Фронтовик (СИ) - Поселягин Владимир Геннадьевич

Не сказал бы что я подобное предполагал, но готовился. Все награды и документы в хранилище, личное оружие тоже, бегал с трофейным «Люгером», так что когда разоружали моё бессознательное тело, мало что нашли. Часы разве что наручные пропали. Шинель всё та же, моя. Только петлицы с формы и шинели срезаны, и звёздочки на фуражке нет. Быстро они. Очнулся я на месте боя, думаю если бы там лежал, так и добили бы. Однако, встать смог, в общую колонну пленных, и погнали куда-то в сторону Феодосии. Три дня гнали, раненых, полуголодных, у меня помимо контузии средней тяжести, что довольно быстро проходила, ещё было два осколочных ранения. От того снаряда, что контузило. Под кожей, они чувствовались. Во время одной из стоянок, ночь была, я достал инструменты и извлёк их, обработав раны и перевязав бок. Румыны, что нас гнали, на раненых не обращали внимания, добивая тех что не мог идти. Помог с ранами один из командиров, тот медик. Дальше к Джанкою, тут уже разделили командиров и бойцов, командиров в вагоны и куда-то перевозили, прочь от Крыма. Мне и дорога с трудом далась, шёл шатаясь, если бы не помогали бойцы моего взвода, потом другие командиры, когда нас разделили, там бы и упал. А вагоне уже отлеживался. Честно признаюсь немного потерял счёт дням, но зато уж чувствовал себя неплохо. Был четвёртый или пятый день пути, часто стояли на станциях, везли куда-то в сторону Польши, то ли Румынии. В общем, я убрал щеколду в хранилище, и отворил створки в сторону. Крикнув своим соседям:

- Ребята, уходим!

Ну и первый сиганул в темноту. Эшелон шёл ночью, насыпь крутая, но перекрутившись, я остановил падение, ничего не поломав. Как я видел, вагон покидали фигурки одна за другой, кто бежал прочь, кто пытался встать, и падал, видимо травмированы. Нужно помочь. Сам хромая, колено отбил, я поспешил к ближайшим командирам.

***

- Одинцов! - окликнули меня. - На выход.

Зевнув, был поздний вечер, спать хотелось, я встал с нар и направился к выходу. Тянуло бок, там швы на днях сняли, но пока ничего, терпимо. Я не арестован, идёт проверка Особого отдела армии, где мы вышли к своим, это Юго-Западный фронт, перейдя передовую. Подозрения конечно вызвало многое, попали в плен, дальше до Джанкоя вели, в вагонах четыре дня перевозили, и бежали у Винницы. Там я собрал восьмерых травмированных командиров, от майора до младшего лейтенант, некоторые ранены до этого были, угнал автомобиль у немцев, и мы за три ночи огромный путь преодолели, что считалось невозможным. И доехали до своих. Причём, на машине. Благо у наших там было наступление, линию фронта выравнивали. Плюс я сохранил награды и документы, мол, спрятал под бинтами. Это тоже подозрительно, поэтому шла углублённая проверка. А спешил я по той причине, что меня наградили, чтобы не зарубили. Да и личное дело чистым было. Вроде всё. Орден уже считай мой, нужно только получить. Надо сказать, нормально допросы шли, без мордобоев, я часто медиков посещал, там встречая других из спасённых. Все мы проходили проверку, хотя пристальный интерес в основном ко мне был. Две недели уже проверяли. В госпитале не держали меня, раны признаны не таким опасными, но проверка шла.

Сейчас же вызвали на ночь глядя в Особый отдел, и сообщили, это сделал следователь, что вёл всё это:

- Мы проверку закончили. Состава преступления не выявлено, более того, была высокого оценена ваша удача, и этот рейд из глубокого тыла к передовой. Однако тщательная проверка показала, что никакого Германа Одинцова не существует. То место жительства, что вы указали, не подтвердило ваше существование.

- Это где это? - удивился я.

- В Сыктывкаре. Сегодня пришёл ответ телеграммой.

- Так я там родился, меня двухмесячного увезли на Поволжье.

- Допустим. Это вы тоже сообщили, но и там о вас не слышали. Что вы на это скажите?

