Сделай и живи спокойно 2 (СИ) - Демидов Вадим Николаевич "Vicont"

— От премии грех отказываться, — согласился я с ней и добавил, — только я петь не умею. От слова совсем. Медведь на ухо наступил в детстве.

— Здесь никто не умеет петь, — улыбнулась красавица и показав на меня гламурным пальчиком, сказала, — особенно вы строители. Так это даже лучше, потому что смешнее получается.

— А можно другую песню? — без надежды на успех, потому что понял, что всё уже давно решено, тихо спросил я, — на немецком языке, например?

— А у нас, что была немецкая социалистическая республика? — вопросом на вопрос ответила, спросив, девушка.

— В Казахстане много немцев, — ответил я, — в Поволжье тоже.

— Нет! — твёрдый ответ красотки прозвучал как приговор.

Что-то ещё сказать, я не успел. Девушка, каким-то непонятным зигзагом бёдер, вывернулась из кабинета. Только каблучки зацокали по ламинату в коридоре. А я тупо уставился на текст песни. Хит сезона "Шудын бойында"! Твою же маму…

Так-то я на память не жалуюсь. Запомнить сотню слов, даже, на иностранном языке не проблема. Тем более за три дня. Но спеть — это не для меня. Не умею! Прочитать, ещё куда ни шло. А вот петь — это увольте. Как вариант, надо дождаться и выйти на сцену одним из последних. Надеюсь, что к тому времени, всё уже хорошо примут "горячительных" холодных напитков. Тогда, есть возможность не опозориться.

В итоге премию мне дали — за самое комичное исполнение! Но эту песню, на казахском языке, я запомнил надолго. Вот и сейчас слова песни, благодаря некоторым фразам Ерасыла, всплыли в памяти. Крапивина пока не видно. Время есть и надо чем-то заняться. А что если попробовать спеть?

Лучше всего, и это отметили на том корпоративе, у меня получается первый куплет и припев. Во втором, по мнению окружающих, я нёс какую-то пургу, отдалённо напоминающую оригинальный текст. Про третий вообще молчу, там от оригинала остались только гласные буквы это я и сам знал. Но когда все в подпитии и царит весёлая и непринуждённая обстановка, на слова никто уже не обращает внимание. Главное музыка и балбес на сцене.

Сейчас, сидя в кабинете, решил вспомнить. Я, конечно же, не стал орать в полный голос. Сначала попробовал пальцами изобразить, какое-то подобие ритма на столешнице. Только потом стал, тихонечко, почти шёпотом, вставлять слова. Вроде нормально и никто в меня стаканами не бросает. Ерасыл, повернулся в мою сторону и внимательно прислушивается к словам…

Чтобы я ещё раз! Да никогда! Не певец я! А Ерасыл мне больше не товарищ. И Крапивин тоже. Про дворника, даже, упоминать не буду — тот ещё козёл. Я им песню хотел подарить, а они…

Ржали! В полный голос и до слёз. Минут двадцать не останавливаясь. Женщины, которые уборщицы, со своих рабочих мест сорвались, чтобы посмотреть на это представление. Все комсомольцы, которые уже успели прийти на работу в горком, тоже, выстроились в толпу, прямо в коридоре, и смеялись. На фиг эту Москву! В Калугу и строить, строить, строить! Забыть про песни. Там Катерина. Там Рита в конце концов. Буду им Есенина читать или Лермонтова по вечерам — это я могу. Не как актёр, конечно, но кое-что умею. Да лучше бы в морду мне дали, честное слово. Чём вот так! И ведь не пойму до сих пор, почему такая реакция. А совсем выпадает из моего понимания это смех Ерасыла. Это ведь его язык! Как можно над этим смеяться? Или я, чего-то опять не понимаю? Он же начал меня изображать, то есть то, как я исполняю песню. Как я произношу слова, как отбиваю подобие ритма по столу и всё это с самым дебильным выражением лица. На пародию это было совсем не похоже. Скорее на издевательство. А в конце, когда все уже почти умерли от смеха. Этот мнимый "калужанин" взял и спел песню. Представляете?! Вот так! Взял и исполнил, без музыки, без всего. Просто спел а капелла первый куплет и припев. И ему все хлопали! Блин…

