(Не)добрый молодец (СИ) - Птица Алексей
Бросив монетки обратно в кошель, он снова ухватился обеими руками за повозку и принялся толкать её дальше. Постепенно они проехали весь посад не встретив никого, медленно, но неумолимо повозка катилась по дороге к воротам. А на стенах их уже ждали.
— Эй! А ну-ка, стой! Куда прёшь? Осади назад! Кто такие?
Грубые недружелюбные окрики и команды следовали одна за другой, пугая детей и заставляя напрягаться Вадима. Он и так уже в готовности держал одну ладонь на рукояти сабли, а другую на пистоле. Толпившиеся на стене стражники заглядывали через зубцы, прорубленные в деревянных стенах, и громко обсуждали между собой случившееся.
— Я поместный дворянин по имени Вадим Белозёрцев. Со мной женщина из посада, у которой я столовался. Маруся её зовут. С ней её дети, они ослабели от плохой пищи и от страха. А ещё моя сестра Агафья, пропустите нас во внутрь, мы выжили, но больше сил сопротивляться нет.
Из-за парапета высунулся десятник и заорал ещё громче.
— А почём нам знать, кто ты? Может, ты мертвяк, и жёнка твоя мертвячка, и детки твои тоже уже все сдохли.
Вадим внутренне похолодел, он не ожидал такой отповеди, хоть и предполагал что-либо подобное.
— Она не жена мне. Я же говорю, она с Посада. Зовут Маруся Швея.
Тут Маруся, что интенсивно оглядывала стены, ища знакомые лица, всё же, смогла рассмотреть одно из них.
— Матвей, Матвей! Это я, Маруся. Ты же знаешь меня⁈ Помнишь, я угощала тебя едой? И жене твоей платье выткала, и дочке маленькой связала рубашку да пинетки. Или не помнишь уже? Пожалуйста! Умоляю! Спасите нас! Спасите!.. Мертвяки уже всех одолели. Кругом одни только мёртвые, и мои малыши болеют, но они не мертвяки, нет, они живые. Спасите, спасите нас, умоляю! — она стала рыдать, продолжая сквозь всхлипывания говорить дальше. — Нельзя так, не по-христиански это. Мы же чудом выжили, пустите нас в город! Умоляююююю…
Вадим угрюмо молчал, наблюдая за муками матери, он уже всё понял, надежда умерла, едва родившись. Зря она сказала про то, что дети заболели, ох зря. Это смертный приговор для тех, кто сидит за стенами.
— То не наша забота, пущать или не пущать. Мы тут для стражи выставлены. Та, что ли, Маруся? — обратился старший стражник к своему подчинённому.
— Та, — признал тот.
— Ну, с ней разобрались, а вот с тобой, служивый, не всё ясно.
Вадим пожал плечами.
— Меня думный дьяк знает. Приводил меня к нему Яким с засеки, что на пути к Оптиной пустыни лежит. До воеводы не пустили, но со мной дьяк переговорил.
— Ммм, ну тогда жди, доложим ему. А что с детьми, почему лежат?
Вадим промолчал, оставив вопрос для Маруси. Что-то ему стало казаться сейчас, что их попытка безнадёжна. Без больных детей их ещё бы приняли, а с больными… Но надежда всё равно оставалась, несмотря ни на что.
— Дети отравились, — ответила та, — маленькие совсем, суют в рот всё подряд. А время-то нонче вона какое, и пища плохая, да устали, и от страха тоже.
— Ммм, отравились, значит. Ладно, сообщим воеводе, а он как скажет нам, так и будет, — и старший ушёл.
* * *В это время, Иван Никитич Романов беседовал с одним из своих приближённых, когда к нему в зал ворвался сотник Кишка.
— Боярин! Чудо-чудное творится! Сейчас к главным воротам поместный дворянин приблудный вышел, да с ним старуха — Маруська-швея с детьми. Как они выжили, непонятно, но этот блаженный посадский привёз их на повозке самодельной, да странной, а ещё и мертвяков троих по дороге играючи умертвил. Наши со стены видели то.
— Постой-постой, какой поместный? Как вышел? Разве в Посаде ещё живые остались?
— Да, выходит, что так.
— Не может того быти! — в крайнем раздражении боярин аж пристукнул посохом по столу. — А ну, пойдём, посмотрим сверху на этих мертвяков.
Воевода быстро собрался и, скинув шубу, являющуюся символом статуса, направился на стену, прихватив с собой, на всякий случай, пищаль, подаренную когда-то ему Лжедмитрием. Он и не видел, как его дочь Наталья, гуляющая по двору с тётушками, тоже пожелала направиться к стене, услышав то, о чём шла речь.
