Диана Гэблдон - Барабаны осени. Книга 1. На пороге неизведанного
– Èisd ris! – отозвался Джейми.
– Rugadh e do Sheumas Immanuel Hayes agus Loisa N’ic a Liallainn an am baile Chill-Mhartainn, ann an sgire Dhun Domhnuill, anns a bhliadhnaseachd ceud deug agus a haon!
Он был рожден у Симуса Эммануила Хэйза и Луизы Маклиллан в деревне Килмартин церковного прихода Додэнил, в году тысяча семьсот первом от Рождества Христова!
– Èisd ris! – в этот раз гаркнули и Фергус с Иэном, что грубо переводилось как «услышьте его!».
Ролло плевать хотел на куплеты с припевами. Пес прижал уши, сощурил желтые глаза; Иэн успокаивающе потрепал его по голове, и зверь вновь улегся, тихонько рыча себе под нос. Явно всех проклиная по-волчьи.
Посетители таверны удостоверились, что опасность им не грозит, и сели, наслаждаясь новым представлением. Нестройное пение компании в углу всех давно уже утомило. К тому времени, как Дункан принялся перечислять поименно овец, принадлежавших Гэвину Хэйзу, пока тот не отправился за своим лэрдом к Каллодену, многие вокруг дружно орали «Èisd ris!» и стучали кружками по столам, хотя совершенно не понимали, о чем идет речь. И хорошо.
Дункан, весь взмокший и как никогда пьяный, злобно уставился на солдат за соседним столом.
– A Shasunnaich na galladh, ‘s olc a thig e dhuibh fanaird air bàs gasgaich. Gun toireadh an diabhul fhein leis anns a bhàs sibh, direach do Fhirinn!!
Грязные саксонские псы, пожиратели мертвечины! Да падет на вас мор, ведь вы радовались смерти доброго человека! Пусть сам дьявол явится вам в последний час и утащит прямиком в ад!
На этих словах Иэн слегка побледнел, а Джейми прищурился, но оба бодро рявкнули «Èisd ris!» вместе со всей толпой.
Вдохновленный, Фергус пустил шляпу по кругу. Народ, подогретый элем и весельем, с удовольствием швырял в нее медяки, даже не подозревая, за какую песню так благодарят.
Хоть я и умела пить наравне с мужчинами, мочевой пузырь у меня был куда меньшего размера. Голова кружилась от шума и духоты не меньше, чем от выпитого, но я все же протиснулась сквозь толпу и вышла на свежий воздух.
Солнце давно опустилось за горизонт, однако на улице по-прежнему было жарко и почти нечем дышать. Правда, хоть не так людно.
Облегчившись, я с кружкой в руках присела на колоду для рубки дров. Ночь стояла ясная, яркий полумесяц заливал гавань серебром. В свете окон таверны виднелся наш фургон, где, судя по всему, лежало по всем приличиям завернутое в саван тело Гэвина Хэйза. Думаю, ему понравилась заупокойная песнь.
Дункан наконец выдохся. Вместо него запел чистый тенор. Он пьяно подрагивал, но звучал все равно приятно, перекрывая болтовню знакомой мелодией.
К Анакреону в раю, где он от души пировал,Гармонии дети обратились с посланьем.Чтоб он их вдохновлял, чтобы их защищал.И веселый старик им вот что завещал:
«Пой, играй веселей,Себя не жалей,А я вас всегда вдохновлю».
Голос певца сорвался на «пой, играй веселей».
«А еще, я вас научу заодноМешать, как я, мирт и вино!»
Я отсалютовала передвижному гробу кружкой, тихонько повторяя за певцом последние строки:
А знамя со звездами вьется ль, скажи,Над землей для свободной и смелой души?
А потом осушила кружку и осталась сидеть, ожидая, когда выйдут мои спутники.
Глава 2
Мы встречаем призрака
– Десять, одиннадцать, двенадцать… и два, и шесть… один фунт восемь шиллингов шесть пенсов и два фартинга! – Фергус торжественно опустил последнюю монетку в кисет и, затянув шнурок, вручил его Джейми. – И три пуговицы, – добавил он, – но они здесь. – Фергус похлопал по карману.
– Заплатила хозяину за ужин? – спросил Джейми, взвешивая кисет на ладони.
– Да, – успокоила его я. – У меня осталось четыре шиллинга и шесть пенсов к тому, что насобирал Фергус.
Тот скромно улыбнулся, сверкнув ровными белыми зубами.
– Тогда нам хватит на похороны, – сказал он. – Сейчас повезем месье Хэйза к священнику или подождем до утра?
Джейми хмуро глянул на фургон, стоящий у таверны, потом на растущую луну.
– Священник-то уже спит, наверное. Хотя…
– Не стоит его возить за собой, – перебила я. – Не в обиду будь сказано… – поспешно извинилась я перед фургоном и его ношей. – Но если нам придется спать в лесу, то… эм… запах…
Сейчас, конечно, мы ничего не чувствовали, однако стоило отойти от задымленной таверны, как душок из фургона сразу становился заметным. Все-таки Гэвин умер нелегко, а день был очень жарким.
