Волхв (СИ) - Земляной Андрей Борисович

Идею организации таких игр подсказали военные, которые с помощью пружинно-пневматического оружия проводят свои тренировки и боевую подготовку, для слаживания подразделений.

Пионерская правда 26 июня 1974 года.

Приезд Косыгина на день рождения к Сухому был достаточно неожиданным, но разговор с ним, для Виктора был ещё более неожиданным. Практически опустив вводную часть, Алексей Николаевич, предложил Виктору кроме занимаемой им должности в Верховном Совете, принять должность заместителя председателя госкомитета по Науке и Технике, под непосредственным руководством видного учёного-теплотехника Владимира Алексеевича Кирилина.

— Для меня это конечно очень лестное предложение, но я откажусь. — Виктор покачал головой. — И я сейчас объясню почему. У вас в ГКНТ, собраны действительно выдающиеся учёные — практики, в разных отраслях наук. И если для военных и штатских я хоть какой-то авторитет, благодаря высокой должности, наградам и прочему, то для учёных я никто и звать никак. Они меня даже слушать не будут, что бы я не сказал. Ну вот совершенно. Они же всё в этом мире знают. Они познали все тайны вселенной, а что не познали вот-вот узнают. Даже если им на стол положить иллюстрированный каталог бытовых роботов из двадцать первого века, пролистают и отложат в сторону, не сделав даже элементарных выводов.

— Каких? — Сразу заинтересовался Косыгин.

— А тех, что описал Станислав Лем. Круг нашего восприятия мира расширяется с познанием, и нужно всё больше и больше учёных для того, чтобы охватить все сферы. В средние века учёных были единицы. В начале двадцатого века научные институты только формировались, а уже в наше время таких институтов сотни и тысячи. И использовать людей в сфере простого производства или, например, уборки, будут всё меньше, выталкивая их из сферы неквалифицированного труда. И их будут заменять механическими помощниками. Но это не значит, что люди оставят метлу, и пойдут сядут за микроскоп. Нет. Точно так же умные машины придут и в лаборатории. Вычисления, которые вчера делали расчётные центры в течение недель, сегодня за пару часов считает ЭВМ, а завтра будут просчитываться на лету, выдавая уже готовый результат на экран. А это значит, что уже сейчас большая часть усилий научного сообщества должна быть нацелена на решение вопросов кибернетизации исследовательского процесса, и разработку моделей искусственного разума. Пройдёт лет пятьдесят, и эти системы будут управлять дорожным движением, разговаривать по телефону, и просчитывать навигационные маршруты. И это навсегда изменит рынок труда, потому что некоторые профессии уйдут навсегда, а некоторые изменятся кардинально.

— Например? — Подал голос помощник Косыгина, сидевший чуть в стороне.

— Радиомонтажник. — Сразу ответил Виктор. — Это же практически самое тупое что может делать человек. Взять из коробочки деталь, и вставить её в плату. Робот уже сейчас способен заменить монтажника на конвейере. Но при этом, если вы сейчас спросите того же Владимира Алексеевича Кирилина, как он видит роль кибернетики, он ответит, что помощь от неё безусловно положительная, но второстепенная. И доказать ему ошибочность такого подхода совершенно невозможно. Боюсь, я потрачу годы, на доказательство своей правоты, и не факт, что достигну результата.

Виктор поговорил, и естественно выкинул из головы, отметив лишь то, что его пытаются запрячь в свои дела более интенсивно чем ранее. А вот Косыгин и Радищев, даже в машине продолжали обсуждать разговор, и в какой-то момент, Алексей Николаевич, нажал кнопку громкой связи, и набрал дежурного секретаря Совмина, который сразу соединил его с Кирилиным, который в это время уже был дома.

— Владимир Алексеевич, Косыгин беспокоит. Алексей Николаевич, чуть помедлил подбирая слова. — Как вы оцениваете перспективы кибернетической техники?

— Это огромное подспорье в исследовательской работе. Расчёты, построение сложных графиков… — Уверенно ответил Кирилин. — А в чём собственно вопрос?

— А как вы считаете, относительно перспектив построения систем искусственного разума?

— Я думаю, что это совершенно невозможно, Алексей Николаевич. — Председатель госкомитета по науке и технике громко рассмеялся. — Даже имитация самого примитивного поведения займёт десятки лет.