Глава 21
Бой под стеной Козельска
Боярин Романов, широко шагая и явно торопясь полюбопытствовать, поднялся на стену и огляделся. Он взошёл на парапет стены и посмотрел вниз, на людей, ждущих перед главными воротами в Козельск. Всё оказалось так, как и говорил Кишка. Рано постаревшая тётка с многочисленным выводком разновозрастных детей и молодой парень с исхудавшим, скуластым лицом и ожесточённым, если не сказать затравленным, взглядом.
Парень казался бывалым, в истасканной уже, но ещё хорошей одежде и даже в чоботах, что лишний раз указывало на то, кто он есть. И всё же его лицо сохраняло какие-то совсем уж детские черты, как часто бывает, когда обычному юноше вдруг приходиться сражаться за свою жизнь не на жизнь, а на смерть. Сабля и пистоль на поясе доказывали, что он воин. Может плохой, может хороший, но воин. А вот с детьми не всё казалось ясным. Романов попытался рассмотреть их сверху, и ему стало нехорошо. Больны они были, вот только, чем?
— Апокся, как думаешь, чем больны дети?
Думный дьяк, стоящий тут же, посмотрел вниз, но только пожал плечами. Романов кивнул на тётку.
— Надобно сказать ей, чтобы детей размотала и показала.
Апокся кивнул и крикнул вниз.
— Тряпки свои размотай и показывай деток, да всех показывай, а то мертвяки вас, может, покусали, а вы утаиваете…
Маруся, по-прежнему рыдая, стала разматывать тряпки с детей, что еле двигались, но всё ещё были живы. На их тельцах высыпали характерные язвы, и даже Вадим, один раз взглянув на них, понял, что дети больны банальной корью, ещё вчера этих признаков не было видно, а сегодня они рассыпались во всей красе по всему телу, почему-то не тронув лицо.
— Они больны оспой, боярин, — сразу же определил Апокся. Романов и сам это уже понял.
— Вижу! В город их не пускать, надо бы вообще убить, но это за нас сделают и мертвецы. Гнать их от ворот. Кишка, дай выстрел, пусть проваливают все вместе отседа.
Кишка кивнул и зычно заорал.
— А ну пошли вон! Нечего здесь подыхать, вас мертвяки уже заждались. Дети больны, в ворота не пустим.
Но Маруся не собиралась сдаваться, она стала причитать и отталкивала рукой Вадима, который уже всё для себя понял. Но к её мольбам все остались глухи. Тогда она стала ползать по пыли, рыдать и рвать на себе волосы, надеясь вымолить для себя и своих детей возможность жить. Но сверху молчали.
Вадим смотрел на отчаянные попытки матери спасти своих детей и всё больше мрачнел. Он стал разворачивать повозку обратно, но Маруся всё не унималась. В ответ щёлкнул выстрел, и арбалетный болт вонзился рядом с женщиной.
— Заткните ей рот, пусть проваливает! У неё ещё есть время выжить, а здесь она не нужна со своим выводком, — прикрикнул боярин. Арбалетчик спустил тетиву, но это не повлияло на обезумевшую женщину.
Тогда Романов взял свою пищаль и, не целясь, выстрелил вниз. Пуля впилась в телегу, пробив её насквозь. Эхо громкого выстрела разошлось звуковыми волнами во все стороны, распространившись далеко вокруг. Не успел звук замереть вдали, как со стороны постоялого двора поднялся нечеловеческий вой, от которого все вздрогнули, что вверху на стене, что внизу у ворот.
— Демоны! — прошептал Кишка.
— Бесы! — прошептал Вадим.
Маруся ничего не сказала, а только бросилась к телеге и стала поспешно укутывать детей в те же тряпки. Вадим молча повернулся и принялся толкать телегу, о том, что делать дальше, он подумает потом. А сейчас нужно добраться живыми хотя бы до своей избы. Блин, и ведь не докажешь, что они могут выжить и никого не заразить.
Не успели они отъехать от ворот, как им навстречу выметнулась толпа разнообразных бесов и это были не те, частью медлительные, частью прыткие, но при этом всё равно неловкие мертвяки. Нет, это были уже совсем другие монстры. Совсем другие. Мертвяки, как их называл Вадим, или зомби, как их называли бы англосаксы все закончились. Остались только те, кого чуть позже стали называть никак инче, как бесы.
