Наставник - Екатерина Лесина

Видел, как кружится по поляне шаман, потрясая костями. И грохотал бубен его, сзывая духов. И там, среди них, Миха чувствовал себя… дома?

Снова?

Только это был не его дом.

Шаман остановился, уставившись на Миху. Его лицо, покрытое шрамами и морщинами, походило больше на львиную морду. И торчавшая во все стороны шерсть, очень жесткая, лишь усугубляла сходство.

Костер пылал ярко. И свет его мешал разглядеть существо, что вышло к огню с другой стороны. Зверь? Похоже на то. Зверь этот был огромен и космат. Черная грива стекала с шеи его, продолжаясь по спине узкой полоской. Бока и массивные лапы были исполосованы шрамами, и те казались диковинным узором.

Львиная морда, только… только не бывает таких львов. Миха видел.

Миха был в зоопарке.

Миха знает.

Но зверь стоял. И Миха тоже. Он смотрел в желтые глаза существа… пещерный, что ли? Миха читал, что те были огромными. Наверное, как вот нынешний.

Почему бы в здешнем мире не уцелеть пещерному льву?

Шаман оскалился. И лев оскалился. И они стали похожи, как братья. И подумалось, что может и вправду братья.

- Я не вернусь, - сказал Миха шаману. И когтистая лапа легла на его лоб. А шаман сказал:

- Свой путь. Иди. И да пребудет с тобой сила.

От этого почему-то стало одновременно смешно и больно, но боль была легкой. А сила кипела в крови. Она так и кипела, даже когда лев прыгнул на Миху.

В Миху.

И все рассыпалось. Костер. Шаман. Пустыня. Мир. Исчезло, кроме силы.

И проснулся Миха от избытка этой силы.

А еще от того, что рука затекла. Он открыл глаза и увидел, что в руку эту вцепились. Магичка. Она тоже спала, почти голая, ибо балахон её сбился, смялся. Растрепанная. С отметинами на щеке и влажноватой от испарины кожей. Но дышала она спокойно и даже улыбалась во сне.

Хорошо.

Как ребенок.

И Михе подумалось, что надо быть совершеннейшей скотиной, чтобы нарушить этот вот сон.

Глава 20

Глава 20

Клетка.

Узкая. Тесная. Для животных. Для очень опасных животных, ибо прутья клетки толсты и стоят часто. Сквозь такие и руку не просунешь. Ирграм пробовал.

И руку.

И замок ковырять когтем. Не получалось. На металле оставались царапины, и это весьма забавляло хозяина.

Ублюдок.

- Не злись, мой друг, - сказал Господин тогда, коснувшись, и прикосновение подарило боль, а с ней и забвение. Сквозь него Ирграм услышал: - Эти двое – моя собственность. Позаботься, чтобы их кормили. И хорошо.

Их кормили.

Трижды в день. Приносили сухие лепешки, кашу и воду. Еду оставляли в специальном коробе. Когда-то Ирграм так кормил хищников. А теперь его самого полагали хищником.

И это злило.

А еще злило, что жрец, которого заперли в соседней клетке, был спокоен.

- Она знает, - сказал он в первый же вечер, после чего сел, скрестив ноги, и погрузился в этот свой полусон, из которого выпадал лишь когда приносили еду.

От еды он не отказывался.

А водой умудрялся отирать и тело. Ирграм пил. А вот еда застревала в горле. И это не осталось незамеченным.

- Мне сказали, ты решил голодать, - Хозяин явился под вечер. Он редко покидал палатку, то ли занят был, то ли опасался, что увидят раньше срока.

- Нет, господин.

- Ты злишься на меня?

- Нет, господин, - Ирграм подавил ярость, что клокотала в душе. – Я предан вам и роду.

- Ты изменился. Физически. Я помню тебя прежнего. И нынешний мне интересен. Но сейчас у меня нет времени разбираться, что не так. Поэтому просто скажи, что тебе нужно.

- Отпустите, господин.

- Мы оба понимаем, что эта просьба не разумна, - его разглядывали с холодным интересом, в котором ясно читалось то неприглядное будущее, которое ожидало Ирграма. – Что ты ешь?

- Мясо. Сырое.

- Даже так? Хорошо. Я передам. Тебе принесут сырое мясо. Будь добр, не упрямься. В противном случае тебя будут кормить силой. Ты ведь знаешь, как это происходит.

В том и беда, что Ирграм действительно знал.

- А… он? – рискнул он задать вопрос.

- Мне никогда еще не случалось работать с мешеками. К тому же мне интересно, как они это проделали с тобой. Думаю, нам найдется, о чем поговорить.

И он ушел.

А Ирграм остался. Он заметался по клетке, пару раз даже дернул прутья, без особой надежды. Подобные клетки выдерживали ярость подгорных троллей, что уж говорить о человеке.

Даже если он не совсем человек.

- Ты и будешь вот так сидеть?! – и не имея никого более, Ирграм обратил свой гнев на жреца, который