— Спасибо, товарищ Кирилин. Вы мне очень помогли. — Косыгин сбросил связь, и посмотрев пару минут куда-то за окно, снова включил телефон. — Соедини меня с Глушковым. Да, который министр вычислительной техники… Алло? Виктор Михайлович, добрый вечер. Извините что в неурочное время звоню. Но вопрос непраздный и срочный. Скажите, как вы оцениваете перспективы создания искусственного разума на базе вычислительной техники.

— Добрый вечер, товарищ Косыгин. Так давно уже идут эксперименты. Американцы вон своего муравья делают, японцы червяка какого-то моделируют. Мы, стрекозой занимаемся. Подсказал один интересный юноша. А финансируют тему военные. Им очень понравилась идея самоуправляемого роя высокоточных средств поражения. У них же тема противокорабельных ракет сейчас очень актуальна. Пока конечно всё очень примитивно по командам и исполнению, но процесс идёт. Думаю, в текущей пятилетке, тему закроем и выйдем на практическую реализацию.

— А интересный юноша, это часом не Николаев Виктор?

— Да, товарищ Косыгин. — Подтвердил Глушков. — Очень перспективный парень. Помогает нам так, что хоть на ставку бери.

— Занятно. — Косыгин положил трубку на место, и посмотрел на Радищева. — Он как знал, что всё вот так сложится. Всю историю разложил по полочкам, и нам выдал. И теперь что? Мне его ставить на начальника ГКНТ?

— Ну не так сразу. — Радищев улыбнулся. — Должность-то аппаратная. Но, ты прав. Там сейчас другой человек потребен. Хорошо хоть на Академию Наук человека нашли. Товарищ Келдыш — настоящая находка.

— Тоже ведь не хотел впрягаться. Едва уговорили. Но, тоже вопрос. Мстислав Всеволодович практически не ходит. Врачи дают ему полгода-год от силы. Так что уже нужно искать следующего президента.

Виктор всеми силами старался не лезть в аппаратные игры. Как минимум потому что в них нельзя поиграть и отойти. Это не шахматы. В это болото нужно погружаться целиком и надолго, если не навсегда, конечно в том случае если желаешь выиграть. Но в показном и даже несколько протестном избегании интриг тоже был свой резон. Его не учитывали в перестановке фигур, и не подсиживали. И не только потому, что он сам этого не делал. Ещё почти никому не было известно, чем это он занимается, и почему бывает в Кремле минимум раз в неделю, и за какие заслуги американцы ему подарили белоснежный Линкольн. Таким образом, он оставался фигурой таинственной, непонятной и несколько пугающей, что самого Виктора устраивало полностью. Конечно временами разные дамы и девицы осуществляли кавалерийские набеги с целью захвата пленных и в поисках разгадки, но всё было тщетно. И в постели, Виктор оставался прямым, честным и… совершенно неболтливым.

Актрисы, светские дамы и искательницы уютной жилплощади в Москве, словно соревновались между собой, кто таки расколет этот орешек, но Виктор лишь использовал их энтузиазм к обоюдному удовольствию.

Эта Москва середины семидесятых конечно отличалась от той Москвы, оставшейся в прошлой жизни. И отличия были огромными. Например, почти полностью отсутствовала фарцовка как класс. Валюту и золото в монетах и слитках свободно меняли в любом отделении Сберкассы, и Госбанка, а импортные вещи свободно продавались в магазинах. И государственных, и кооперативных. Причём джинсы вполне приличного качества шили маленькие мастерские закупая ткань вагонами у итальянцев и турок. Не было самого дефицитного товара на котором можно было бы сделать «гешефт»[3] на чём вовсю пировали мелкие жулики.

Кроме этого, не стало ещё одной могучей прослойки позднего СССР — торговцев фруктами. Все они платили серьёзные налоги и жили под постоянным прессом налоговых и контрольных органов, что вели себя тихо, гуляя и бросая деньги певицам под ноги исключительно в своих столицах. А ещё людям не мозолили глаза партийные боссы на Волгах, и их жёны с авоськами жратвы, также как и работники торгов и ОРСов[4]. Продукты хорошего качества производились колхозниками и работниками совхозов, в достаточном количестве, а чего не хватало, закупалось в ближайших странах. Иран с удовольствием продавал зерно за продукцию машиностроения, а Китай был готов поставлять рис миллионами тонн, проглатывая поставки практически любых промышленных товаров.