– Тетушка Клэр права, – согласился Иэн, незаметно вытирая нос костяшками пальцев. – Нам дикие звери ни к чему.
– Не можем же мы оставить Гэвина тут! – возразил пораженный Дункан. – Что, бросим его на ступеньках таверны прямо в саване, как найденыша в пеленках?! – Он опасно зашатался. Дункан и без алкоголя плохо держал равновесие.
Губы Джейми изумленно дрогнули. Луна высветила тонкую переносицу.
– Нет, мы его не бросим. – Он сунул звякнувший кисет в карман. – Сами похороним. Фергус, сходи-ка в конюшню, ладно? Может, тебе там продадут лопату по дешевке.
Наш краткий путь к церкви по тихим улочкам Чарльстона не был похож на обычную траурную процессию, потому что Дункан настойчиво повторял лучшие фрагменты заупокойной песни.
Джейми пустил лошадей шагом, лишь изредка понукая. Шатающийся Дункан брел, распевая куплеты и сжимая узду одной лошади, а Иэн придерживал другую, чтобы та не рванула вперед. Мы с Фергусом почтенно замыкали процессию. Он, с только что купленной лопатой наперевес, вполголоса мрачно предсказывал, как нас всех на ночь бросят в тюрьму за нарушение городского покоя.
Церковь высилась в конце улочки, на приличном расстоянии от крайнего дома. Как раз нам на руку, ведь мы не хотели привлекать внимания. Правда, поэтому же на кладбище у церкви было темно, хоть глаз выколи. Ни фонаря, ни свечи – кромешная тьма.
Над воротами нависали огромные магнолии с пожухшими от жары листьями. Ряд сосен днем так и манил отдохнуть в тени, а ночью не пропускал ни капли лунного света. Будто не кладбище, а… склеп.
Идти сквозь эту темноту – как раздвигать собой шторы из черного бархата, слегка пахнущие смолой от нагретых на солнце сосен, бесконечные слои чего-то мягкого, удушающего… Полная противоположность холодной чистоте Шотландии. Однако под кирпичными стенами клубился едва заметный туман, и я, к несчастью, живо вспомнила историю о приключении Гэвина Хэйза, которую поведал Джейми.
– Дункан, останься с лошадьми. – Джейми соскользнул с ко́зел. – Может, найдем хорошее местечко у стены… – проговорил он, ведя меня за руку к воротам. – Мы с Иэном раскопаем, а Фергус постоит на страже.
– А Дункан? – Я оглянулась. – С ним все будет в порядке?
Шотландца уже не было видно – долговязая фигура слилась с фургоном и лошадьми, зато слышно его было отлично.
– Будет главным плакальщиком, – отозвался Джейми с тенью улыбки в голосе. – Пригнись, саксоночка.
Я машинально наклонила голову и прошла под низкой веткой магнолии. Интересно, Джейми и правда видел в полной темноте? Он никогда не спотыкался, даже при полном отсутствии света.
– А ты не думал, что свежую могилу сразу заметят?
Выйдя из-под магнолий, я все-таки различила смутные очертания надгробий. У их подножий над густой травой тоже расползался легкий туман.
Подошвы ног закололо, пока мы короткой дорогой пробирались к стене церкви. Словно из-под земли доносился немой упрек за наше неприличное вторжение. Я случайно зацепила надгробие лодыжкой и закусила губу – уж очень хотелось вслух извиниться перед лежавшим под ним человеком.
– Наверняка заметят. – Джейми отпустил мою руку и полез в карманы сюртука. – Но если священник хотел денег за похороны, то не думаю, что он будет за просто так выкапывать Гэвина, правда?
Сбоку от меня вдруг возник Иэн. Я вздрогнула.
– У северной стены есть место, дядюшка, – сказал он тихонько, хотя вокруг, кроме нас, не было ни души, и слегка придвинулся ко мне. – Ух, как здесь темно, – неуверенно пробормотал мальчишка.
Он выпил почти столько же, сколько Джейми или Фергус, однако в старших мужчинах эль пробудил мрачное чувство юмора, а вот Иэн явно приуныл.
– Ага, темно. Я прихватил из таверны огарок свечи, погоди.
Раздался легкий шорох – Джейми нашел кремень и трутницу. В темноте мне чудилось, что я и сама бесплотна, как призрак. Над головой сияли звезды, но их свет не достигал земли, застревая в душном воздухе, и они выглядели бесконечно далекими и одинокими.
– Как всенощная перед Пасхой, – негромко заговорил Джейми, чиркая кремнем. – Однажды видел службу в соборе Парижской Богоматери. Иэн, камень!
Звук удара и приглушенный стон возвестили, что мальчишка самостоятельно обнаружил преграду.
– Внутри было совсем темно, – продолжал Джейми, – но на входе прихожане покупали небольшие свечки у старух. Похоже на… – я скорее почувствовала, чем увидела, как он указал вверх, – на небо сейчас. Огромное пространство над головой, звенящая тишина, море людей вокруг.
