубка» на груди у гостьи. Эту идиллию нарушила хозяйка, вернувшаяся с улицы. Дети, ждали, что она скажет.

— Сторожа в 35 магазине убили, а сам магазин ограбили. Милиция только, что приехала. С картошкой я сама разберусь. Ты давай белье, снимай, оно уже высохло, — дала она новое задание Катюше.

— Катька, скажи, только честно. Ты сидела? — акцентировала Дарья Петровна внимание на гостье.

— Нет, — удивилась Еремина такому вопросу.

— Тогда откуда татуировка? И вещи у тебя странные. Кто ты такая?

— Студентка я. Родители у меня в министерстве работают, — не стала врать девушка.

— Из старорежимных стало быть? А я то — смотрю, что не наших кровей. Эх, столица!

В чем Дарья корила столицу, было непонятным. Может, Москва виновата, что давала возможность существовать не только пролетариату и идейным коммунистам, но и простым людям? Снова эта классовая ненависть.

— Выгоните? — догадалась Еремина.

— За кого ты меня принимаешь? — даже обиделась хозяйка.

— Народ разный бывает, и ежели мы всех будем гнать и по тюрьмам сажать, то кто страну поднимать станет? Оставайся, еды и крова на всех хватит.

Катя вышла во двор, чтобы снять белье. Собака радостно завизжал, виляя хвостом. Скрипнула калитка и к дому проследовал коренастый мужчина в форме железнодорожника. Он остановился у порога и с интересом посмотрел на городскую девушку. Мужчина нырнул в дверной проем. В срубе послышались радостные возгласы, а затем крик девчонки. Так могли кричать только от боли, но не от радости. Еремина поспешила в дом. Семейка склонилась над плачущей девочкой.

— Что случилось? — не поняла Еремина причины такого поведения Раи.

— Утюгом обожглась, — прояснила ситуацию мать. Москвичка бросила одежду на кровать.

— Дайте миску и холодной воды, — по-деловому приказала гостья. Она поливала место ожога холодной водой, при этом свободной рукой поглаживая пострадавшую по голове.

— Бинт имеется?

Как ни странно, но требуемый материал был ей предоставлен. Перебинтовать руку девчушки особого труда не составляло. Катя уловила пристальные взгляды взрослых, наблюдавших за ее умелыми действиями.