Я пожал плечами. Не думал, что так будут глубоко копать, да и время не то чтобы архивы серьёзные и базы с информацией были, однако всё же нашли моё слабое место, прошлое своё я действительно не могу подтвердить.

- Мы часто переезжали.

- Вы лжёте. Впрочем, вами уже будут заниматься не мы, с нашей стороны к вам претензий нет. Вас отправляют в Москву, там разберутся.

Конвой действительно ожидал, городок, где находился штаб армии, имел свою железную дорогу, и вот попутным составом меня в тыл, в Москву. Интересно даже чем это всё закончится. Да и что за преступление? Ну неверную информацию дал, но звание и награды честно заработаны. Пока еду, стоит внимательно обдумать что говорить. Так и катили на эшелоне. В Москве сразу на Лубянку, там пока вещи принимал дежурный командир, я покосился на ещё одного, молодого лейтенанта, и сказал:

- А я тебя знаю. Ты из немецких диверсантов, тогда в нашей форме были, пограничниками рядились. Встречались…

Это всё что я успел сказать, диверсант не стал дожидаться, когда я полностью раскрою его, и схватился за кобуру. То есть тот не стал с улыбочками объяснять, что это не так, а сразу пошёл на прорыв. Успел застрелить сотрудника местного, в меня стрелял, я упал за стойку, не достал, и ранил ещё двоих, пока его не зафиксировали. Живым брали, только ногу сломали, жёстко пеленали. Тревога по всему зданию стояла, меня за шкирку и в кабинет высокого начальства, знаю этого сотрудника, по прошлой жизни, плотно он со мной тогда не работал, на подхвате был, но опытный сотрудник. Интересовал того именно их коллега, который и не коллега вовсе. Где видел, когда и как опознал? Говорить про окрестности Владимир-Волынска я не стал, тут я в другом месте войну начал, описал что видел их в окрестностях Минска, группа в форме пограничников, я ночью хорошо видел, вот и наблюдал как те взяли в ножи водителей автоколонны советских войск, и уехали на этих грузовиках. Это было, когда я раненый в лесу прятался. Только-только окружение завершилось.

- Ясно, - тот дописал мои показания, и уточнил. - Остальных помнишь?

- Да. Недалеко были, рассмотрел.

- Доложили в особый отдел своей части?

- Да как-то замотался, забыл. Да и потом не до этого было. Время прошло уже и вспоминать не стоило.

- Не согласен, но ладно. Привезли тебя по подозрению в подмене личности. Что скажешь?

- Ошибки нет, так и есть.

- Значит, ты не Герман Одинцов?

- Как меня раньше звали, уже не важно, сейчас я ношу это имя и эту фамилию, этого достаточно. Свои награды я честно заработал, звание тоже, учился в школе, за умелые действия в бою, повысили в звании. Это под Феодосией было, что в Крыму.

- Из детей дворян что ли?

- Нет. Если бы был, я бы сказал. Не вижу смысла скрывать. Майор, давай по-честному? Было происшествие, моя вина, не отрицаю, тут или в бега, или на зону на десять лет. Что я выбрал, ты видишь. Добрался до Барановичей, думал там пересижу, я сирота, знакомый туда переехал жить. Его не оказалось доме, на стройку уехал. Комсомольская что. В лесу переночевал, диверсантов встретил, это другие. Потом сдал их, как встретил, ваши коллеги работали, из Минского НКВД. В Минск вернулся, у деловых сделал паспорт, а там война. Пошёл в военкомат, добровольцем. Да, солгал что разжалованный командир, но миномёт хорошо знал, получил ротный и воевал. Ранили, отлежался, к своим двинул, освободив наших пленных, среди них боец из моего расчёта. Дальше воевал у Могилёва и Рославля. Награды получал. Два ордена это за майора-связиста, тот такие сведенья сообщил, что генерал Видинеев на радостях, один орден за майора дал, другой, что наших спас и вывез на грузовике. Я честно воюю. Да, тёмная история у моего прошлого есть, но я думаю давно искупил её кровью. Ранен был не раз. Вот такие дела.

К сожалению, для майора мои слова - это простое сотрясение воздуха, факты ему были нужны, факты, поэтому отправил меня к дознавателям. Это те, кто физически выбивают признания. Ну и начался ад. Причём не жалели, меня похоже списали.

***