Кровь. Надежда. Эгоизм (СИ) - Дикарёв Игорь

К тому же, многие, наверное, думали, что у такой красотки однозначно есть высокий и крепкий парень, который, кроме того, миллионер, поэтому не отваживались подходить и знакомиться, ограничиваясь похотливыми взглядами.

Моё тело было молодо и прекрасно. Я хотела мужчину, но мужчины не было. Вечерами, в квартире, которую в городе для меня снимали родители, я ночевала одна.

У меня не было подруг и друзей. Я была одинока и всё больше замыкалась в себе.

Однажды весной, когда дело шло к сессии, наша группа решила совместно выбраться на природу. Меня особо не звали, зная, что я одиночка, но я неожиданно для себя сама напросилась.

Большинство моих одногруппниц и одногруппников уже были в отношениях, поэтому приехали на пикник в компании своих вторых половинок.

Но были и те, кто был также одинок, как я. Один парень даже старался проявлять знаки внимания ко мне и пытался флиртовать. Я была не против, хотя получалось у парня откровенно коряво.

Мы выпили с ним вина, он предложил прогуляться до леса. Я согласилась. Мы шли и держались за руки.

В тот день я впервые поцеловалась. Он пригласил меня уехать с ним. Мне очень хотелось, но я почему-то отказалась. Что-то удержало меня, но я хотела, чтобы он продолжал уговаривать меня, чтобы я согласилась.

Но он был не слишком настойчив. Мы вернулись к остальным, а к вечеру разъехались по домам. Эту ночь я провела одна. Как и многие другие ночи. Я плакала. И лишь гул от крыльев комара, чудом оказавшегося в бетонной коробке квартиры, нарушал моё одиночество.

Я взялась за учёбу с новой силой, отгоняя подальше витающие где-то на задворках сознания мысли о своей неполноценности и суициде.

Прошло ещё несколько лет. Многие мои одноклассницы и сокурсницы уже вышли замуж, а некоторые и вовсе завели детей. Одна погибла, утонув в озере. Я же по-прежнему была одна.

Пришла пора выпускного. Грустно было идти на него одной, но пришлось. Я чувствовала себя в какой-то мере неполноценной, хотя это чувство и стало гораздо более тихим и незаметным, чем раньше.

Иногда со мной пытались познакомиться на улице, но это было не то. Подходили либо какие-то прыщавые подростки, либо убелённые сединами мужчины за сорок. Не было ни одного человека, который бы подходил для создания семьи.

Я не хотела идти на выпускной, но один из сокурсников, который недавно расстался со своей девушкой предложил пойти с ним. Его звали Иван. У него был неправильный прикус, отчего его челюсть смотрела немного вбок. Однако это не портило общего впечатления о его внешности. У него был приятный поставленный голос и крепкие руки. Поломавшись немного для виду, я согласилась на его предложение.

Я давно знала его, но мы не были не то что друзьями, мы даже не разговаривали толком до это дня. На удивление он оказался приятным собеседником. Моё настроение улучшилось, и я расслабилась. Мы выпили немного шампанского, от этого я ещё сильнее расслабилась. Мы смеялись, танцевали, общались. Во время танца он поцеловал меня.

Мы ушли с выпускного и долго гуляли. Нам было хорошо вместе, и мы бы продолжали нашу прогулку до самого рассвета, но нам помешал дождь. Он пригласил меня к себе, чтобы продолжить общение у него. Он сделал это легко и непринуждённо, так что я согласилась.

У него была небольшая и уютная квартира, в интерьере которой преобладали тёмные тона, настраивая на спокойное и интимное общение. Он провёл небольшую экскурсию по своему жилищу, рассказывая о том, почему же у него дома синий натяжной потолок, что за горы изображены на фотообоях, украшавших одну из стен, говорил и показывал, что видно из окна его квартиры на тридцатом этаже.

Когда я стояла у окна, он подошёл сзади, обнял меня и стал целовать в шею. Это было неожиданно и очень приятно. Я не возражала. Я словно растаяла в его объятиях.

Мы целовались ещё и ещё. Он попытался залезть руками ко мне в лифчик, но я не пустила его. Мы легли на диван и продолжили. Он ласкал меня, его дыхание обжигало кожу. Я хотела его! Он умело использовал свои руки и возбуждал меня.

Я сказала, что мне нужно домой. Он сказал, что отпустит меня через минуту. Мы продолжали наши взаимные ласки ещё полчаса. За это время он ещё несколько раз пытался пробраться ко мне в лифчик и в трусики, но каждый раз я отстраняла его руки. Я сказала, что хочу домой, хотя не хотела. Я хотела, чтобы он взял меня, как самец, как животное, и не отпускал.

