Владимир Поселягин - Командир Красной Армии

— Как найдём нормальное место, так и будет. Хотя можно двигаться и так. Немцев тут еще нет, наших уже нет, только если авиация налетит, но нам есть чем их встретить.

— Ты про усталость водителей не забывай. Вчера всю ночь не сменяясь ехали… О, а этого кто еще? — Матвей указал на группку из трех человек, стоявших на обочине.

— Вроде летчики, — пробормотал я, притормаживая следом за головной машиной. — Точно летчики, и судя по открытым парашютным сумкам на плечах. Сбитые летчики.

— Думаешь, это наш объект поработал? — спросил лейтенант Маркелов.

— Уверенно, нагло и напористо? — хмыкнул капитан Омельченко, подбрасывая веток в костерок. — А кто еще. Другие окруженцы бы обстреляли этот аэродром издалека, да драпанули. На большее им смелости бы не хватило.

— Ну а если бы танкисты?..

— Ты сколько танкистов на технике видел? Сам же заешь, кончается горючее или ломается, они бросают танк или что редко сжигают. Сколько ты видел этих брошенных танков? Вот и я о чем. Что немецкий офицер связи сказал? Что аэродром был не только уничтожен вместе с самолетами, но и тщательно вычищен. Трофеи они брали, и очень много трофеев. Благо увезти было на чем. А кто у нас самый большой любитель трофеев на Юго-Западном фронте? О ком газеты написали, что у него половина дивизиона на трофеях? Во-от. Нет, это наш клиент поработал, уверен. Вот я только не пойму, зачем он забрал с собой этот самолетик, как там его?..

— Немец его Шторьхом назвал.

— Вот, точно. У него же нет летчиков? Или он подобрал их по дороге? Так тут не пограничные бои, где сбитые сами на голову падают, сколько мы таких под Ровно повстречали. Тут нашей авиации осталось с гулькин нос.

— Не знаю. Думаю, он забрал его просто на всякий случай.

— Я тоже так думаю. Ох и жадный этот Фролов, столы из столовой то он зачем забрал?!

Офицер связи которого они прихватили на дороге изображая пост фельджандармерии, знал многое, он входил в командование по поискам, ведь с аэродрома пропала шифровальная машинка. После уничтожения аэродрома развернулись широкомасштабные поиски. Искали наглецов уничтоживших аэродром резерва Люфтваффе очень плотно, пока не прошло сообщение, что радиомашина с нужными номерами была обнаружена после боестолкновения с окруженной танковой частью немцев, именно это и обсуждали осназовцы. Кто уничтожил аэродром, нужный им объект или танкисты. Маркелов прекрасно понимал, что танкисты за такое время столь большое расстояние просто не могли преодолеть, и спорил просто из принципа.

— Думаю, завтра мы их нагоним, — сообщил Омельченко.

Когда я остановил и притер машину к обочине, Бутов уже общался с летунами из люльки стоявшего рядом мотоцикла. Старшина перед выездом из села подвинул ногу на ровном месте и старался по совету Крапивина меньше двигаться. Тот наложил ему на ногу плотную повязку.

— Кто такие? — поспешил я к летчикам. Следом за мной хлопнули дверцей Матвей и Саня, из джипа вылез Адель и тоже направился следом.

— Капитан Стругов, командир экипажа. Восьмая транспортная эскадрилья, — повернулся ко мне невысокий, но на удивление плотный летчик.

— Младший лейтенант Самсонов, штурман, — представился другой, худой и высокий парень моих лет.

— Сержант Игнатьев, борт-стрелок, — козырнул парень лет двадцати пяти.

— Старший лейтенант Фролов, комдив… Сбили?

— Да, подожгли, пришлось на вынужденную идти, — ответил капитан.

— А парашюты? — удивился я.

— Спали на них. Мы не одни летели. Вывозили артистов из приграничной зоны. Член военного совета фронта распорядился.

— Ну кто бы сомневался что мы с вами опять встретимся, — вздохнул я, наблюдая как из близких кустов появляются фигуры знакомых артистов.

— Вы знакомы? — с подозрением переводя взгляд с нас на артистов и обратно. Ему не понравилось, что те вылезли без приказа, капитан еще не проверил нас, настоящие мы или нет. После того что натворили немецкие диверсанты опаска была изрядная при опознавании. Сколько было случаев, когда советские части с немалыми потерями обстреливали друг друга, при встречи приняв противника за немецких диверсантов.

— Вместе выбирались из окружения. Потом их отправили в тыл, а сами снова оказались в колечке после очередного прорыва немцев. Вот, пробились, и идем к фронту. Но сейчас не об этом. Вы немецкий самолет Шторьх знаете?

— Только визуально, летать не доводилось.

— А придётся. Справитесь?

— Да должен… А у вас что самолёт есть?