Стою в туалете и постепенно прихожу в себя. Да, я убежал из этого кабинета. Точнее, быстро ушёл, что я истеричка какая-то — убегать в слезах? Даже дверью не хлопнул напоследок. Теперь пытаюсь понять, что это со мной было. Откуда эта дурацкая реакция организма? Успокаивало одно — сдержался и никому не набил лицо. Исправляюсь однако! И всё равно, какая-то ерунда с этим телом происходит. Блин… Как Вилор жил всё это время? С такой позицией? Я, например, никогда не обижусь на такое, скорее всего посмеюсь, вместе со всеми и всё. Это, в той жизни, в подкорку было вбито. Тем более служба в стройбате многому научила. А уж потом и на стройке, чего только не бывало и обижаться на идиотов — значит сорвать работу или, что ещё хуже, внести разлад в сработанный коллектив. В итоге или увольнение кого-нибудь, или вместо зарплаты — хрен в бумажном кулёчке.

— Ты чего здесь стоишь? — вопрос отвлёк меня, от созерцания погоды за наполовину закрашенным окном в туалете, — там ребята требуют продолжение песни и стол накрыли, чтобы тебя достойно домой проводить.

— Этим и занимаюсь, — огрызнулся я, сбрасывая накопившийся негатив одним ответом, — пытаюсь вспомнить слова…

— Пошли, — хватая меня за руку и потянув к выходу, сказал Сергей Крапивин, — там, за столом, всё все вместе вспомним.

Вот ведь прицепились… На фига я про эту песню вспомнил? Сейчас бы, давно уже по рынку ходил и кеды себе выбирал. Нет блин… Нашёл себе приключений, на одно место. Что же за жизнь у меня такая? То дерусь с кем не попадя, а то влезаю в совсем незнакомое дело… Может действительно те женщины, на стройке, были правы? И мне не хватает спутницы? Гормоны-то они же никуда не делись. Тело шестнадцатилетнего парня это бомба замедленного действия и никакая утренняя зарядка не поможет снизить гормональный уровень. Такой вот коктейль из гормонов и активной коммунистической морали, в голове. Блин… пришли.

— Представляете, — радостно возопил Крапивин, подталкивая меня в спину, — захожу в туалет, а он там слова песни вспоминает! Говорит, что шумно у вас там! А! Каков скромняга?!

Народ шумно заголосил. Тут же нашлись доброжелатели, которые проводили меня к столу. Усадили. Поставили чашку с чаем(достижение! раньше всё в стаканах подавали), рядышком лист бумаги и карандаш. Намекают гады… Ничего, я вам ещё припомню, ваш дурацкий смех. Хлебнул чайку и принялся записывать.

Комертаева пришлось послать подальше. Этот индивид стал сзади и принялся комментировать написанное. И опять-таки молодёжь смеялась над каждым словом. Вот ведь неугомонный. Как сдержался — не знаю. Переборол себя. Отделался словами, чтобы не стоял над душой. Мешает типа. И ведь гад такой, когда я закончил, переписал по своему. Да и ладно. Главное что от меня отстали. Иначе не выдержал бы, обязательно чего-нибудь натворил.

Песня всем понравилась. Пели несколько раз подряд, а я под шумок почти всё, что было на столе, съел. Им-то некогда есть, вот и воспользовался. Зато, более менее, успокоился и уже воспринимал смех не так негативно, хотя по-прежнему не поддерживал.

Раз уж у всех хорошее настроение то, мне и карты в руки. Напомнил про обещание проводить на вещевой рынок. Крапивин стукнул себя по лбу и принялся за свои прямые обязанности. Через десять минут я уже прощался со всеми. Со мной отправлялся Ерасыл. На фига? Не знаю. По моему, так достаточно просто шофёру адрес сказать, а дальше я сам справлюсь. Но Сергею Вадимовичу виднее.

Я, где-то глубоко в душе, надеялся, что мы поедем на легковой машине. Но реальность, по своему обыкновению, повернулась другой стороной. Нам выделили грузовую машину, неизвестной мне модели. Одно из достоинств которой то, что в кабине можно ехать втроём. А за рулём девушка. Светлана. Без отчества. Сама так представилась:

— Светлана! — и поправила кепку.

Ерасыл уселся посередине. Между водителем и мной. Объяснив, что так ему будет удобнее показывать дорогу. Ага, блин. Москвич доморощенный. Полгода в горкоме прожил и уже всю Москву знает. Да и ладно. Мне на это всё равно. Лишь бы побыстрее всё закончилось. Хочу в Калугу.

Глава 3

Глава 3