Но… Он не взял. Он будто бы хотел, чтобы ему отказали, и я отказала. Он отпустил. Сказал, что вызовет такси, если я так сильно хочу домой. Он проводил меня, поцеловал в щёку и закрыл дверь такси.

На следующий день он позвонил, но я не брала трубку. Я не хотела с ним разговаривать. Отчего-то теперь мне было противно разговаривать с ним. Лишь спустя несколько дней я сама поняла, что же это было и почему я больше не хотела с ним общаться. Лучше бы он вообще не трогал меня, или наоборот, взял бы, будто животное, сломил бы мою волю. Но он остановился ровно посередине. Ему ни хватило совсем немного. Ни туда и ни сюда. Теперь он не мог быть для меня ни другом, ни любовником. Всё было кончено. Я заблокировала его номер и все контакты в соцсетях. Больше мы с ним никогда не виделись.

Спустя какое-то время я получила диплом. Но несмотря на все мои успехи в учёбе найти работу по специальности оказалось не так просто. Кроме того, что должность была не такая уж востребованная, у меня ко всему прочему совсем не было опыта. Даже производственную практику я пропустила, так как слегла с ветрянкой в самый ответственный момент. Связи отца с трудоустройством тоже не помогли, ведь человек, к которому он хотел меня устроить, уже был уволен в связи с оптимизацией штата.

Это время было самым тяжёлым в моей жизни, ведь учёба, ради которой я до этого жила, закончилась. Все эти олимпиады и конкурсы, в которых я регулярно участвовала и побеждала, оказались теперь никому не нужны. Всеми этими грамотами теперь можно было просто подтереть зад.

Все мои бывшие сокурсницы повыходили замуж и нарожали детей. Парней-однокурсников работодатели более охотно брали на работу, чем девушек.

Родители для меня хоть и оставались самыми близкими людьми, но за время моей учёбы мы с ними всё же заметно отдалились друг от друга.

Я поняла, что теперь одна и у меня нет никого и ничего, кроме моей мечты: я хотела доказать себе и всему миру, что я ничуть не хуже мужчин. Не самая лучшая мечта и не самая худшая. В любом случае, это именно она меня и спасла от мыслей о суициде. Я не могу покончить с собой до тех пор, пока не докажу всем, что я ничуть не хуже, чем другие люди. Я найду работу. Я обязательно её найду и стану лучшим специалистом в своём роде.

И я нашла. Прошла десятки собеседований, отправила сотни резюме. Обошла несколько компаний, предлагая свои услуги. Наконец меня взяли.

Небольшая компания, делающая по заказу проекты бункеров для богачей. Не сказать, что работа мечты, но хотя бы что-то. Москва не сразу строилась. Заказы были редко ­— не так много на свете людей, которые могут позволить себе строительство бункера, поэтому работы было мало. Но и такая работа меня несказанно радовала.

Однако радость моя была недолгой. Вскоре начался очередной экономический кризис, стали закрываться многие предприятия. Богачей, желающих построить для себя бомбоубежище, становилось всё меньше. К тому же заказы у нашей компании стала перехватывать крупная американская корпорация с аналогичной специализацией. Мы закрылись. Я вновь осталась наедине со своей мечтой.

Но тут дал знать о себе мой отец, который последнее время постоянно пропадал на работе. К этому времени он уже дослужился до генерал-майора. Прежде чем мы с ним поговорили, он заставил меня подписать кучу документов и подписку о неразглашении.

Сперва я не могла понять, что он от меня хочет. Даже на какое-то время подумала, что он тронулся умом, у него все-таки нервная работа…

Но оказалось, что с ним всё в порядке. Просто была найдена какая-то древняя постройка в пещере. Отец сказал, что это портал в другой мир. Я не верила ему до тех пор, пока сама её не увидела. Вокруг неё необходимо было построить бункер и подъездные пути к нему, да так, чтобы постройку не было видно из космоса, а подъездные пути не слишком привлекали ненужное внимание. Ведь со слов отца, стоит захотеть разведке какой-нибудь мало-мальски значимой страны узнать, что находится за стенами секретной военной части, они это узнают, несмотря ни на какие меры предосторожности. И на всё про всё им понадобится не более двух месяцев. Поэтому задача контрразведки заключается в том, чтобы ни одна страна не захотела узнать, что же находится за стенами военной части, да и вообще то, что часть эта секретная. Покосившиеся заборы, облупленная краска и протекающая крыша являются в этом деле верными помощниками. Никто и не подумает, что такой объект может скрывать что-то важное.