Цена империи. Выбор пути (СИ) - Тарханов Влад

Глава двадцать девятая. Взрыв

Глава двадцать девятая

Взрыв

Александрия

29 августа 1886 года

Войны начинаются в кабинетах, а не с захвата мостов и взрывов, "разорвавших на рассвете тишину".

(Евгений Витальевич Антонюк)

В.кн. Александр Михайлович (Сандро)

Итак, наступило первое мая 1886 года. Небольшая эскадра в составе крейсера «Дмитрий Донской» и грузопассажирского парохода «Посейдон» наконец-то отправилась в дальний поход. Как только военная гавань Кронштадта осталась далеко позади, большинство офицеров разошлись по своим местам, те паче, что и погода, кою трудно было назвать весенней не способствовала нахождению на палубе. Девять градусов выше нуля посреди Финского залива, когда то и дело под форштевень крейсера попадали и разлетались на куски отдельные льдины, отнюдь не добавляли комфорта. А далее, жизнь пошла строго в соответствии с Морским уставом, утверждённым Государем Императором менее года назад.

Что касается крейсера, то каждое утро, ровно в пять часов утра сон всего экипажа безжалостно прерывался сперва ударами рынды, а затем и затейливыми руладами издаваемыми боцманскими дудками и сопровождающими их ритмичными словосочетаниями, в которых дефекты рифм, с избытком компенсировался громкостью и экспрессией. Если господа офицеры, кои не несли вахту могли задраить поплотнее иллюминаторы и вновь прилечь, то матросы быстро умывались, молились и приступали к завтраку, после которого начиналась большая уборка корабля. Но на «Дмитрии Донском» было несколько отличий от большинства боевых кораблей Российского императорского флота. Во –первых, пресной воды хватало не только для питья и приготовления пищи, а во-вторых, на его борту была особая команда, которая не входила в списочный состав экипажа. Речь шла о двух взводах морских пехотинцев, один из которых постоянно находился на крейсере. И вопреки пословице о том, что в чужой монастырь со своим уставом не ходят, они жили и действовали именно по своему уставу и правилам. К удивлению офицеров «Дмитрия Донского», в этих взводах абсолютно не было нижних чинов как таковых. Все бойцы имели статус вольноопределяющихся, практически у каждого были Знаки отличия военного ордена, а у некоторых несколько степеней сего «солдатского Георгия».

И командовали этими взводами два штабс-капитана по адмиралтейству с весьма редкими для России фамилиями — Иванов и Шлиппенбах. Оба этих офицера явно успели не просто нюхнуть пороха, а надышаться им по полной. Доказательством сего факта была клюква на поперечнике рукоятки дуги кортиков и Орден Святого Георгия четвёртой степени на их мундирах. Об причине столь необычного комплектования морских пехотинцев был заранее предупреждён командир крейсера капитан первого ранга Диков. После плавания, на базе каждого взвода должны были развернуть батальон, и каждый вольноопределяющийся получал чин прапорщика по адмиралтейству. Здесь мы с моим паПа откровенно говоря сплагиатничали и использовали опыт Рейхсвера, когда проигравшая в Первой Мировой войне Германия после Версальского мира, вынуждена была пойти на хитрости, дабы сохранить элиту офицерского состава и подготовить костяк будущей победоносной армии. И вот эти морпехи первое время сильно раздражали как отдельных бузотёров из числа нижних чинов экипажа, так и некоторых самодуров, начиная от боцмана и заканчивая отдельными «благородиями», особо кичившимися своими дворянскими корнями.

Сие обстоятельство, я со своим августейшим учеником предвидели заранее, а посему состоялся обстоятельный разговор, на котором присутствовали оба штабс-капитана и каперанг Диков. Государь, простым и доходчивым языком обозначил статус сего подразделения на корабле и особо подчеркнул, что право карать и миловать, сиречь осуществлять дисциплинарную практику, бойцов водоплавающей пехоты имеют исключительно их командиры. И он будет весьма расстроен, если до него дойдёт информация о любых попытках рукоприкладства, как со стороны кондукторов, так и офицеров. А что касаемо простых матросиков, — добавил паПА, обращаясь к штабс-капитанам, — то в случае возникновения конфликтов, прошу предупредить ваших орлов о необходимости контролировать свои действия и по возможности, обойтись без излишнего членовредительства. И подведением черты сего совещания стало вручение присутствующим офицерам распечатанной временной инструкции касательно размещения и несения службы морской пехоты на кораблях Российского Императорского флота.

