Депутат - Алексей Викторович Вязовский
Ну мне это и Ельцин уже предлагал.
— И защиту, — добавил Рохлин. — Полный иммунитет ко всем предыдущим делам.
— Как только победит Александр Иванович, — тихо, почти на ухо произнес Филимонов, — твой банк получит из бюджета кредит в сто миллионов долларов. В течении трех лет, траншами. Например, на развитие отечественной промышленности.
Я задумался, глядя на горизонт, где догорали мишени. Это уже было серьезно. Только вот будут ли такие деньги в бюджете через год? Большой вопрос.
— Мне надо подумать. Такие вопросы с кондачка не решаются.
— Думай, только недолго, — уверенно произнес Лебедь. — Мне через месяц уже предвыборные штабы открывать. Понадобятся деньги.
После этого мы отправились к БТР. Машина стояла рядом с плацем, Лебедь первым забрался внутрь, я за ним. Внутри было тесно, пахло маслом и металлом. Молодой механик-водитель завел двигатель, и мы тронулись. БТР легко преодолевал препятствия, я чувствовал, как машина подпрыгивает на кочках. Потом мы остановились, я пересел на кресло мехвода. Лебедь показал, как управлять. В принципе, ничего сложного, только вот гидроусилитель руля был бы нелишним.
— Ну как, впечатляет? — спросил он, когда мы остановились.
— Да, мощная техника, — ответил я. — А что с танком?
— Танк — это уже серьезнее, — засмеялся Рохлин. — Но для тебя, Сергей, мы сделаем исключение.
Мы подошли к Т-72. Экипаж уже ждал, и через несколько минут я сидел в башне, держась за рычаги. Танк тронулся с места, и я почувствовал, как земля дрожит под его гусеницами. Мы проехали по полигону, стреляли из пушки. Зрелище было впечатляющим. Я даже немного оглох.
Когда мы вернулись на плац, солнце уже клонилось к закату. Лебедь и Рохлин проводили меня до машины.
— Спасибо за сегодня, впечатлен — сказал я, пожимая им руки. — Отзвонюсь.
— Связь через Андрея Васильевича. Не сомневайся, Сергей, — ответил Лебедь. — Мы сделаем всё, как договорились. Слово офицера!
* * *
— Папа! Папа!
Дочь Машка ураганом ворвалась на кухню, где я лопал Ленкины блинчики. Дочь тянула маму в зал, где вовсю молотил телевизор.
— Что, Машунь, снова папу показывают?
Эта новость у моей половины не малейшего интереса не вызвала, но дочь, когда хотела, могла быть чрезвычайно убедительна. Она потащила Ленку за фартук, не обращая внимания на горящую плиту. Жена потушила сковороду и извиняющимся взглядом посмотрела на меня. Она не виновата, что священный ритуал поедания блинчиков был нарушен. Я ужинаю дома! Да такое счастье моей жене только присниться может. Обычно я приходил ближе к ночи, сытый, а иногда и малость набуханный. По славной традиции отечественного бизнеса все переговоры ведутся в кабаках, а их итоги фиксируются на салфетках, которые тут же сгорают в пепельнице.
— Серё-ё-ё-ж! — услышал я растерянный Ленкин голос из зала. — Иди сюда! Да быстрее же!
— Да что там случилось? — недовольно спросил я, самым кощунственным образом вытирая масленые руки о дизайнерское полотенце. — Иду!
— Смотри! — моя половина показала рукой в сторону телевизора.
— Да… — я чуть не подавился блином, который жевал на ходу. — Урою этого пидора, в натуре!
— Серёжа, ну как ты можешь! — Ленка укоризненно посмотрела на меня.
Она терпеть не могла подобных выражений, особенно при ребенке. Профессорская дочь, хули. Не нам, босякам лобненским, чета. Ну, не удержался, бывает. Не каждый день такое увидишь…
— Ладно, — согласился я. — Не урою. Выкуплю эту помойку и закрою к херам! А журналюг выгоню на мороз с волчьим билетом. Они у меня в газету «Гудок» работать пойдут. Сторожами.
По телеку шла программа «Куклы», в которой появился новый персонаж — весьма узнаваемый. Причем узнаваемый настолько, что даже моя дочь бросила мучить кота и восторженно тыкала пальчиком в экран плазмы. Я ей очень понравился, даже в таком ублюдочном, гротескном виде.
— А, по-моему, это даже забавно, — задумчиво смотрела на экран Лена. — Чего ты кипятишься? Это же на твою популярность работает.
— Я на свою популярность, Ленок, как-нибудь сам поработаю, — звенящим от злости голосом ответил я. — А это не смешно ни разу. Я в авторитете человек. Мне западло в виде голимой куклы кривляться.
— Ну, позвони Димке, пусть он решит этот вопрос, — лукаво посмотрела на меня жена. — Только не как обычно…
— Душа моя, — я притянул ее к себе, прижал, ощущая выпуклый животик, и внимательно посмотрел в бездонные голубые глаза, словно увидел впервые. — Я о тебе чего-то не знаю?
— С кем поведешься! — фыркнула она, сняла мои руки с талии и пошла на кухню. Она досконально знала мою норму блинчиков, и я ее еще не добрал.
— А ведь она права, — думал я. — Гусь наглеть начал. Надо его в рамки поставить. Думает, он бессмертный, раз его лондонские евреи кроют. Да ни разу. Но его сейчас трогать не с руки, вони будет много. Мы тоньше сработаем.
— Братан, здоров, — поднял я трубку телефона. — Через час у меня в беседке. Тема есть. Все, отбой.
Гелик Китайца зарулил в мой двор часа через полтора. Автоматические ворота с легким гулом закрылись, а боец, который узнал посетителя, снова полез на башню. Он там то ли обозревал окрестности, то ли просто спал, я точно не знаю. Димон был бодр и свеж. Китаец, единственный из нас, почти никогда не пропускал спортзал. Там он молотил грушу с каким-то непонятным мне остервенением. Он теперь бокс осваивал. Ему, обладателю второго дана, навалял на ринге простой мастер спорта, и он полностью разочаровался в восточных единоборствах. Выяснилось, что это дрыгоножество не канает против обычного парня с хорошо поставленным ударом. А ведь я ему говорил…
— Здоров, Серый! — обнял он меня. — О чем перетереть хотел?
Через тридцать минут, когда закончил ржать, как молодой конь, Димон повторил вводную.
— Значит так, братан, — всхлипнул он, вытирая слезы. — Я беру за вымя этого… Васю Григорова, не бью, не тычу ствол в рот и не заставляю работать лопатой в лесу. Но после этой встречи твоя кукла исчезает, а появляется кукла самого Гуся. Причем она должна быть самого паскудного вида, и в следующей серии его все остальные куклы чмырят и опускают, как последнего лоха. Так?
— Так, — кивнул я. — Куклу долго делать, как я слышал. А изготавливают их в Лондоне, за десятку баксов. Дай ему разумный срок. Ровно неделю, до следующего выпуска. Если не уложится, пусть сам в землю закапывается.
— Так, Гусев эту передачу закроет тут же, — с сомнением посмотрел на меня Китаец. — А журналюг уволит.
— Так, в этом весь смысл, братан, — усмехнулся я. — Он уволит, а я приму. Ты забыл, чей Первый канал сейчас? Выборы на носу! — я постучал его пальцем по лбу. — Головой