— Да, мы вчера вечером аэродром немецкий уничтожили, тридцать шесть бомбардировщиков. Свежая часть, только что из резерва Люфтваффе, вот там и прихватили. Он на последнем грузовике-трейлере со снятыми крыльями стоит. Но дело тут в другом, нужно срочно доставить груз в Москву.

— Я понял, но своих людей бросать…

— Не надо никого бросать, они с нами будут. Тут другое, сведенья особо важные. Возьмете штурмана и моего особиста. Летите не залетая в Киев как можно дальше в тыл наших войск, там садитесь на какой-нибудь аэродром, закрашиваете кресты, оттуда даете радиограмму о грузе. Это сделает мой особист, заправляетесь и летите дальше. Маршрут пусть прикинет ваш штурман, а вы пока готовьте самолет к полету. Мои люди вам помогут. Саня, проводи их, — велел я начштабу.

Он был в курсе, почему я так тороплюсь, поэтому похлопав капитана по плечу, попросил следовать за ним.

— Не понял, почему я должен куда-то лететь? — спросил стоявший рядом Адель, внимательно слушавший наш разговор.

— Потом объясню, — отмахнулся я, после чего окрикнул Руссова общающегося с артистами. — Матвей, займись товарищами артистами. Найди им машину.

— Хорошо.

— Пошли, — бросил я Аделю, направляясь к «эмке», а заметив Сазанова, крикнул. — Лейтенант, занять круговую оборону, ты старший!

Мы сели в машину и подняли стекла, чтобы нас никто не мог подслушать. Там я выложил все свои мысли о том, что шифровальную машинку нужно особо срочно переправить в Москву, и никому другому кроме как ему я не могу это перепоручить.

— … Вот такие дела, — закончил я.

— Я понял. Это действительно важно, — задумчиво кивнул Адель. — Хорошо я согласен.

— То, что согласен, это конечно хорошо, но нужно груз упаковать так, чтобы было не понятно, что это такое. Полетите вы вчетвером. Ещё связиста-фельдфебеля возьмёте. Он знает, как пользоваться этой штукой, — я постучал по чехлу шифровальной машины.

— А взлетим?

— Снимем все, что можно для уменьшения веса. Если понадобиться без штурмана улетите. Все, давай упаковывать машинку, самолет я смотрю, из кузова уже вытащили. Крылья устанавливают.

Чехол с машинкой запихали в мой сидор, из которого я предварительно вытряхнул все, что там было. Расставаться с сидором было не страшно. У меня их было два.

Так же в сидор к машинке, я засунул все папки что нашел в сейфе и документы, изъятые у командира бомбардировочного штафеля. Кроме того Майоров сидя на подножке грузовика писал рапорт от моего имени командующему фронта о боевом пути дивизиона. Подробнейший.

А когда Адель бегал узнавать что там с самолетом, я воровато оглядевшись открыл планшет и достал две ученических тетради. Одну поколебавшись вернул обратно, другую сунул в сидор. На оглавлении было написано большими буквами. В кремль, Сталину. Тетрадь была опечатана сургучом, взятым мной вчера у начштаба.

В тетрадь я записывал все что вспоминал с того момента как сел на поезд в Москве, и запомнил ее полностью. Конечно, вот так возить ее с собой было опрометчиво и опасно, но я рискнул. Во второй была моя биография. Писать я ее начал дня три назад, и особо не заполнил ее. Так листов на двадцать.

Через час, когда у самолета было проверено все что можно, и проведен пробный запуск двигателя, мы начали готовить взлетную площадку благо долго искать не пришлось. Основная дорога, конечно, для этого не подходила со своими колдобинами, но вот в поле была вполне приличная уходящая полевая дорога, не совсем убитая. По словам Стругова взлететь с нее можно.

После взвешивания всех участников будущего полета, капитан с сожалением отказался от штурмана, взлететь взлетят, но расход топлива будет запредельным. Так же сняли пулемет МГ, оставив только личное оружие. И вот, после того как Майоров сунул в сидор копию боевого журнала и фотоплёнки для подтверждения, летчик и пассажиры заняли свои места. Было видно, что фельдфебель не хотел лететь, но его никто не спрашивал и связного по рукам и ногам уложили сзади. Когда Адель сел на пассажирское место я лично захлопнул дверцу, и постучал по боковому стеклу, показывая, что можно взлетать.

Затарахтел прогретый двигатель, и вот обдав нас облаком пыли окрашенная в болотно-пятнистый цвет машинка пробежав метров восемьдесят оторвалась от дороги, и немного приподнявшись, легла на правое крыло и на бреющем, стала уходить в сторону фронта понемногу набирая скорость. Мы договорились, что до фронта и дальше они будут лететь невысоко, и только потом поднимутся, чтобы точнее определиться, где они. Хотя немцев кроме авиации они вряд ли встретят. Пехота осталась позади нас. Нам повезло, что попались транспортники, они знали все наши аэродромы в округе.