Простой советский спасатель 5 (СИ) - Буров Дмитрий
— Где? В церкви? — изумился я.
— Нет, в домике пастыря. А церковь заброшена, там раньше детишки занимались спортом. Но потом закрыли, опасно стало. Денег нет, но вы держитесь, как говорится. Вот и стоит заколоченная. А ведь какой памятник архитектуры! — сокрушённо вздохнул отец.
— Памятник говоришь… А давно построили?
— Точную дату никто не знает. По тем документам, что удалось восстановить и разыскать, примерно с восемьсот восемьдесят второго стоит. До этого был небольшой церковный домишко. Но старожилы уверяют, немцы в наших местах с давних пор живут, с самой закладки города. Так что церкви намного больше лет, чем по музейным бумажкам.
— Немцы, говоришь…
Я задумчиво глотнул пива. А ведь это мысль, любили наши государи-царевичи всё немецкое, мудрёное, которое веками может работать. Оно, конечно, и у нас мастеров-умельцев предостаточно, но ведь до сих пор у большинства русских ко всему своему какое-то внутреннее пренебрежение, что ли.
Все за импортом гонятся, за брендами, за заграничным. Видимо, на генном уровне в советские годы отложилось: заграничное — не просто престижно, а своего рода знак качества. Иметь нерусские портки, технику, сигареты, значит, иметь статус в обществе, связи. Собственно, современное общество недалеко ушло в потребительском плане от обычных советских граждан. Угу, и квартирный вопрос через ипотеку нисколько нас не исправил.
Ну да леший с ним, с обществом и престижем, почему роза?
— А роза-то здесь причём?
— Так, роза — это символ лютеран.
— В смысле? — удивился я.
— В коромысле, — пошутил отец. — Сколько я вам, оболтусам, говорил: учите историю. А вы мне что?
— Глубоко нырять — хорошо, а в истории можно просто плавать, — хохотнул я, вспомнив, что мы отвечали с Лесовым младшим.
— То-то, бестолочи малолетние. Роза — символ лютеран. И по городу таких цветочков предостаточно, — закончил многозначительно.
Батя хитро прищурился и посмотрел на меня сквозь дым от сигареты.
— На домах, поди? — протянул я.
— Именно.
— На тех, где подвалы находили?
— А как же.
Батя помолчал и продолжил.
— Я тут исследование проводил, своё личное. Знатно мы тогда с Колей поспорили из-за него, ну да всё одно, думаю, прав я. Но доказательств нет, одни теории и догадки.
— В чём?
— Помнишь звезду, на орден похожую?
— Помню.
— Ну так вот, сдаётся мне, не орден-то вовсе был. А лютеранская роза.
— Да где там цветок-то? Ерунда же, Иваныч.
— А ты подожди, Алексей, послушай, — остановил меня отец. — Вот смотри.
Иваныч достал из другого кармана маленький блокнотик и огрызок карандаша, которые всегда носил с собой, чтобы записывать когда мысли, когда нужные размеры, когда список продуктов. Быстрыми отточенными движениями, словно рисовал уже не раз, Лесовой изобразил схематический цветок.
— Вот смотри, видишь? Обычно так рисуют лютеранскую розу.
— Ну и я говорю — цветок он и в Африке цветок. Где тут звезда?
— А если вот так?
И отец дорисовал что-то типа листиков между лепестками. Я пригляделся, а ведь и правда, похоже на перевёрнутую звезду, которая прячется за розой.
— И что это означает?
— А то, что это не просто лютеране, Лёшенька. А члены ордена «Роза и Крест», так называемые розенкрейцеры.
— Кто? — я аж пивом поперхнулся и уточнил, кое-что припомнив. — А палка со змеёй тогда причём? Ну, на ордене том.
— Кадуцей, — Иваныч расхохотался.
— Ну, пусть будет, — кивнул я, чувствуя себя малолетним пацаном.
— Думаю, это какая-то современная интерпретация. Или так лекарей отмечали. Братство специализировалось на алхимии, медицине, целительстве, но математическую и техническую стороны жизни тоже очень уважало. Гении инженерии среди них были, это точно. Джон Ли к примеру, английский математик. Потому я и думаю, что все наши подземелья построены по образу и подобия какого-нибудь тайного убежища. По слухам, последний российский император очень им благоволил, а то и состоял в Ордене.
— Угу, и взял на вооружении и построил тут у нас братский склад сокровищ, — хмыкнул я.