Конечно отдельные эксцессы случались. Ну раздражало матросов «Дмитрия Донского» то обстоятельство, что эти новоявленные морпехи не принимают никакого участия ни в малой ни в большой приборке корабля, а вместо этого занимаются всяческими кулачными забавами и прочими непонятными, но порою схожими на цирковые, выкрутасами. А тот факт, что, когда дважды в день начинался ритуал раздачи «винной порции», эти земноводные не принимали в нём участия, рождало обоснованные сомнения в их здоровье или порядочности. Масло в огонь неприязни и толика перца в сплетни добавились после первого же небольшого шторма, кода пять или шесть морпехов, а точнее их желудки, весьма бурно прореагировали на качку. Но слишком много времени уделять наблюдению за процессом боевого слаживания я не мог по объективной причине: в сутках никак не более двадцати четырёх часов, а меня и так загружали по полной программе.

Помимо ставшей для меня родным домом, башни главного калибра крейсера, приходилось заступать на вахту и чаще всего попадающую под классификацию «собачья». Кроме этого я, как и ещё несколько офицеров «Дмитрия Донского» принимали активное участие в океанографических исследованиях, для чего периодически приходилось перебираться на борт «Посейдона». Впрочем, никто из командования крейсера не возражал против таких вояжей, ибо все понимали военно-прикладное значение подобных исследований. Тем паче, что пример Степана Осиповича Макарова, коей сумел подтвердить легенду о существовании в Босфорском проливе, соединяющем Черное море с Мраморным, второго, подводного течения, помнили на флоте все. Сие открытие было безусловно полезно особенно с учётом развития подводных лодок и их возможного участия в гипотетической войне с Турцией.

Понятно, что уже в первый же день пребывания на «Посейдоне» я познакомился и подружился с будущим князем Монако Албертом, ибо как говаривал один потомственный моряк: совместный труд, для моей пользы, он объединяет. Но в нашем случае польза была совместная. Разница в возрасте не мешала, труднее всего пришлось с обоюдным титулованием. После второй попытки обменяться следующими словосочетаниями: «Ваша светлость принц Альберт Онор Шарль Гримальди» и «Ваше Императорское Высочество Великий князь Александр Михайлович» мы одновременно выругались, а потом дружно рассмеялись. После чего договорились перейти на «ты» и обращаться по именам и закрепили сие соглашение тем, что выпили на брудершафт.

Такой интерес маститого исследователя морей и океанов, коим по праву считался Альберт Гримальди к моей скромной персоне, объяснялся просто: кто-то проговорился, что именно я предложил простой и эффективный метод определения момента достижения грузом дна, при измерении глубины. А кроме того, он был в восторге от осмотра подводных аппаратов, находящихся на борту «Посейдона» и постарался заручиться моим согласием на совместные погружения по прибытии в Средиземное море. Пришлось согласиться, тем паче, что это было согласовано с паПА. И более того, я намекнул, что было бы неплохо повторить достижения Шлимана, но не на суше, а на морском дне.

Всё шло гладко, вплоть до прибытия в Ревель, но размеренный ритм нашего похода в первый раз был нарушен во время перехода до Стокгольма. Примерно на полдороги мы догнали английский броненосный крейсер «Нельсон», коей тоже направлялся в королевство Швеция, на троне которого сидел Вильгельм I из династии Бернадотов. При виде «Дмитрия Донского», трубы британцы задымили более активно, лимонники явно попытались продемонстрировать преимущество их судостроения и оставить нас за кормой. Чего там греха таить, в прошлом это не раз удавалось, но сегодня, островитян ожидало полное фиаско. Отсутствие тарана и новые паровые машины нашего крейсера не оставили им ни малейшего шанса, кстати и «Посейдон» оказался отменным ходоком и не отстал от «Дмитрия Донского». Оба наших корабля первыми зашли в порт столицы шведского королевства.