Пионерский гамбит — 2 - Саша Фишер
О, а этого парня я знал! Только без фамилии. Он был странным другом нашей семьи в начале девяностых. Черноволосый, с дурацкими усиками и хитрым прищуром. Когда он приходил в гости, мама всегда закатывала глаза и шептала что-то неразборчивое. Он был громкий, много хвастался, какой он всамделишный «новый русский», и как они с «братвой» бодро бабки рубят. И даже пиджак малиновый где-то достал. Мама говорила, что заказал у знакомой портнихи, чтобы было точь в точь как Версаче. Вот только с мобилой не срослось, ее за почти бесплатно добыть не получалось. Так что он ходил с пейджером и не уставал все время качать головой и охать, как же ему неудобно без своей моторолы, которая как раз в ремонте.
Вроде бы, он и правда пытался крутить какой-то бизнес, но он в этом смысле был каким-то патологическим неудачником. Нашел партию китайских кроссовок по «вкусной» цене, закупил, а пока товар ехал, точно такие же кроссовки начали продавать во всех ларьках по цене в полтора раза дешевле его закупочной. И так было во всем.
Единственное, что про него можно было сказать точно — он был совершенно неунывающим. Даже когда его «братва» сунула его зимой в холодный гараж за вовремя не отданные деньги, ухитрился оттуда вылезти, сбежать и затеять очередное провальное дело.
А потом он удачно женился и с горизонта нашей семьи пропал. Что ему делать, такому успешному и богатому с ними, нищебродами?
— Надеюсь, обед я не пропустил? — Артур Георгиевич поставил свой чемодан на пол и широко улыбнулся. — Ну как, вы уже устроились? А Елена Евгеньевна из вас кто?
— Вы Артур Георгиевич? — спросила вожатая, стоя в дверях палаты девчонок.
— Он самый и есть! — он снова улыбнулся во все пятьдесят зубов. — Прошу любить и не жаловаться. А вас бы я ни за что от пионерки не отличил, Елена Евгеньевна! Это вы так молодо выглядите или пионерки у нас в отряде слишком взрослые?
Он пробежал взглядом по тем девчонкам, которые были на веранде. Плотоядненько так. И я сразу понял, кого ещё он мне напоминает. Панкратова-Черного на минималках. Никогда не понимал, почему он в старых фильмах постоянно играл бабников и любимцев женщин. Он же мерзкий, неужели женщинам и правда такие нравятся?
— Обед скоро будет, — ответила рыжая-конопатая.
А я вдруг понял, чем эта смена отличается от прошлой. В прошлый раз почти все были друг с другом знакомы. А сейчас каждый был как будто сам по себе. Не было сложившихся отношений. Если бы им было лет по семь-восемь, то они бы ещё в автобусе перезнакомились и подружились. Но подростки пока ещё продолжали друг к другу приглядываться. Так что вели себя тихо, как будто каждый считал себя засланным шпионом в стане врага и старался раньше времени не высовываться.
— Это отличная новость, Лиля, — сказал Артур Георгиевич. — Ну что, кто-нибудь проводит меня в мои апартаменты, или мне на пороге до ужина стоять?
— Давайте я покажу вам вашу комнату, — сказала Елена Евгеньевна и повела нового воспитателя устраиваться.
— Какой-то он странный, — пробормотал Марчуков. — Нам какого-то артиста что ли в воспитатели прислали?
— Он в институте культуры учился, — сказал я.
— А ты его что, знаешь? — Марчуков повернул ко мне голову, перестав медитировать на коридор, в котором скрылись Артур Георгиевич и Елена Евгеньевна.
— У него на лбу написано, — выкрутился я. — Да не знаю я его! Просто подумал, что он должно быть из кулька… В смысле, института культуры. Какой-нибудь конферансье или, там… актер.
— Мальчики, а почему я вас в автобусе не видела? — перед нами остановилась пухленькая девушка в желтом ситцевом сарафане в мелкий цветочек.
— А мы в багажном отделении ехали! — заявил Марчуков. — Мы особо секретные агенты, поэтому нас из города вывозили тайно!
— Что, правда? — по ее лицу было понятно, что она не очень-то верит.
— Конечно, правда! — заверил я. — Мы только выглядим так молодо, а на самом деле нам уже по сорок лет. И нас отправили сюда выслеживать шпиона. Только тссс! Никому ни слова!
— Ой… — девушка отступила на шаг.
— Ты что, поверила? — я рассмеялся. — Да выдумываем мы! Просто мы с первой смены остались. Меня зовут Кирилл, а этого рыжего — Олег. А тебя?
— Я Оля, — сказала она и улыбнулась. На круглых щеках появились ямочки. — Я по дороге всех конфетами угощала, а вам, получается, не досталось. Это несправедливо! Вы какие конфеты больше любите, шоколадные, батончики или карамельки?
Четверг — рыбный день. По этому поводу сегодня в столовой нас кормили жареным хеком с сероватым пресным рисом на гарнир. И ухой из консервы. Тоже с рисом. Ненавижу рыбные дни. Это же надо так стремно готовить рыбу, что она становится практически несъедобной, а? Этим жареным хеком можно крыс травить же. Стрихнин какой-то… Может, поварам свою помощь предложить в рыбный день? Даже моих невеликих кулинарных талантов будет достаточно, чтобы соорудить из того же набора продуктов что-то более съедобное…
— Кирилл, когда пойдем в корпус, приотстань чуть-чуть, мне надо с тобой поговорить, — сказала мне на ухо Елена Евгеньевна. Я немного удивился, но, разумеется, согласно кивнул.
И вернулся к недоеденному хеку. Тушка несчастной рыбы была, судя по всему, обваляна в смеси соли и муки, а потом шмякнута в масло. И досушена до состояния «хлопья слипшейся ваты». Еще и на третье у нас сегодня был не компот, а мутный кисель из непонятно чего. Вода с крахмалом, подкрашенная свеклой? Я с отвращением запихал в рот кусок рыбы и стал жевать. А с киселем хотелось сделать что-нибудь… Что-нибудь… Я вспомнил, как когда-то в школе, когда мы учились классе в шестом, кажется, на уроке физики нам рассказали про атмосферное давление и показали фокус со стаканом и бумажкой. Это когда прикладываешь к наполненному стакану лист бумаги, переворачиваешь, убираешь руку, а вода не выливается. И вот после этого самого урока физики наш класс пришел в столовую, а там нам налили кисель. Вот в точности такой же, только, кажется, еще противнее. И подавали нам этот кисель уже четвертый день подряд. У нас даже появилась версия, что поварихи просто сливают его из оставленных на столах полных стаканах обратно в чан, на следующий день подогревают, разливают обратно по стаканам и — профит! — напиток подан, пейте, дорогие школьники, не обляпайтесь.
Не помню,