— Всё может быть. Говорю же, догадки, одни догадки.
— А зачем строили?
— Ты верно сказал, прятать утерянное. У нас по стране богатств немеряно скрыто. Вот искали и перепрятывали поближе, золотой запас, так сказать.
Батя глотнул пива и задумался. Так мы и пили пенное в глубоком молчании. Я выворачивал отцовские слова и так, и эдак, по всему выходило: его правда. И тогда почти понятным становится расположение тоннелей, их странности и особенности, и список тот, с названиями кладов, среди бумаг архивариуса. Если древняя братва увлекалась технической стороной вопроса, то все эти тайные ходы, скрытые помещения, не видимые глазу, вполне вписываются в подземную конструкцию.
Если уж совсем осмелеть в предположениях, то и незаметные скругления в подземелье тоже вписываются в картину. Не удивлюсь, если карта подземного города напоминает эту самую стилизованную розу с листочками, наложенными один на один. Вот отсюда все эти проходы-невидимки, которые не найти, если не знать, где искать. Сложные архитектурные складками, чтоб их.
А значит, точно строили немцы. И строили, осмелюсь предположить, не просто так, а по заказу государя. И не удивлюсь, если такие «розы» цветут по всему нашему государству, в особенных местах. В местах, где так называемых складках местности можно спрятать целый дом. Пройдёшь мимо, мазнёшь взглядом, и тут же забудешь, а потом и не вспомнишь, что и где видел.
Но как могло случиться, что никто не раскрыл тайну лютеранской церкви, если сокровища и правда скрыты под ней? И сам себе ответил: как раз по этой самой причине, дорогой товарищ Алексей, по которой заливают бетоном все ходы-выходы вокруг церквушки, причём километраж неважен. Нашли в городе новый проход под землю, срочно замуровывают. Видимо, всё-таки живёт и здравствует в городе кто-то из так называемых хранителей. Или из братства «Роза и Крест»? Может и правда, отвела от меня Женькина бабка беду, когда велела внуку скоммуниздить карту?
— Что?
— Колодец, говорю во внутреннем дворе церкви. О нём мало кто знает. Один-то на виду торчит, а второй скрыт. Мы в своё время пытались его с Колей исследовать, но ничего не нашли. Думал, сын подрастёт, вместе сходим, поищем. Но после той истории…
Отец замолчал, махом допил пиво, поставил пустую бутылку на землю, тяжело навалился локтями на стол.
— Но не рискнул я, Алексей, жизнью сына. И тебе сейчас говорю: забудь. Забудь и выкинь эту карту подальше. Нам всем тогда невероятно повезло, что в живых остались. Уж не знаю, почему мичман всё спустил на тормозах. Может, сам нашёл чего. А может, планы у него поменялись после смерти невестки. Но если бы он тогда не отступил… Если бы не отдали мы ему с Колей все бумаги и не рассказали всё, что отыскали, кто его знает, чем бы оно для всех нас закончилось.
Я вздрогнул, раскрыл было рот, но тут же захлопнул и не стал уточнять подробности далёкого странного лета. Значит, Кузьмич пообщался с нашими родственниками и договорился. О чём? Оказывается, не только мы с Леной хранили секрет все эти годы. Но и наши родители тоже в чём-то оказались замешаны. А если спрошу, придётся и самому раскрываться. Потому — не буду ворошить прошлое, пусть оно себе спит и не просыпается.
А про колодец я запомнил.
— И всё-таки, как думаешь, что под этой розой скрывается? Казна питерская или тайны братства?
— Не удивлюсь ни тому, ни другому, — без намёка на улыбку произнёс отец. — Говорю тебе: не лезь. Ничего мы не нашли в том колодце.
— Кроме? — я уловил в голосе Иваныча лёгкое сомнение.
— Кроме того, что построен он странно, не дудкой. А словно по спирали, или… — задумчиво протянул Лесовой, повернулся и посмотрел на розы.
— Или?
— Или как бутон розы, который вот-вот раскроется.
— Это как? — опешил я, не ожидая услышать такое сравнение от отца.
— Ну вот видишь, бутон почти раскрылся. Выглядит, как перевёрнутая пузатая ваза или колокольчик. Вот и колодец так же. Сверху узко, труба чуть шире, а внизу и вовсе просторно. Мы там вдвоём спокойно размещались не толкаясь. Но не нашли мы там ничего, Алексей, уяснил? — строго сказал батя поднимаясь.
